Впрочем, сказать "по уши", пожалуй, даже недостаточно. Долги японских фирм в несколько раз превышают размер их капитала. Причем речь идет не о каких-то мелких предприятиях, находящихся на грани банкротства. Подобная степень задолженности присуща как "песчинкам", так и "утесам".
Средства, которыми располагает японская компания, обычно на 80 процентов состоят из банковских кредитов и лишь да 20 процентов из акционерного капитала, Но ведь в Соединенных Штатах и Западной Европе нормальной, считается как раз обратная пропорция. Может ли японская корпорация сохранять устойчивость, если ее финансовая структура подобна перевернутой пирамиде?
— Может,—отвечают японские дельцы,—если ее, как велосипед, хорошенько разогнать.
Действительно, такая финансовая акробатика предполагает высокие скорости
— без них она просто немыслима. Получая банковские ссуды под весьма большие проценты (обычно из расчета 9—10 процентов в год), японский предприниматель вынужден делать ставку на стремительные темпы роста производства, искать самые радикальные пути повышения производительности труда, вновь и вновь переоснащать цехи, даже если ради этого приходится еще глубже залезать в долги. Но, больше завися от банковских кредитов, чем от акционерного капитала, японская компания может уделять больше внимания долгосрочным перспективам, чем текущим прибылям. Поскольку требования владельцев акций о ежегодных дивидендах звучат в этом случае куда менее весомо, управляющие смелее жертвуют накоплениями ради будущего успеха. Они готовы идти на большие затраты, которые окупятся лишь впоследствии, обучать рабочую силу профессиям, которые могут потребоваться лишь через несколько лет.
У промышленных корпораций вошло в практику ежегодно обновлять значительную часть оборудования. Средний возраст станков в обрабатывающей промышленности Японии не превышает пяти лет. Во-первых, благодаря этому на внутреннем рынке страны постоянно поддерживается производственный спрос. А во-вторых, при столь активном обновлении технической базы заметно повышается эффективность производства. Японцы иронически прозвали такую экономику "велосипедной": чтобы сохранять равновесие, нужно мчаться вперед.
В сравнении со сложившимися на Западе нормами тактика японских промышленников выглядит смелой, дерзкой, рискованной. Причем подобные же качества можно в полной мере отнести и к японским банкирам. Они без колебаний предоставляют новые ссуды, не дожидаясь полного возмещения старых. Передача взаймы до 95 процентов вкладов—нередкое явление для японских коммерческих банков. А ведь в других странах такую, практику сочли бы авантюристической.
Долги, вчетверо превышающие капитал фирмы, обрекли бы западного промышленника—да и его банкира—на бессонные ночи. В Японии же именно такая задолженность и перезадолженность, на которую соглашаются обе стороны, помогает индустрии быстро расти и модернизироваться.
Чем же объяснить такую смелую, даже рискованную практику финансирования японских предприятий? В действительности смелость эта выглядит вовсе уж не такой безрассудной, если учесть, что финансовую акробатику частного бизнеса в Японии страхует, поддерживает и направляет государство.
Именно зависимость японских предпринимателей от банков помогает правительственным органам регулировать направления и темпы развития экономики. Огромная и постоянная задолженность японских фирм—это как раз те вожжи, с помощью которых правительство способно управлять частным бизнесом.
Поскольку капиталы фирм на четыре пятых состоят из банковских кредитов, уровень деловой активности легче поддается регулированию. Понижая или повышая размер ссудного процента, то есть делая кредиты то доступнее, то недоступнее. Центральный банк Японии (принадлежащий государству) как бы нажимает на разные педали экономической машины страны, то ускоряя, то тормозя ее движение.
Своей финансовой политикой правительство направляет поток средств из менее перспективных звеньев хозяйства в более перспективные, содействует тому, чтобы выпуск новой продукции быстрее сосредоточивался в руках фирм, имеющих наименьшие издержки Новые отрасли индустрии рождаются под покровительством государства, которое представляет им, кредитные льготы, налоговые скидки, пока они не окрепнут.
Взаимное доверие, основанное на системе многолетних личных связей, помогает правительственным чиновникам и частным предпринимателям действовать в тесном контакте. В результате государственно- монополистическое регулирование экономики осуществляется в Японии, пожалуй, более эффективно, разносторонне и, с точки зрения интересов монополий, более рационально, чем в каком-либо другом капиталистическом государстве.
Именно в этом смысле некоторые исследователи уподобляют Страну восходящего солнца гигантской компания — акционерному обществу "Япония инкорпорейтед".
Перечисляя источники ускоренного накопления капитала в Японии, мы отмечали, во-первых, низкий уровень личного потребления при высокой доле личных сбережений. (Добавим, что в силу ряда особенностей японского образа жизни размеры паразитического потребления в верхушке общества заметно скромнее, чем в США и Западной Европе.) Мы говорили также о высокой доле заемного капитала, о готовности японских предпринимателей глубоко залезать в долги ради повышения уровня производства; об активной роли государственно- монополистического регулирования. Но есть еще одно обстоятельство: сравнительно низкий уровень правительственных расходов. Благодаря этому государственные и местные налоги составляют в Японии 16 процентов валового национального продукта, тогда как в США—24, а в Англии—39 процентов.
Здесь конечно, сказывается то обстоятельство, что в течение всех послевоенных лет Япония тратит на военные нужды примерно один процент ВНП.
Во-вторых, что уже отнюдь нельзя назвать положительным фактором, в государственном бюджете Японии очень низка доля расходов на социальные нужды. (Этот показатель в два-три раза ниже, чем в Англии и других
Западноевропейских странах.) За последние четверть века главной заботой правительства было помочь монополиям ускоренно наращивать производственные мощности, пренебрегая благосостоянием народа.
Ниже подробнее поговорим о том, сколь дорогой ценой пришлось расплачиваться стране за лозунг:
"ВНП—превыше всего".
Еще одна примечательная черта экономики Страны восходящего солнца.
Широкий импорт зарубежной технической мысли, на которую сделали ставку японские предприниматели, не сопровождали столь же широким притоком прямых иностранных капиталовложений. Японцы охотно занимали за рубежом деньги, они не жалели средств на покупку лицензий и патентов, но всячески противились появлению на японской земле предприятий, где хозяйничали бы иностранцы.
К началу 80-х годов Япония стала одним из ведущих экспортеров мира.
Однако считать, что ее экономическое развитие целиком опирается на внешнюю торговлю, было бы неверно.
Американский публицист Уильям Форбис так рисует несколько упрощенную, но наглядную схему японской экономики. Страна восходящего солнца ввозит из-за рубежа почти все сырье и топливо, необходимое для ее гигантской индустриальной машины. Обогащая это сырье своим трудом и умом, японцы повышают его стоимость примерно в десять раз. Япония сохраняет девять десятых готовой продукции для собственных нужд, а оставшуюся десятую часть экспортирует, чтобы получить деньги на новые закупки сырья и топлива.
Доля японского экспорта в валовом национальном продукте составляет лишь
примерно 10 процентов. Более низкую экспортную квоту среди развитых
капиталистических стран имеют только Соединенные Штаты, в то время как в
Англии она составляет 17, в ФРГ—25, в Голландии—34 процента. Как ни
парадоксально, в 80-х годах Япония зависит от экспорта меньше, чем в 30-х,
когда дешевый текстиль, который она сбывала в Азии, составлял 30 процентов
ее ВНП. Большая часть современных японских автомашин и цветных телевизоров
предназначается для японских дорог и японских жилищ.
ПРОГРЕСС ЗА СЧЕТ ГАРМОНИИ
Японские предприниматели радели лишь о расширении производственных
мощностей, гипнотизировали себя цифрами роста валового национального
продукта. Но чем гуще становился лес заводских труб, тем болезненнее
сказывалось отставание социальных тылов, давали о себе знать нездоровая
концентрация индустрии и населения в отдельных районах, загрязнение
природной среды промышленными отходами.
Японские дельцы куда щедрее, чем их западные соперники, вкладывали
средства в обновление техники и технологии. Зато они были до неразумности
скупы в затратах на все то, что обслуживает производство и самого
труженика. Рывок индустрии к переднему краю научно-технического прогресса
был совершен на фоне и за счет отставания транспортной сети, коммунального
хозяйства, жилищного строительства. Уже говорилось, что на социальные нужды
в японском бюджете выделяется в два-три раза меньше средств, чем в других
развитых капиталистических странах.
Поселок Амагасаки. Здесь воочию видишь отрицательные последствия перекосов, навязанных стране монополистическим капиталом. Амагасаки—это чудовищная теснота. Именно здесь, в Тихоокеанском промышленном поясе, на пяти тысячах квадратных километров вынуждены жить и трудиться 50 миллионов человек. Это место, где земля оседает, потому что для промышленных нужд из почвы выкачано слишком много грунтовых вод. Наконец, это воздух, отравленный дымами тысяч труб, родивший новую болезнь-''астму Амагасаки''.
К числу стихийных бедствий, издавна угрожающих Японии, добавилось
еще одно, порожденное стихией капиталистического хозяйства. Новоиспеченное
слово "когай" (его употребляют вместо громоздкого , термина "загрязнение
природной среды промышленными отходами") стало в Японии 80-х годов таким же
ходовым, как в 50-х и 60-х годах было слово "ВНП".
Последствия нездоровой концентрации промышленности, бесконтрольного роста
городов стали в наш век общемировым явлением. Но, чтобы представить себе,
насколько страдает от этого Япония, недостаточно лишь сопоставить с
ведущими индустриальными странами объем ее валового национального продукта
как основного показателя экономической активности.
Чтобы понять остроту проблемы "когай" для японцев, считает шведский
экономист Хакан Хедберг нужно, посмотреть, сколько ВНП приходится на каждый
квадратный километр за вычетом непригодных к освоению горных склонов и
возделанных полей. По расчетам Хедберга, такое "пространство для работы и
жизни" составляет в Японии.46 тысяч квадратных километров. Это почти
столько же, сколько в Англии, и в сорок раз меньше, чем в Соединенных
Штатах. А поскольку японский ВНП составил к началу 80-х годов почти
половину американского, на единицу территории японских равнин производится,
стало быть, примерно в двадцать раз больше продукции, чем в США.
К 80-м годам наращивание производственных мощностей дошло до критического
рубежа, когда обозначилась нехватка земли, воды и даже воздуха. Такие
выражения, как "охрана окружающей среды", "качество жизни", перестали быть
уделом узкого круга специалистов. Даже газеты и телекомпании, которые пели
хвалебные гимны божеству по имени "ВНП", принялись предавать анафеме
побочное детище этого божества — "когай".
На рубеже 80-х годов стало очевидным, что Япония в основном исчерпала те
преимущества, на которые она опиралась в течение первых послевоенных
десятилетий: дешевая и образованная рабочая сила; дешевое привозное сырье и
топливо; доступная по сходной цене зарубежная технология; ставка на новые
виды продукции для прорыва на мировые рынки.
Обострение социальных проблем, которыми в угоду росту производства
слишком долго пренебрегали; повышение зарплаты до уровня западноевропейских
стран и трудности с омолаживанием рабочей силы; вздорожание нефти, руды—все
это тормозит развитие экономики и внешней торговли Японии. Все это ставит
нелегкий вопрос: как поведет себя "велосипедная экономика" на иных,
сниженных скоростях?
И вот как раз на этом драматическом рубеже, именно в ту пору, когда
разительно выявились несуразицы и перекосы однобокого развития, когда
разрыв между возросшими потребностями и реальностями обострил социальную
напряженность внутри страны—именно в этот период Япония с небывалой силой
ощутила внешнюю уязвимость своей экономики.
Зависимость от привозных ресурсов и прежде являла собой слабое место
Страны восходящего солнца. Но никогда еще уязвимость эта не напоминала о
себе столь тревожно. Можно ли надеяться на стабильность поставок сырья, и
прежде всего нефти, поступающей из такого взрывоопасного района, как
Ближний Восток?
В начале 40-х годов, когда 80 процентов необходимой Японии нефти шло из
Соединенных Штатов, Токио, ответил на американское нефтяное эмбарго ударом
по Пирл-Харбору. Но, даже обладая военно-морским флотом, который считался
одним из самых сильных в мире. Страна восходящего солнца оказалась не в
состояний обеспечить поставку трех миллионов тонн нефти в год. Где уж
уповать на военную силу, когда японская экономика поглощает почти по
миллиону тонн нефти в день!
Во-вторых, к чему приведет растущее сопротивление японской внешнеторговой
экспансии со стороны развитых государств? Не окажутся ли рынки Северной
Америки и Западной Европы закрыты протекционистскими мерами из-за
хронического перекоса торгового баланса в пользу Японии, которая умудряется
неизменно ввозить в эти страны больше товаров, чем вывозить оттуда?
Наконец, в-третьих, как защитить отвоеванные за четверть века позиции от
нажима азиатских конкурентов, прозванных "бандой четырех"? Ведь Южная
Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур используют сочетание новой, закупленной
за рубежом технологии с дешевой рабочей силой—то есть те самые
преимущества, на которые в 50-х и 60-х годах опиралась Япония.
Словом, как внутренние, так и внешние факторы поставили на рубеже 80-х
годов правящие круги Токио перед необходимостью пересмотреть экономическую
стратегию послевоенных десятилетий и вновь радикально видоизменить
промышленную структуру Японии.
В середине 50-х годов японский производственный потенциал, основой
которого с довоенных лет служила легкая промышленность, был
переориентирован на тяжелую и химическую индустрию. Это соответствовало
росту мирового спроса на сталь, суда, продукты нефтехимии.
В 80-х годах взят курс на преимущественное развитие наукоемких
производств при сдерживании энергоемких и материалоемких отраслей, особенно
тех, которые наиболее пострадали от вздорожания нефти, а также от возросшей
конкуренции со стороны "банды четырех". В ходе такой перестройка предстоит
постепенно свернуть, то есть принести в жертву даже многие отрасли, которые
прославили послевоенную Японию, например металлургию, судостроение, бытовую
электротехнику.
Новая экономическая стратегия предусматривает также перенос
производственных, мощностей—особенно если они занимают много земли,
потребляют много энергии и сильно загрязняют окружающую среду—за пределы
Японии. Курс, попросту говоря, взят на то, чтобы по возможности
экспортировать "когай" в другие страны. Проектируются, например, танкеры,
которые станут плавучими нефтеперегонными заводами. Они сделают свое дело
на долгом пути от Персидского залива, оставляя дым и копоть на океанских
просторах, вместо того чтобы окуривать японское небо.
Другой, более распространенный путь — приобретать рудники и строить
заводы за рубежом. Японские предприниматели стали все чаще вкладывать
капиталы в других странах, чтобы более надежно обеспечить потребности в
сырье, использовать дешевизну рабочей силы, а нередко и чтобы обходить
таможенные барьеры. (Если, скажем, телевизор фирмы "Сони" сошел с конвейера
в Ирландии, в странах "Общего рынка" его можно продавать беспошлинно.)
Выше говорилось, что из-за отсутствия собственных природных ресурсов
Япония вынуждена быть гигантским перерабатывающим заводом и одновременно —
экспортно-импортной фирмой. Теперь ставка делается на то, чтобы Япония все
больше становилась конструкторским бюро и главным сборочным цехом, куда
поступали бы полуфабрикаты и детали из цехов-филиалов, расположенных в
других государствах. Нетрудно видеть, что монополии хотели бы
распространить выгодное им сочетание "утесов" и "песчинок" за пределы
японских рубежей.
— Промышленная слава послевоенной Японии родилась в области
электрификации быта, — говорит президент фирмы "Ниппон дэнки" господин
Кобая-си. — Но это направление уже себя исчерпало. Не только потому, что
отечественный рынок в основном насыщен бытовой электротехникой — почти
каждая семья имеет электрическую рисоварку, холодильник, стиральную машину.
Дело, прежде всего в том, что новинки, благодаря которым Япония совершила
успешный прорыв на мировые рынки в 50-х и 60-х годах, перестали быть ее
монополией. Гонконгу потребовалось десять-пятнадцать лет, чтобы освоить
выпуск портативных транзисторных приемников, и примерно такой же срок,
чтобы начать производство цветных телевизоров. Будущее Японии—наукоемкие
производства. Сочетание компьютеров с телекоммуникационным оборудованием
открывает новые возможности для накопления и распространения информации для
передачи на расстояние как текстов, так и изображений. Это позволяет
сделать реальностью электронную почту, электронную газету, даже электронную
справочную библиотеку. Словом, если прежде мы экспортировали овеществленный
труд, то впредь основой японского экспорта должен стать овеществленный
разум...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В заключении можно рассмотреть небольшой план, который в полной мере раскрывает истоки экономического "чуда” в Японии:
I 1945 год. Хиросима. Разруха
II 60-е годы. Вьетнам. США Япония военная база ( 3 млрд.$ )
III Малочисленность армиии
IV Просвещение,наем, продвижение, потребление и накопление
V Отсутствие добывающих отраслей: закупка дешевого сырья + дешевый труд ( молодежь, женщины)
VI Размещение производства в портах
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Портер М. Международная конкуренция, М., 1993
2. Мировая экономика и международные отношения,М: ''Наука''.,6-1998
3. Российский экономический журнал ЭКО 9-1998
4. Мировая экономика и международные отношения, М., МАИК ''Наука/ интерпериодика''.,1999
5. Экономическая история зарубежных стран. Курс лекций. Под общей редакцией В.И. Голубовича, Минск ''Экоперспектива''.,1997
