На основании сказанного причины, по которым блага неэкономические становятся экономическими, могут быть двоякие; а именно или рост потребностей, или уменьшение количества, доступного распоряжению.
Важнейшими причинами увеличения надобности являются:
1) увеличение населения, в особенности местное приращение его;
2) рост человеческих потребностей, благодаря которому увеличивается количество благ, необходимое для удовлетворения потребностей одного и того же числа жителей;
3) успехи людей в познании причинной связи между предметами и их благосостоянием, вследствие чего возникают новые назначения благ.
Это именно те явления, которые сопровождают переход людей с низшей на высшую ступень культуры, что, впрочем, не нуждается в особенном указании, и отсюда как естественное следствие вытекает, что неэкономические блага в связи с ростом культуры обнаруживают тенденцию к приобретению экономического характера, и главным образом потому, что одни из моментов, оказывающих здесь влияние, а именно требуемое для удовлетворения человеческих потребностей количество благ, увеличивается по мере развития культуры. Если к этому еще присоединяется уменьшение доступного распоряжению количества благ, обладавших до сих пор неэкономическим характером (что, например, бывает с деревьями вследствие расчистки леса под пашню или опустошения лесов, свойственного некоторым ступеням культуры), то вполне естественно, что блага, доступное распоряжению количество которых на более ранних ступенях культуры значительно превышало надобность в них, в силу чего они были лишены экономического характера, с течением времени становятся экономическими. Во многих местностях, особенно в Новом Свете, можно исторически проследить этот переход, неэкономического характера в экономический по отношению к некоторым благам, особенно к дереву и участкам земли; даже в настоящее время его можно еще наблюдать. Хотя сведения на этот счет скудны, но я думаю, что и d столь некогда изобиловавшей лесами Германии можно найти мало местностей, кители которых не наблюдали бы когда-либо этого перехода, например по отношению к дереву.
После с мазанного ясно, что всякое изменение, вследствие которого экономические блага переходят в неэкономические, и наоборот, точно так же сводится исключительно к перемене в отношении между надобностью и количеством благ, доступным распоряжению.
Особенный научный интерес приобретают те блага, которые по обнаруживаемым ими явлениям занимают среднее место между экономическими и неэкономическими благами.
К этим благам должны быть, прежде всего, причислены те, которые при высокоразвитой культуре благодаря своей особенной важное и производятся и предоставляются обществом публичному пользованию в столь большом количестве, что они доступны распоряжению даже беднейшего члена общества в каком угодно размере и вместе с тем получают для потребителя неэкономический характер.
На высокой ступени культуры народов таким благом бывает обыкновенно школьное обучение. Точно так же свежая вода для питья имеет для жителей многих городов значение столь важного блага, что, где ее нет в естественном изобилии, там путем водопроводов ее проводят в публичные источники, и в столь больших количествах, что не только полностью покрывается надобность в ней жителей, но и всегда распоряжению доступны еще значительные количества, превышающие круг потребностей. В то время как на низких ступенях культуры обучения есть экономическое благо для нуждающегося в нем, при высокоразвитой культуре это благо становится для каждого жителя данной местности неэкономическим благодаря предусмотрительности общества. Точно так же хорошая, здоровая вода для питья теряет свой экономический характер для потребителей во многих больших городах.
В противоположность этому блага, предоставленные природой в распоряжение человека в количестве, превышающем надобность в них, все же получают для потребителей экономический характер, когда тот, кто обладает властью, устраняет остальных хозяйствующих субъектов от свободного распоряжения ими.
В изобилующих лесами странах есть много местностей, щедро наделенных природой деревом, так что доступное распоряжению количество последнего значительно превышает надобность в нем жителей и дерево в сыром виде согласно естественному ходу вещей не должно было бы иметь никакого экономического характера. Но если кто-либо захватит в свою власть весь лес или же значительную часть его, то он может регулировать количество дерева, действительно доступного распоряжению жителей данной местности, так что последнее приобретает для них экономический характер. В изобилующих лесами Карпатах есть много мест, где мелкие поземельные владельцы, прежние грюнхольды*, должны покупать необходимое им дерево у помещиков, тогда как последние сами ежегодно допускают до гниения многие тысячи древесных стволов, так как количества, доступные их распоряжению, значительно превышают надобность в них. Это именно тот случай, когда блага, естественными условиями лишенные экономического характера, искусственно получают таковой для потребителей и когда в действительности можно наблюдать все явления хозяйственной жизни, свойственные экономическим благам**.
Наконец, сюда нужно отнести еще те блага, которые хотя и не обладают экономическим характером в настоящее время, однако с точки зрения будущего развития в некоторых отношениях принимаются хозяйствующими людьми за экономические. Когда доступное распоряжению количество неэкономического блага последовательно уменьшается или же надобность в нем последовательно увеличивается и отношение между обеими величинами таково, что конечный переход неэкономического характера данных благ в экономический может быть заранее предусмотрен, хозяйствующие индивиды ввиду будущего времени уже теперь обыкновенно делают конкретные количества такого блага предметами своего хозяйства; при определенных социальных отношениях они обеспечивают необходимое для удовлетворения своих индивидуальных потребностей количество путем подчинения его своему обладанию, даже если еще имеется налицо количественное отношение, не создающее экономического характера благ. То же самое относится к неэкономическим благам, доступное распоряжению количество которых подлежит весьма значительным колебаниям, так что только наличие некоторого излишка в нормальное время обеспечивает покрытие надобности во время недостатка; то же можно сказать и о тех неэкономических благах, количество которых, доступное распоряжению, столь незначительно превышает надобность в них, что нецелесообразное употребление или ошибка со стороны отдельных хозяйствующих индивидов может послужить ко вреду для других; сюда, наконец, принадлежат и те случаи, когда особенные соображения (например, удобства, опрятности) делают полезным подчинение своему обладанию конкретных количеств неэкономических благ. Поэтому из этих и подобных им оснований может возникнуть собственность и на такие блага, которые в остальных своих хозяйственных явлениях представляются нам еще неэкономическими.
Мы хотели бы обратить внимание наших читателей еще на одно обстоятельство, весьма важное для выяснения экономического характера благ, - мы имеем в виду различие в качестве их. Когда все количество блага, доступное распоряжению, не в состоянии покрыть надобности в нем, каждое конкретное количество этого блага становится предметом хозяйства, т. е. экономическим благом, безотносительно к его высшему или низшему качеству. Если же, наоборот, количество блага, доступное распоряжению, превышает надобность в нем и, следовательно, имеются количества, не употребляемые на удовлетворение какой бы то ни было потребности, то на основании сказанного о сущности неэкономических благ мы знаем, что все части количества этого блага должны были бы приобрести неэкономический характер, поскольку они все одинакового качества. Однако благодаря тому, что одни части количества блага, доступного распоряжению, имеют некоторые преимущества перед другими и вследствие этого лучше или же более полно удовлетворяют человеческие потребности, нежели другие, - эти блага высшего качества могут приобрести экономический характер, в то время как другие, низшего качества, сохраняют еще неэкономический. Так, например, в стране, изобилующей участками земли, лучшие по качеству и положению участки приобретают экономический характер, в то время как худшие сохраняют еще неэкономический. Или же в городе, лежащем у реки, доставляющей воду для питья низкого качества, количества воды из источников могут быть предметом индивидуального хозяйства, в то время как речная вода еще не обладает экономическим характером.
Поэтому если мы встречаемся подчас с тем явлением, что различные части всего количества блага обладают одновременно различным характером, то причиной этого является и здесь всегда лишь то, что количество благ высшего качества, доступное распоряжению, меньше, нежели надобность в них, в то время как блага низшего качества доступны распоряжению в количестве, превышающем надобность в них (не покрывающуюся благами высшего качества), и, следовательно, такие случаи не составляют исключения, а, наоборот, являются подтверждением положений, здесь выставленных.
Здесь заметна склонность Менгера к историческому исследованию экономических институтов. Действительно, бескомпромиссная борьба с «пороками историзма», абсолютизацией описательных и индуктивных методов не исключала ни у Менгера, ни у его последователей уважительного отношения к экономической истории (об этом может, в частности, свидетельствовать посвящение «Оснований...» В. Рошеру - главе немецкой исторической школы). Это также отличает австрийскую школу от других направлений маржинализма (за исключением Маршалла).
Глава третья - центральная во всей книге, она содержит теорию субъективной ценности. В отличие от других маржиналистов, Менгер определял ценность благ не по количеству приносимой ими пользы, а по важности удовлетворяемых ими потребностей. Это, казалось бы, незначительное различие на самом деле играет важную роль. Оно свидетельствует о том, что Менгер:
1) разрабатывает теорию, которая позднее получила название ординалистской версии маржинализма: нужность каждого блага не имеет абсолютной величины, а выражается лишь в сравнении с полезностью другого блага (цифры в его таблицах носят условный характер и выражают не величину, а иерархию потребностей—см. прим. на с. 156);
2) не связывает в отличие от Джевонса свою теорию ценности с гедонистическим толкованием природы человека, восходящим к Бентаму (за это маржиналистам, претендовавшим на объяснение «психологии» хозяйствующего субъекта, сильно досталось от современников-психологов*).
