Тобин утверждает, что стандартная кейнсианская модель, связана с упрощающим условием, что облигации и капитал в его натуральной форме можно рассматривать как совершенные субституты, так что имеется два основных вида активов, между которыми владелец делает выбор,– деньги и облигации/капитал.
Именно это, по-видимому, подразумевается тем обстоятельством, что в стандартной кейнсианской модели выбор владельцев богатства рассматривается лишь в плане наличия одной относительной нормы доходности – дохода от облигаций по отношению к доходу от денег (последний принимается равным нулю). Если облигации и физический капитал являются совершенными субститутами, то правомерно рассматривать их как один вид актива с общей нормой доходности – по облигациям. Если не сделать такого допущения и рассматривать три вида активов, то анализ будет основываться на предпосылке существования двух относительных норм доходности, а стандартная кейнсианская модель не содержит такого условия.
Тобин полагает, что указанное упрощение слишком строго. Он отстаивает
более общую портфельную модель, которая основывается на принципах,
использованных нами при анализе эффекта увеличения денежной массы. Модель
эта не предполагает, однако, что спрос на капитал в натуральной форме
определяют лишь изменения денежной массы. Предложение облигаций (которое
может увеличить сумму богатства или оставить ее неизменной) также окажет
воздействие на спрос на физический капитал через эффект распределения
портфеля, а в случае изменения суммы чистого богатства – через эффект
богатства, который изменяет общий спрос на активы. Следовательно, в модели
Тобина изменение денежной массы – это не единственный вид финансовой
политики, влияющий на потоки инвестиций и дохода.
Эта модель представлена, например, в работе Тобина в качестве противовеса монетаристским допущениям о поведении агентов при формировании портфеля. Монетаристы доказывают, что значение денежной массы уникально. В рамках указанной портфельной модели это утверждение означало бы, что эффекты богатства и размещения портфеля, связанные с увеличением денежной массы, важны, тогда как аналогичные эффекты, связанные с изменением других активов, не имеют значения. Тобин же, напротив, доказывает, что изменения предложения немонетарных активов, например государственных облигаций, будут оказывать значительные эффекты богатства и замещения на расходы и на цену предложения капитала (спрос на физический капитал), тогда как, согласно монетаристским утверждениям, единственный вид эффектов, который заслуживает внимания,– это эффекты, возникающие при изменениях денежной массы.
Эти различия между монетаризмом и тобиновской версией кейнсианства
порождают очень важные различия в политике. Монетаристы считают, что
решающим инструментом денежно-кредитной политики и важнейшим показателем
финансового стеснения или смягчения служит относительная величина денежного
запаса. Тобин доказывает, что, поскольку на портфельное равновесие и на
равновесное соотношение между запасами активов и потоками дохода влияют не
только изменения денежной массы, инструментарий политики не следует
ограничивать лишь денежным запасом; показателем же финансового положения
должна служить цена предложения капитала, ибо на нее влияют все указанные
выше факторы. Для практических целей, утверждают Тобин и Брейнард, эта цена
представлена процентной нормой дохода на акции. С этим связан и тот факт,
что в анализе Тобина эффект изменений денежной массы варьируется в
зависимости от способа, которым осуществляется это изменение, тогда как
Фридмен утверждает, что подобные различия имеют второстепенное значение по
сравнению с самой величиной изменения денежного запаса. В работах Тобина
увеличение денежной массы будет оказывать большее влияние, если оно
возникает в результате дефицитного финансирования правительственных
расходов (иначе говоря, когда покупка правительством товаров финансируется
путем печатания денег, уплачиваемых первоначально продавцу товаров), чем в
случаях, когда денежная масса увеличивается посредством покупки облигаций
на открытом рынке. Для этого имеются две причины. Первый метод связан с
увеличением чистого богатства[4], тогда как второй не ведет к этим
последствиям. Поэтому в первом случае присутствуют как эффект богатства,
так и эффект распределения портфеля. Вдобавок сами по себе
правительственные расходы оказывают непосредственное влияние на спрос на
товары и, следовательно, на уровень производства; подобный эффект
демонстрирует простейший анализ мультипликатора на товарном рынке. Фридмен
утверждает, что подобный акцент на первоначальных эффектах недостаточен. Он
считает, что более важны долговременные последствия изменения денежной
массы и что они не зависят от методов, посредством которых эта масса
изменяется. Согласно взглядам Фридмена, первоначальный эффект является
преходящим, тогда как изменения предложения денег, поскольку они оказывают
постоянное влияние на запас денег, имеют долговременный эффект независимо
от того, как вводятся в обращение новые деньги. Соображения Фридмена по
этому вопросу играют главную роль в споре между монетаристами и
кейнсианцами относительно «эффекта вытеснения».
Подход с точки зрения портфеля – это один путь выявления различий
между моделями кейнсианцев и монетаристов, и мы проделали такой анализ,
взяв в качестве представителя первой точки зрения Тобина, а второй –
Фридмена. Различия выявились двояким образом. Во-первых, они связаны со
степенью абстракции, причем Фридмен абстрагируется от эффекта первого
раунда. Во-вторых, различия касаются степени замещаемости денег, облигаций
и физического капитала. Выводы Фридмена предполагают, что степень
замещаемости между деньгами и физическим капиталом очень высока (а между
деньгами и облигациями – относительно низка). Последний аргумент можно
проиллюстрировать с помощью системы кривых IS - LM.
§3 Степень замещаемости
[pic]
Экстремистский вариант монетаризма мог бы основываться на предпосылке, что в эмпирическом плане деньги и облигации не являются субститутами, так что спрос на деньги совершенно неэластичен в отношении процентной ставки по облигациям.
В этом случае кривая LM занимала бы вертикальное положение и фискальная политика не оказывала бы влияния на величину реального дохода[5]. Это видно на рис.1. Если LM становится вертикальной и занимает положение LМ1 то увеличение правительственных расходов, которое ведет к перемещению кривой IS из положения IS1, в IS2, не приведет к изменению равновесной величины реального дохода. Оно лишь приведет к повышению процентной ставки и снижению частного спроса на товары, что нейтрализует увеличение спроса со стороны государства. Однако увеличение денежной массы, ведущее к перемещению кривой LM в положение LM2, воздействует на уровень реального дохода (при условии, что уровень производства не ограничен пределом полной занятости).
Вывод о том, что монетаризм основывается на допущении, что в эмпирическом отношении кривая LM занимает вертикальное положение, следует из фридменовских работ, где спрос на деньги не является функцией нормы процента. Это заключение можно вывести из попытки Фридмена построить монетаристскую теорию путем преобразования модели IS - LM с помощью ряда дополнительных допущений. Отталкиваясь от кейнсианской теории, где спрос на деньги служит функцией нормы процента по облигациям и номинального дохода:
MD=((Y,r) (1)[6]
Фридмен делает ряд упрощающих допущений и замещений, пока он не приходит к
функции спроса следующего вида:
MD=Y((q+Ye) (2)[7] где q – константа. Иначе говоря, может показаться, что спрос на деньги в модели Фридмена не является функцией нормы процента.
Фридмен, однако, отрицает, что выводы монетаризма основываются на
положении о вертикальной кривой LM. Действительно, было бы ошибкой
истолковывать функцию спроса на деньги в уравнении (2) как противоречащую
утверждениям Фридмена. Одна из причин заключается в том, что даже в
конечной форме функции в виде уравнения (2) процентная ставка воздействует
на спрос на деньги, причем не вводится предположение, что она неизменна.
Колебания ожидаемого темпа роста номинального дохода Ye будут
воздействовать на спрос на деньги, поскольку, эти колебания предполагают
изменение номинальной ставки процента. Даже если мы ограничиваемся только
равновесной траекторией роста экономики и предполагаем, что ожидаемые
величины, например Ye, константны в подобной ситуации, норма процента будет
влиять на спрос на деньги, но будет рассматриваться в долговременной
перспективе как настоящая величина. Это, однако, не предполагает, что
Фридмен игнорирует роль процентных ставок, а означает лишь то, что он
абстрагируется от них, оставляя в стороне первоочередные эффекты и
сосредоточивая внимание на долговременном равновесии.
Но если допущение, что кривая LM вертикальна, не является отличительной чертой монетаризма, то что же можно считать такой особенностью? Фридмен, по-видимому, делает упор на менее резком и эмпирически проверяемом различии в портфельном подходе между монетаристами и кейнсианцами. Учение последних он определяет как школу, основывающую свои модели на предпосылке существования ликвидной ловушки, вследствие чего в кейнсианской модели, против которой выступает монетаризм, увеличения денежной массы не оказывают влияния на национальный доход. Однако, хотя это допущение используется в элементарных учебных экспозициях грубого мультипликатора, оно не применяется в развитых кейнсианских моделях. Оно, следовательно, не может считаться чертой, отличающей кейнсианцев от монетаристов.
§4 Непосредственный или конечный эффект
По мнению Л. Харриса остается признать факт, что монетаристы и
кейнсианцы применяют для анализа эффектов денежной политики в целом
аналогичные портфельные модели. Оба подхода согласны, что на первых порах
от увеличения денежной массы можно в целом ожидать экспансионистского
влияния на запас богатства и на нормы доходности, что в свою очередь ведет
к увеличению спроса на физический капитал[8]. По мнению Фридмена, главное
различие состоит в том, что кейнсианцы делают упор на первоначальном
эффекте, тогда как монетаристы подчеркивают «конечные эффекты». Так,
согласно утверждению Фридмена, большинство аналитических работ кейнсианцев
по фискальной политике подчеркивает «раз и навсегда происшедший сдвиг
кривой IS», т. е. изменение потока расходов, тогда как монетаристы
сосредотачивают внимание на долговременных эффектах изменений запаса
активов.
[pic]
Экономисты Блиндер и Солоу (Blinder and Solow, 1973)[9] трактуют этот
подход в духе диаграмм, изображенных на рис. 2 и 3. Первоначальный эффект
фискальной политики, на который, как полагают, делают упор кейнсианцы,
отражается в передвижке y1, до y2 на рис. 2. Этот сдвиг является простым
результатом увеличения правительственных расходов (g), вызывающего
перемещения кривой IS из положения IS1, до IS2. Конечный же результат, на
котором делает упор Фридмен, должен учитывать эффект богатства, возникающий
благодаря выпуску облигаций или денег для финансирования возросших
государственных расходов. Если предположить, что как эти расходы, так и
спрос на деньги являются положительной функцией от суммы реального
богатства[10], то рост величины внешних облигаций, выпущенных
правительством, передвинет кривую IS еще дальше вправо от IS2, а кривую LM
влево от LM1 Возникшее в результате этого окончательное равновесие,
изображенное на рис. 3, может, согласно мнению Фридмена, совпасть с точкой
y3 при
[pic]
пересечении кривых IS3 и LM2, причем, более того, возникшее в результате
эффекта богатства перемещение IS и LM может даже привести к конечному
равновесию в точке y1 (пересечение IS4 и LM3), так что фискальная политика
не окажет экспансионистского воздействия и мультипликатор окажется равным
нулю[11]. С другой стороны, правительственные расходы, финансируемые
посредством выпуска внешних денег, окажут явно экспансионистское влияние,
так как рост денежной массы в целом перевесит воздействие эффекта богатства
на спрос на деньги. Поэтому LM сдвинется вправо, усиливая перемещение
вправо кривой IS.
Мысль, что конечный эффект фискальной политики равняется нулю, проиллюстрированная выше, служит одной из самых последних спорных тем между монетаристами и кейнсианцами. Хотя эта мысль не нова, ей придали значение утверждения Фридмена о конечных эффектах. Она получила известность как гипотеза вытеснения, т. е. теория, что правительственные расходы, финансируемые за счет выпуска облигаций, просто вытесняют расходы частного сектора, так что общая величина расходов остается неизменной. Если представить наиболее распространенную версию этой теории иным способом, а именно в рамках модели кривых IS - LM, где кривая IS (и, возможно, LM) сдвигается, то эта передвижка не влияет на величину реального дохода и должна, следовательно, вызывать изменение нормы процента. Увеличение правительственного дефицита просто повысит равновесную процентную ставку, что сократит частные инвестиции, так что правительственные расходы вытесняют частные расходы.
Наше рассмотрение рис. 2 указало на одну возможную причину эффекта
вытеснения – влияние эффекта богатства на спрос на деньги, что ведет к
передвижке кривой LM влево из-за финансирования правительственных расходов.
Монетаристами было выдвинуто и несколько других причин. Однако кейнсианцы
настаивали, что сосредоточение внимания на конечных эффектах затрудняет
обоснование гипотезы вытеснения.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Споры между монетаристами и кейнсианцами породили много шума, но не
всегда ясно, что эти споры касаются действительных различий в позициях.
Подведем итоги и сделаем попытку выяснить, являются ли разногласия
подлинными или лишь воображаемыми.
Первая область споров касается вопроса о том, служит ли контроль над
денежной массой более надежным средством контроля совокупного спора, чем
фискальная политика, взятая сама по себе. С точки зрения теоретических
моделей между монетаристами и кейнсианцами нет реальных различий по этому
вопросу. Оба течения используют для обоснования своих положений схему
кривых IS/LM, хотя следует заметить, что такие последователи монетаризма,
как Бруннер и Мельтцер, применив эту схему, подчеркивают, что она слишком
проста, чтобы выразить монетаристские идеи. В свете спора об эффекте
вытеснения позиции монетаристов и кейнсианцев различаются в том отношении,
что монетаристы принимают особые допущения, которые оказывают влияние на
выводы, получаемые на основе модели IS/LM. Но этого, однако, еще
недостаточно для утверждений, что между течениями существуют кардинальные
теоретические различия. Действительно, в основополагающих аспектах эти
школы сходны, так как обе сосредоточивают внимание на правительственной
политике, которая влияет на совокупный спрос в такой степени, что проблемы
производства и совокупного предложения остаются за рамками анализа.
Реальные различия между школами в той мере, в какой они исследуют проблему
выбора между денежно-кредитной и фискальной политикой, вытекают из
эмпирических наблюдений. И часто оказывается, что полученные ими
эмпирические результаты далеки от окончательных выводов.
Вторая область полемики касается вопроса об эффективности
стабилизационной политики в тех случаях, когда она принимает форму контроля
над денежной массой. Монетаристы полагают, что стабилизационные мероприятия
не могут влиять на состояние безработицы или реального продукта в
долговременном или даже в краткосрочном периоде. В монетаристских теориях
инфляции и гиперинфляции, присутствовал вывод, что контроль над темпами
изменения денежной массы позволяет властям контролировать лишь темп
инфляции. Подобный вывод по сути своей полностью совпадает с результатами
грубой или «долгосрочной» версии докейнсианской количественной теории, и,
по-видимому, противоречит заявлению Фридмена, что современная
количественная теория отличается от своей предшественницы тем, что она, по
сути, представляет собой не теорию уровня цен, а теорию спроса на деньги.
Этот вывод оспаривают кейнсианцы. Их доказательство сводится к тому, что
заработная плата и цены не являются совершенно гибкими. Действительно, это
допущение об относительной негибкости цен и заработной платы представляет
собой суть кейнсианской экономической теории. Учебная модель кейнсианской
теории утверждает, что безработица выше нулевого уровня (или в современном
контексте – выше естественной нормы) является результатом негибкости
заработной платы или нормы процента, которые служат двумя специфическими
примерами негибких относительных цен. Современные же интерпретации
кейнсианской модели хотя и не предполагают абсолютной негибкости, но
исходят из того, что относительные цены, подобные ставкам заработной платы
или процентным ставкам, относительно заторможены. Это допущение является
для них критически важным.
Следовательно, в известном смысле спор монетаристов и кейнсианцев сводится к дискуссии о том, являются ли относительные цены в реальном хозяйстве абсолютно гибкими, хотя сама по себе эта проблема вряд ли оправдывает то рвение, с которым ведется полемика.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Л. Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990 г.
2. К. Макконнелл, С. Брю “Экономикс”, Москва, "Республика",
1992 г.
3. МГИМО МИД РФ “Курс Экономической теории” под общей редакцией М.Н. Чепурина и Е.А. Киселевой, Киров,
1994
-----------------------
[1]МГИМО МИД РФ Курс Экономической Теории под общей редакцией М.Н. Чепурина
и Е.А. Киселевой, Киров, 1994, стр. 377
[2] Л. Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 673
[3]Определить равновесие портфеля с позиций равенства предельных норм
доходности – значит ограничиться самым общим подходом. Строго говоря,
равенство предельных норм доходности является условием равновесия только
для таких видов активов, которые являются совершенными субститутами,
например активы с различными сроками погашения. Л. Харрис “Денежная
теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 673
[4]Расходование средств за счет государственного дефицита увеличит чистое
богатство частного сектора в той мере, в которой оно увеличит запас
финансовых активов, являющихся обязательствами государства (где
дисконтированная стоимость поступлений в виде процентов не компенсируется
будущими дисконтированными налогами). Когда мы говорим, что это увеличивает
общую сумму чистого богатства, то мы исходим из того, что эта операция не
снижает объема других компонентов богатства, и в частности что
правительственные закупки товаров не сокращают запаса физического капитала
у агентов частного сектора. Л. Харрис “Денежная теория”, Москва,
“Прогресс”, 1990, стр. 678
[5]Фридмен (Friedman, 1970, 1971, 1972) и Фридмен и Мейзельман (Meiselman,
1963) показали, что монетаризм представляет теорию номинального, а не
реального дохода. Тем не менее на рассмотрение этого конкретного вопроса не
влияет то, что его анализ проводится в значениях реального дохода. Л.
Харрисон “Денежная теория” стр. 679
[6]Л. Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 680
[7]Л. Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 680
[8]Однако Фридмен, по-видимому, в большей степени, чем Тобин, делает упор
на прямом эффекте богатства в отношении потребительских расходов, который
следует за увеличением денежной массы. Л. Харрис “Денежная теория”,
Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 681
[9]Л. Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990 г. стр. 682
[10]Блиндер и Солоу предполагают, что уровень цен фиксирован. Л.
Харрис “Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 682
[11]Монетаристская модель с такого рода объяснениями развита Раше (Rasche,
1973), но в ней предполагается, что цены обладают гибкостью. Л. Харрис
“Денежная теория”, Москва, “Прогресс”, 1990, стр. 683
Страницы: 1, 2
