Фрейдистские взгляды настолько были усвоены многими лидерами сюрреализма,
что превратились в их способ мышления. Они даже не вспоминали о том, из
какого источника взято то или иное воззрение или подход. Так, Макс Эрнст
развивал свое зрительное воображение, созерцая предметы прихотливой,
иррациональной формы. Тем самым он разумеется использовал советы Леонардо
да Винчи - но, безусловно, они были восприняты через призму Фрейда, который
по-своему интерпретировал эту склонность к завороженному созерцанию
разводов на старой стене или причудливых скал, возбуждающих в воображении
неожиданные образы и комбинации. Чисто "фрейдистским" методом пользовался и
Дали, который писал картины в еще не совсем проснувшемся состоянии,
пребывая хотя бы частично во власти сновидения, о чем уже говорилось
раньше.
Доверие к иррациональному, преклонение перед ним как перед источником
творчества было у Дали абсолютным, не допускающим никаких компромиссов.
"Все мои притязания в области живописи состоят в том, чтобы материализовать
с самой воинственной повелительностью и точностью деталей образы конкретной
иррациональности"(3).
Это, по сути дела, клятва верности фрейдизму. Считается и не без
оснований, что именно Сальвадор Дали был чуть ли не главным проводником
фрейдистских взглядов в искусстве ХХ века. Не случайно он был единственным
из современных художников, кто сумел встретится с престарелым, больным и
замкнутым Фрейдом в его лондонском доме в 1936 году. В то же самое время
Дали удостоился одобрительного упоминания Фрейда в его письме к Стефану
Цвейгу - тоже случай уникальный, поскольку Фрейд совершенно не
интересовался современными ему течениями живописи.
По признанию Дали, для него мир идей Фрейда означал столько же, сколько
мир Священного Писания означал для средневековых художников или мир антиной
мифологии - для художников Возрождения.
Проявлением этой внутренней связи является и то обстоятельство, что Дали
часто цитирует, перефразирует, пересказывает мысли Фрейда в своем
"Дневнике". К примеру, Дали пишет: "Ошибки всегда имеют в себе нечто
священное. Никогда не пытайтесь исправлять их. Наоборот: их следует
рационализировать и обобщать. После того станет возможным сублимировать
их"(3). Это одна из самых общеизвестных идей фрейдизма, согласно которой
ошибки, обмолвки, остроты - суть неконтролируемые выбросы кипящей, бродящей
материи подсознания, которая таким образом прорывает застывшую корку "Эго".
Не удивительно поэтому, что "Дневник" открывается цитатой Фрейда. Дали
относился к Фрейду, по сути дела, как к духовному отцу и никогда ни в чем
не проявил непослушания, не усомнился ни в одном слове.
Дали позволял себе быть непочтительным к кому угодно, он доходил до
пределов сюрреалистической раскованности, апеллируя в своей живописи или
словесных высказываниях к каким угодно "властителям дум".
Среди великих людей он почитал безоговорочно одного только Фрейда -
подобно тому как среди родственников и близких людей он никогда не задел
одну лишь "Галарину". Можно привести и другие примеры почитания Фрейда
Сальвадором Дали и другими сюрреалистами. Идеи венского психолога и
мыслителя имели особый смысл для этих людей, потому что фрейдизм был
жизненно важен для сюрреалистов и был, быть может, одним из главных
факторов подъема и успеха их доктрины. Однако было бы упрощением думать,
что сюрреалисты работали по рецептам Фрейда или "иллюстрировали" его идеи.
Фрейдизм помогал им в ином плане.
Сами концепции сюрреалистов получали мощную поддержку со стороны
психоанализа и других открытий фрейдизма. И перед собой и перед другими они
получали весомые подтверждения правильности своих устремлений.Они не могли
не заметить, что "случайностные" методы раннего сюрреализма (напр. фроттаж)
соответствовали фрейдовской методике "свободных ассоциаций",
употреблявшейся при изучении внутреннего мира человека. Когда позднее в
искусстве Дали и др. художников утверждантся принцип иллюзионистского
"фотографирования бессознательного", то нельзя не вспомнить о том , что
психоанализ выработал технику "документального реконструирования "
сновидений. Кроме того, психоанализ обращал первостепенное внимание именно
на те состояния души, которые прежде всего интересовали и сюрреалистов
(сон, психические расстройства, детская ментальность, первобытная психика,
свободная от ограничений и запретов цивилизации). Таким образом, нельзя не
признать параллельности интересов, точек зрения, методов и выводов
сюрреализма и фрейдизма.
Опытные данные замечательного психолога, его проницательность, глубокое
знание человеческой натуры подтверждали и освящали устремления
сюрреалистов. Более сильного союзника трудно было найти.
Обновленная Фрейдом психология привлекала к себе широкое внимание и
выглядела как новый взгляд на человека, на его историю, его религию, его
искусство. Новая психология доказывала, что бессознательная жизнь людей -
бурная, активная и во многом определяющая поведение, идеи, творческие
возможности человека - развивается по таким законам, которые не имеют
ничего общего ни с моралью, ни с рассудком, ни с "вечными ценностями".
Фрейдизм приводил к тому выводу, что величайший на свете праведник
подсознательно равнодушен к заповедям морали, а лучшему мыслителю разум не
столько помогает, сколько мешает.
Европейское человечество уже давно было погружено в споры о сущности,
пределах и необходимости нравственности: имморализм Фридриха Ницше мало
кого оставил равнодушным. Но фрейдизм вызвал более широкий резонанс. Он не
был просто философским тезисом. Он был более или менее научным течением, он
предлагал и предаполагал опытную проверяемость своих постулатов и выводов,
он разрабатывал клинические методы воздействия на психику - методы,
дававшие несомненный успех. Фрейдизм укоренился не только на
университетских кафедрах и в сознании интеллектуалов, он неудержимо
завоевывал себе место в более широких сферах общественного бытия. И он
исключал мораль и разум из самих основ жизнедеятельности человека, считая
их вторичными и во многом даже обременительными образованиями цивилизации.
Семья, религия, государство,заповеди, правила этики, логические понятия,
эстетические нормы с позиций фрейдизма следовало понимать как нечто
условное. Безусловна же и абсолютна бессознательная жизнь со всеми своими
особыми законами, сложившимися задолго до того, как появились понятия о
добре и зле, о боге, о разуме. Фрейдизм впечатляюще доказывал, что нельзя
недооценивать значения подсознания или считать его чем-то второстепенным.
Оно не рудимент, не атавизм, который изредка прорывается в снах, обмолвках,
болезненых маниях. Фрейдизм открыл дорогу "фрейдистской истории искусства".
Благодаря фрейдизму сюрреализм получил возможность настаивать на том, что
он не беспочвенная фантазия, не выдумка анархистов, а новое слово в
понимании человека, искусства, истории, мысли. Это была такая солидная
опора, что уже не приходится удивляться влиятельности и распространенности
сюрреализма, его всеохватности до середины ХХ века.
Дали и ницшеанство.
Выше уже было сказано, что европейская культура XX в. испытала влияние
философско-художественной прозы Фридриха Ницше, который в своих
произведениях ("По ту сторону добра и зла" 1886г.) выступал с критикой
буржуазной культуры и проповедовал эстетический имморализм, т.е
нигилистическое отношение ко всяким нравственным принципам. В книге "Так
говорил Заратустра" 1883-84гг. Ницше создал миф о "сверхчеловеке", при этом
культ сильной личности сочетался у него с романтическим идеалом "человека
будущего".
Сальвадор Дали был последовательным представителем ницшеанства XXв. Дали
читал и почитал Ф.Ницше, вел с ним диалоги в своих картинах и своих
писаниях. В "Дневнике одного гения" неоднократно упоминается Ницше. Дали
писал:"Заратустра казался мне героем грандиозных масштбов, чьим величием
души я искренне восхищался... Настанет день и я превзойду его своим
величием!"(3). Слова "сверхчеловек - смысл жизни"(4) - стали одним из
девизов Дали. В его "Дневнике" читаем: "Самое главное на свете - это Гала и
Дали. Потом идет один Дали. А на` третьем месте - все остальные, разумеется
включая и нас двоих". И разумеется, что гениальнейший из гениев, спаситель
человечества и творец нового мироздания не обязан подчиняться правилам
поведения всех прочих людей. Сальвадор Дали неукоснительно помнит об этом и
постоянно напоминает о своей исключительности весьма своеобразными
способами: рассказывает о том, о чем "не принято" говорить по причине
запретов, налагаемых стыдом; пишет на одной из своих картин: "Я ненавижу
свою мать", которую искренне любил; совершает шокирующие публику поступки,
например, прибывает в Сорбонну на свою лекцию о "Кружевнице" Вермеера и
Носороге на белом "ролс-ройсе", набитом тысячью качанов цветной капусты или
стреляет на Монмартре из аркебузы по гравировальному камню, создавая тем
самым иллюстрации к "Дон Кихоту".
Сюрреализм Сальвадора Дали
Сам Дали так пишет о том, как начиналось его сюрреалистическое
творчество: "Но вот случилось то, чему суждено было случиться, - явился
Дали. Сюрреалист до мозга костей, движимый ницшеанской "волей к власти", он
провозгласил неограниченную свободу от какого-либо эстетического или
морального принуждения и заявил, что можно идти до конца, до самых крайних,
экстремальных пределов в любом творческом эксперименте, не заботясь ни о
какой последовательности или преемственности"(3).
Для сюрреализма в том виде, как его исповедовал Дали, нет ни политики, ни
интимной жизни, ни эстетики, ни истории, ни техники и ничего другого. Есть
только Сюрреалистическое Творчество, которое превращает в нечто новое все
то, к чему оно прикасается.
Дали прикасался буквально ко всему, что было существенно для человека его
времени. Его картины не обошли таких тем, как сексуальная революция
("Загадка желания", "Великий мастурбатор") и гражданские войны ("Лицо
войны", "Предчувствие гражданской войны"), атомная бомба ("Ядерный крест")
и нацизм ("Загадка Гитлера"), католическая вера ("Распятие", "Христос св.
Иоанна") и наука, классическое искусство музеев и даже приготовление еды. И
почти обо всем он высказывал что-то немыслимое, что-то шокирующее
практически всех здравомыслящих людей. И этот вызов был не только его
личным делом, это было целью сюрреализма. Дали действительно был
сюрреалистом до мозга костей. В сюрреалистические образы превращалось все,
что он делал или говорил. Дали всерьез пестовал и культивировал свое
сюрреалистическое "Я" теми самыми способами, которые особенно ценились и
почитались всеми сюрреалистами. В глазах "разумных и нравственных" людей
радикальная философия сюрреализма, взятая совершенно серьезно и без всяких
оговорок (как у Дали), вызывает протест.
В той или иной степени Дали обошелся дерзко, провокационно,
парадоксально, непочтительно буквально со всеми теми идеями, принципами,
ценностями, явлениями и людьми, с которыми он имел дело. Это относится к
политическим силам ХХ века, к собственной семье, к правилам приличий, к
картинам старых мастеров. Он взял идеи сюрреализма и довел их до крайности.
В таком виде эти идеи действительно превратились в динамит, разрушающий все
на своем пути, расшатывающий любую истину или принцип, если они опираются
на основы разума, порядка веры, добродетели, гармонии, идеальной красоты -
всего того, что стало в глазах радикальных новаторов искусства и жизни
синонимом обмана и безжизненности. Парадоксальные суждения Дали об
искусстве приводили в ярость как сторонников радикального авангардизма, так
и консерваторов-традиционалистов. С одной стороны он проповедовал "музейный
стиль" в живописи, а с другой стороны - предлагал разрушить исторический
центр Барселоны, чтобы постоить на этом месте город будущего. Дали настроил
против себе своих друзей-сюрреалистов, которые стали его всерьез отрицать и
опровергать.
Но бессмысленно упрекать Дали в непоследовательности, т.к. алогизм и
иррациональность - его программа и его стихия. Именно таков был метод
творчества Дали и в жизни, и в искусстве. Он похож на рискованный
эксперимент со смыслами и ценностями европейской традиции. Дали словно
испытывает их на прочность, сталкивая между собой и причудливо соединяя
несоединимое. Но в результате создания этих чудовищных образных и смысловых
амальгам явно распадается сама материя, из которой они состоят. Дали опасен
для тихого и уютного устройства человеческих дел, для человеческого
"благосостояния", потому что он дискредитирует смысл и ценности культуры.
Он дискредитирует и религию и безбожие, и нацизм и антифашизм, и поклонение
традициям искусства, и авангардный бунт против них, и веру в человека и
неверие в него.
Заключение
По-видимому, можно утверждать, что задача изучения основ сюрреализма не
есть чисто искусствоведческая или чисто литературоведческая или
киноведческая задача. Сюрреализм в действительности есть не течение в
искусстве, а именно тип мышления, система ментальности, способ
взаимодействия с миром и, соответственно, стиль жизни.
Когда один из журналистов спросил Сальвадора Дали, что же такое
сюрреализм, художник ответил: " Сюрреализм - это Я".
Список использованной литературы
1. А.К.Якимович "Сюрреализм и Сальвадор Дали": Вступительная статья.
"Дневник одного гения" М.: "Искусство", 1991, с.5-43.
2. Советский энциклопедический словарь. М:"Советская энциклопедия", 1980.
3. Сальвадор Дали."Дневник одного гения". М:"Искусство" 1991.
4. Ф. Ницше. "Сочинения в двух томах", т.2, М:"Мысль", 1990.
Страницы: 1, 2
