Васнецов Виктор Михайлович

синяя, придавая особую декоративность полотну. Пейзаж, с его необозримой

ширью, пологими холмами, лугами, поросшими дикой травой, объединен плавными

и спокойными ритмами с фигурами богатырей.

В соответствии с былинными образами Васнецов разработал характеры

своих персонажей. В центре - Илья Муромец. Илья Муромец прост и могуч, в

нем чувствуется спокойная уверенная сила и умудренность жизненным опытом.

Сильный телом, он, несмотря на грозный вид - в одной руке, напряженно

поднятой к глазам, у него палица, в другой копье, - исполнен "благости,

великодушия и добродушия". Богатырь справа, самый младший, "напуском

смелый" - Алеша Попович. Молодой красавец, полный отваги и смелости, он

"душа-парень", большой выдумщик, певец и гусляр, в руках у него лук с

копьем, а к седлу прикреплены гусли. Третий богатырь - Добрыня Никитич - в

соответствии с былинами представителен и величав. Тонкие черты лица

подчеркивают "вежество" Добрыни, его знания, культурность, вдумчивость и

предусмотрительность. Он может выполнить самые сложные поручения, требующие

изворотливости ума и дипломатического такта.

Герои, как это было принято в реалистической живописи и согласно

творческому принципу Васнецова, конкретны, исторически точны костюмы,

вооружение, кольчуги, стремена. Богатыри наделены запоминающейся

внешностью, яркими чертами характера. Только характеры эти не жанровые, а

героические.

Здесь проявилось умение Васнецова создать эпическое полотно,

созвучное народным поэтическим представлениям. В 1898 году "Богатыри"

заняли почетное место в Третьяковской галерее.

"Я считаю, что в истории русской живописи "Богатыри" Васнецова

занимают одно из первейших мест", - выразил общее мнение В. В. Стасов.

Сравнивая "Бурлаков" Репина с "Богатырями", Стасов писал: "И тут и там -

вся сила и могучая мощь русского народа. Только эта сила там - угнетенная и

еще затоптанная... а здесь - сила торжествующая, спокойная и важная, никого

не боящаяся и выполняющая сама, по собственной воле то, что ей нравится,

что ей представляется потребным для всех, для народа".

Владимирский собор в Киеве

В начале 1885 года Виктор Михайлович Васнецов получает от А.В.

Прахова приглашение принять участие в росписи только что построенного

Владимирского собора в Киеве. Не сразу, но свое согласие художник дает. У

него уже есть опыт - абрамцевская церковь Спаса, эпические полотна. Все это

позволяет ему обратиться к росписи больших стен, созданию монументально-

декоративного пространства. Верующий человек, в работе для церкви он

начинает видеть свое настоящее призвание.

В огромном Владимирском соборе Васнецову надо было расписать главный

неф и апсиду. Отразить самые основные сюжеты Ветхого и Нового заветов,

изобразить русских исторических деятелей, причисленных к лику святых,

украсить своды орнаментами.

Более десяти лет трудился Васнецов над росписью в соборе. Сам по себе

факт столь грандиозной работы впечатляющ (около 400 эскизов,

непосредственно стенопись при участии помощников - свыше 2000 кв. м), не

имеет равных в русском искусстве всего XIX века.

Он вложил в эту работу всю страсть и "тревогу" своей души, в ней он

попытался воплотить свой эстетический идеал создания искусства большого

стиля, вернувшегося из замкнутого мира коллекций и музеев туда, где оно

может служить массе простых людей в их повседневной жизни.

Основной идеей программы, разработанной Адрианом Праховым для

внутренней отделки Владимирского собора, посвященного 900-летию крещения

Руси, было осмысление религиозной истории России, ее включенности через

Византию во всемирную историю культуры.

Готовясь к работам в храме, Васнецов знакомился с памятниками раннего

христианства в Италии, изучал мозаики и фрески киевского Софийского собора,

фрески Кирилловского и Михайловского монастырей в Киеве. За его плечами уже

был опыт освоения традиций древнерусского искусства - памятников

новгородского, московского, ростовского и ярославского зодчества, изучение

московских старообрядческих икон, книжной миниатюры Древней Руси, народного

творчества.

Работая в соборе, Васнецов, безусловно, не мог опираться лишь на свои

собственные представления, художественный опыт и знания. Он должен был

постоянно проверять согласны ли его работы с духом Церкви, с каноном и

многое уже нарисованное он должен был отбрасывать, если эскизы казались ему

недостаточно церковными. Ведь помимо всего, эскизы должны были приниматься

церковным Советом.

Художник болезненно осознавал несоответствие своих сил грандиозности

задачи: "...иной раз полно, ясно и прочувствованно, - писал он, - вполне

излагается на словах то, что происходит в душе, но когда дело дойдет до

осуществления того, о чем мечтал так широко, тогда-то до горечи ты

чувствуешь, как слабы твои мечты, личные силы - видишь, что удается

выразить образами только десятую долю того, что так ясно и глубоко

грезилось". Для Васнецова работа во Владимирском соборе была "путем к

свету", путем постижения великих ценностей. "Вы удивительно хорошо сказали,

- писал он в одном из писем Елизавете Григорьевне Мамонтовой из Киева, -

что моя работа - "путь к свету", только это убеждает меня на этом подчас

невыносимо тяжелом пути".

Ему было дано воплотить образ Божьей Матери по-новому, никого не

повторяя, "с теплотой, искренностью и смелостью". Богоматерь, идущую по

облакам с Младенцем, он написал в апсиде алтаря. Глубоко личные душевные

переживания художника позволили ему с необыкновенной простотой и

человечностью, воплотить в образе Богоматери красоту женственности, силу

материнского чувства и проникновенную одухотворенность. Идеальный женский

образ получил наконец свое завершение. Недаром Богоматерь Васнецова стала

одним из любимейших образов сразу же после освящения Владимирского собора.

Репродукции с него можно было встретить во многих домах России в конце XIX

- начале XX века.

Работая над воплощением образов князей Владимира, Андрея

Боголюбского, Александра Невского, Михаила Черниговского, Михаила

Тверского, княгини Ольги, летописца Нестора, иконописца Алипия и многих,

многих других, художник продолжил свои размышления об историческом прошлом

России. Воинами, отстаивающими независимость родной земли, представлены

облаченные в тяжелые доспехи Андрей Боголюбский и Александр Невский.

Народные представления об умных, волевых, решительных и непреклонных

правителях воплотились в образах князя Владимира и княгини Ольги. К образу

великого князя Владимира, во имя которого был освящен собор, Васнецов

обратился трижды - в композиции Крещение Святого князя Владимира, Крещение

киевлян и в иконописном образе Святого князя Владимира. При торжественности

и некоторой патетичности, соответствующих значительности сцен, во всех трех

случаях образ князя Владимира наделен ярко выраженными

индивидуализированными чертами. "Чудесный памятник по себе оставит Васнецов

русским людям, - писал М.В. Нестеров. - Они будут знать в лицо своих

святых, угодников и мучеников, всех тех, на кого они хотели бы походить и

что есть их заветный идеал".

В большинстве орнаментов, вобравших впечатления Васнецова от древних

фресок и мозаик, от росписей московских и ярославских церквей, проявилась

яркая одаренность художника в области орнаментальной импровизации. Именно

эта особенность, очевидно, обеспечивала единство художественного

впечатления от росписей, ибо все, писавшие о Владимирском соборе, отмечали,

что стенопись сливается в зрелище яркое и праздничное, в единое

декоративное целое подобно ростово-ярославским фрескам XVII века.

Когда сняли леса и в августе 1896 года в присутствии царской семьи и

двора собор был освящен, вокруг работы Васнецова разгорелись яростные

споры.

"Его душа рвется к небу, но прикреплена к земле", - сказал о

Васнецове его искренний почитатель отец Сергий Булгаков, безоговорочно

приняв его религиозную живопись.

Успех васнецовских росписей был огромен. Им была посвящена небывалая

по многочисленности литература - исследования, статьи, заметки. В них

видели начало возрождения русского религиозного искусства, а в Васнецове -

"гениального провозвестника нового направления в религиозной живописи". Они

приобрели необыкновенную популярность и повторялись в конце XIX - начале XX

века во множестве храмов в России.

Анализируя вклад Васнецова в решение новых живописных задач,

художественный критик Сергей Маковский отмечал следующее. «Новый дух

прорывается везде в образах Васнецова. Он перетолковал художественные

традиции по-своему со всей непокорностью самостоятельного таланта; совершил

волшебство – узкие рамки школьной иконописи, мертвенной иконописи, как

мертвенно все, что неподвижно веками, расширились. Открылись новые пути,

невиданные области для религиозного воображения. Византийская живопись была

до сих пор строго церковной, в ней царило одно настроение беспрерывной

отвлеченности. Васнецов, соединив народный сказочный элемент с древними

формами, вдохнул в византийское искусство новую жизнь. Наш народ –

сказочник по натуре; он проникнут суеверием преданий и легенд, стремлением

к чудесному. Глядя на образа Васнецова, понимаешь связь между русской

сказкой и русской верой... Сделанная им попытка, попытка связать народно-

фантастический элемент с церковным каноном, во всяком случае – интересное

художественное явление. Васнецов действительно «расширил» рамки школьной

Страницы: 1, 2, 3



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать