княгини Дашковой. Поэтому не удивительно, что начинаются они с раннего
детства. Здесь основное о чем идет речь-это воспоминание в доме дяди
Михаила Илларионовича Воронцова ( в ту пору вицеканцлера, а с 1858-военного
канцлера). Началом своего нравственного воспитания Дашкова считает время
первой разлуки с домом канцлера. В 14 лет она заболела корью, и ее
отправили в деревню. Корь и оспа пишет Герцен, были «не шуткой в те времена
а чуть не государственным преступлением» (опасаясь за здоровье малолетнего
Павла Петровича). В деревне Дашкова находит обширную библиотеку - с тех пор
она нашла себе занятие-чтение.
Она влюбляется буквально в произведения Бейля, Вольтера, Монтескье и Буало.
В пятнадцать лет она собрала уже библиотеку, в которой было более 900
томов.
На 16 году Екатерина выходит замуж за Михаила Дашкова. В «Записках»
Екатерина пишет о любви с первого взгляда, о «божьем промысле» и счастье.
По описанию же секретаря французского посольства в Петербурге Клода Рюльера
эта предистория звучит по другому. Однажды князь Дашков, один из самых
красивых придворных кавалеров, слишком свободно начал говорить любезности
девице Воронцовой. Она позвала канцлера и сказала ему: «Дядюшка, князь
Дашков делает мне честь - просит моей руки.» Не смея признаться первому
сановнику империи, что слова его не заключали в себе именно такого смысла,
князь женился на племяннице канцлера.
Свадьба прошла тихо из-за болезни жены канцлера. Дашкова приезжает в Москву
– здесь было родовое гнездо мужа, в то время как сам Дашков по долгу службы
вынужден оставаться в Петербурге. В 1761 году, после двухлетнего отсутствия
Дашковы возвращаются в Петербург. Дни Елизаветы Петровны сочтены, на
престол должен был войти Петр III, человек абсолютно непристойный для
княгини, зато она без ума от жены его Екатерины.
Знакомство с будущей императрицей Екатериной II стало значительным событием
в жизни Дашковой. В своих «записках» она пишет: «Екатерина оказала столь
большое влияние на всю мою жизнь, и вознесла меня на такой пьедестал, о
котором я никогда не смела и мечтать».
Екатерина Романовна посвящает великой княгине восторженные строки –
надпись к её портрету:
Природа, в свет тебя стараясь произвесть,
Дары свои на тя едирну истощала,
Чтобы на верх тебя величия возвесть,
И, награждая всем, она нас наградила.
Императрица Екатерина откликается на эти стихи так: «Какие стихи и какая
проза! И семнадцать лет! Я прошу, не я умоляю Вас не пренебрегать таким
редким талантом. Только заклинаю продолжать любить меня, будьте уверены,
что моя пламенная дружба, никогда не изменить Вашему сочувствию.» Эти слова
историк Иловайский так охарактеризовал: «Так пишут женщине, которой
отличные способности и гордую, энергичную натуру хорошо понимают и которую
хотят приковать к своим интересам».
Екатерине это вполне удается: Дашкова горячо к ней привязывается (их роднит
общность интересов). Дашкова была настолько ослеплена Екатериной, что веря
в искренность Екатерины, та уверяла, что у нее нет такого плана, насчет
захвата власти, заверяет ту в своей преданности и уговаривает «действовать
немедленно», не подозревая, что Екатерина уже действует. Позже Екатерина
II скажет, что роль Дашковой была ничтожной, итак 28 июня 1762 года
силами гвардейских полков Петр III был свергнут, а на престол возведена
Екатерина II. Какова роль Дашковой в этом перевороте? Должно быть меньшая,
чем представлялась ей самой. В своих «записках» она пишет о себе, как об
организаторе этого переворота. В то время как она была всего на всего
пешкой в игре великой Екатерины. Вот как пишет об участии в заговоре
Дашковой сама Екатерина в письме к Понятовскому 22 августа 1762 года:
«Княгиня Дашкова напрасно пытается приписать всю честь победы себе. Она
знала кое-кого из главарей, но была у них на подозрении из-за своего
родства, да и её девятнадцатилетний возраст не особенно располагал, к тому
чтобы доверять ей. И хотя она и заявляет, что все что произошло со мной,
прошло через её руки, не следует забывать, что заговорщики были связаны со
мной в течение 6 месяцев, и задолго до того, как она узнала их имена. Она
действительно умна, но тщеславна безмерно. Она славится сварливым нравом, и
все руководство нашим делом терпеть её не может. От княгини Дашковой
приходилось скрывать все каналы тайной связи и сообщать лишь минимальные
сведения».
У Дашковой совсем иная интерпритация этих событий: она уверена, или по
крайней мере пытается нас убедить, что именно она была главным звеном
заговора. По мнению всё того же Рюльера: Екатерина II просто умело играла
на две партии: на военных, подстрекаемых Орловыми и для привлечения знати в
лице Дашковой.
Очень интересной на мой взгляд является история, описанная Дашковой о
самом перевороте, как они с Екатериной, облаченные в военные мундиры, в
сопровождении гвардейских полков направились по Невскому в Казанскую
Церковь, где Екатерина была провозглашена «самодержавнейшей императрицей».
Многие историки сходятся на том, что роль Дашковой в этих событиях была
скорее эффектная, чем значительная.
На следующие утро после переворота Дашкова узнает, что существовали люди,
несравненно более близкие Екатерине, чем она ( встреча с Орловым). Дашкова
постепенно разочаровывается в Екатерине, так в письме к брату в мае 1766
года она пишет: «Маска сброшена. Никакая благопристойность, никакие
обязательства больше не признаются…». «Екатерина отделилась от неё – пишет
Герцен-с быстротой истинно царской неблагодарности». Хотя нельзя считать
неблагодарностью-24000 рублей, выданные за заслуги и орден «Св. Екатерины».
В более поздних письмах к своей приятельнице Гамильтон Дашкова напишет:
«Знаю только два предмета, которые были способны воспламенить бурные
инстинкты, не чуждые моей природе: неверность мужа и грязные пятна на
светлой короне Екатерине II». Но почему же о «грязных пятнах светлой
короны» умалчивается в «записках Дашковой»?
По мнению Лозинской Дашкова, писавшая свои Мемуары уже в старости, просто
описывала время Екатерины, как ей хотелось спустя полвека. Ведь не лишена в
её «Записках» достоверности атмосфера придворной жизни Петра III (здесь
характеристика Дашковой совпадает со свидетельствами других современников),
но «Записки» сплошь да рядом перестают быть историческими документами,
когда Дашкова переходит к Екатерине и своему участию в событиях 1762 года.
Далее в «Записках» Дашковой идет рассказ об её отделении от двора. Но
настоящим шоком для неё было остаться в 20 лет вдовой с двумя детьми и
многочисленными домами, делать их князь Дашков был мастак. «…Меня долго
держали в неведении относительно расстроенного материального положения, в
котором мы с детьми находились». Она продает все, что у неё было ценного и
за пять лет расплачивается с долгами мужа. Этот период она провела в
деревне и об этом известно очень мало.
В декабре 1769 года Дашкова предприняла свою первую заграничную поездку -
на 2 года. Во время которой объехала почти все столицы Европы (Лондон,
Париж, Вена, Женева, Берлин) принята большинством европейских знаменитостей
– философами, писателями, государственными деятелями – Вольтером, Дидро
Фридрихом II . В беседах с Дидро и Вольтером она показывает
самостоятельность суждений, не всегда согласная с выводами великих
просветителей. Вторая поездка 1776-1782 г.г.
А в беседе в 1780 году с австрийским канцлером Кауницем, Дашкова
противопоставляет деспотичным петровским преобразованиям, «гуманно –
реформаторскую деятельность» Екатерины II.
Воспроизведя в своих воспоминаниях разговор с Кауницем, Дашкова не
забывает рассказать и о том, что канцлер немедленно сообщить о её взглядах
австралийскому императору Иосифу II. Но пожалуй её больше интересовал
другой адресат, до которого скорее всего так и не дошло содержание записи
Кауница – Екатерины II. Отсюда, из-за границы, где родилась её репутация
заговорщицы, должна была получить Екатерина доказательства её лояльности.
Однако о времени прибывания Екатерины Дашковой за границей хоть и посвящена
большая часть её записок, но не опровергнуть, не подтвердить большинство
фактов не представляется возможным из-за отсутствия доступа к воспоминаниям
непосредственных участников, о которых пишет Дашкова. Скажу лишь, что в
книге Лозинской приведен портрет Дашковой, описанный Дидро, вот какой он
увидел её в декабре 1770 года: «Княгиня Дашкова – русская и душой и телом…
Отнюдь не красавица… Она далека от образа обольстительности. В движениях
нет грации. В 27 лет она показалась мне сорокалетней.» Но этот не лестный
портрет отнюдь не выражение отношения Дидро к ней как к личности: «Этот
серьезный характер. Она не говорит всего о чем думает, но то, о чем она
говорит – излагает просто, сильно, убедительно…» В 1773 году Дидро был в
Петербурге, но с Дашковой встретится не смог, так как та проживала в своем
подмосковном имении, а путь ко двору ей был заказан из-за подозрения к
заговору 1772-1773 года ( с целью смещения Екатерины и
возведения Павла). Что касается личной жизни Екатерины, то она полностью
ушла в воспитание детей. Вот отрывок из её размышлений о воспитании: В 16
лет став матерью, когда еще моя дочь не могла пролепетать не единого слова
– я уже помышляла дать ей совершенное воспитание… По свидетельству
С.Р. Воронцова, сестра не однажды говорила, что сможет гордиться, воспитав
человека, который не будет иметь не одного недостатка, свойственного
современному поколению. Но оказалось, что гордится нечем: Павел Дашков
вырос вполне заурядным, ленивым князьком – «Прост и пьяница» -
характеризует его Екатерина II. Она также злорадствует: «С хваленым матерью
воспитанием и сын и дочь вышли негодяи: сын и военного ордена не мог
заслужить».
Дашковой суждено было пережить крах просветительских иллюзий – и в
общественном плане и в личном. Большой период в мемуарах Дашковой занимает
рассказ о зарубежной поездке 1776-1782 года с целью дать Павлу лучшее
образование. Но увы! В 1782 году Дашкова вернувшись в Петербург была
«милостиво принята». Заметно изменилось к лучшему и материальное положение
– ей было пожаловано поместье в Могилевской губернии, у неё собственный дом
в Петербурге, дом в Москве. Однако философски образованная собеседница
Дидро и Вольтера при всей своей воспитанности и незаурядности становится
расчетливой хозяйкой «живой собственности». Она подводит балансы, считает
«души» крепостных и даже ставит себе в заслугу, что не обратилась в Сенат с
требованием возместить ей 167 крестьян, недостающих по описи могилевского
поместья.
27 января 17893 Дашкова указом императрицы была назначена директором
Петербургской академии наук. Дашкова не была ученой, но она была умной и
эрудированной женщиной, преданной науке и имевшей контакты со многими
известными учеными Запада. При этом ей было присуще чувство национального
достоинства. Дашкова так пишет о своем назначении: «Я очутилась запряженной
в воз, совершенно развалившейся…» Хотя многие современники отмечают, что
это назначение польстило самолюбию княгини. В центре внимания Дашковой –
академическое хозяйство, научно-просветительская и издательская
деятельность. Почти за 12 лет своего директорства Дашкова упорядочила
академическое хозяйство, оплатила многочисленные долги Академии,
значительно пополнила библиотеку, улучшила работу типографии, она так же
способствовала организации множества ученых экспедиций в различные края
России.
Однако, наряду с этим немногочисленные авторы, писавшие о Дашковой, не
забывали отметить её плохой характер – неуживчивость, пристрастность: не
оценила гениального механика-самоучку И.П. Кулибина, ссорилась с Дж.
Кварнет. Но каков бы не был в те годы её характер, особой воли она ему не
давала. «Вспышки самоуправства проявлялись у Дашковой весьма редко и
исчезали довольно скоро» - пишет историк Академии Сухомлинов, высоко
ценивший её деятельность.
30 октября 1783 года учреждена Российская академия и Дашкова назначена
её председателем.
Правда, энергичная деятельность Дашковой, её ум, образованность,
независимая позиция вызвали не только уважение и одобрение, но явились
также предметом недовольства и интриг. А о нетерпении Дашковой шута
Нарышкина Екатерина даже усмехнулась: «Дашкова с Львом Александровичем в
такой ссоре, что сидя рядом оборачиваются друг на друга и составляют
двуглавого орла…»
Сама императрица, по свидетельству современников относилась к Дашковой
ревностно. К 90 годам атмосфера в Росси гнетущая из-за Французской
революции. Поводом к отстранению княгини послужило опубликование трагедии
Княжина «Вадим Новгородский». Республиканские идеи пьесы вызвали гнев
императрицы, вследствие чего Дашкова получила отпуск на 2 года, после
которого ей не суждено было вернуться в академию.
«Из моего рассказа будет видно» – писала в своих «записках» Дашкова –«как
опасно плыть на одном корабле с великими мира сего, и как придворная
атмосфера душит развитие самых энергичных натур.»
Заключение.
И в заключении хочу подвести итог выше изложенному. Рассмотрев «Записки»
Дашковой, как исторический источник можно сделать вывод, что исходя из
воспоминаний современников княгини ее роль в перевороте 1762 года была не
столь велика, как описывает она сама, но касаемо её как главы двух академий
она сыграла большую роль в становлении высшего образования в России.
Так же нельзя исключать и неустойчивость версии о том, что мемуары
написаны не самой княгиней Дашковой и как одно из доказательств этой теории
является то, что не существует оригинала мемуаров.
