земство будет бессословным, Кроме того, Столыпин, все более проникавшийся
идеями национализма несколько ущемил интересы польских помещиков, имевших
огромные владения в западно-украинских и западно-белорусских губерниях. На
спиной Столыпина возник заговор с участием польских и русских помещиков, а
также бюрократов, отстраненных Столыпиным от активной деятельности,
Заговорщики иступили в контакт с царем, который фактически санкционировал
их действия. 4 марта 1911 года Государственный совет отклонил ключевые
статьи законопроекта. Столыпин демонстративно подал в отставку. Царь
ответил неопределенно, и Столыпин считал, что дело решено. Но у премьера
нашлись защитники среди великих князей, которые утверждали, что без него
«произойдет развал».
Решающую роль сыграло вмешательство вдовствующей императрицы Марии
Федоровны. Как и ее сын, она мало интересовалась хуторами и отрубами.
Вместе с тем она обладала здравым смыслом и прекрасно зная своего сына, по-
видимому, считала, что без твердой руки Столыпина ему не обойтись.
На следующий день Столыпин был на аудиенции у Николая. Вообразив себя
хозяином положения, он соглашался взять отставку назад на весьма жестких
условиях: П. Н. Дурново и В. Ф. Трепов, главные организаторы интриги,
должны быть удалены из Государственного совета, обе законодательные палаты
следует распустить на три дня, чтобы провести законопроект о западном
земстве по 87-й статье, 1 января 1912 года по выбору Столыпина будут
назначены 30 новых членов Государственного совета взамен, неугодных. Тем не
менее царь оказался в унизительном положении.
Правые, однако, не сдались, и Государственный совет перед роспуском
успел демонстративно отклонить законопроект о западном земстве. Обе палаты
были распущены с 12 по 15 марта, и законопроект проведен по 87-й статье.
Дурново и Трепов отправились отдыхать за границу.
Казалось, Столыпин мог вздохнуть с облегчением. Но немедленно начались
новые неприятности. Собравшись после роспуска, обе палаты сделали запросы о
происшедшем инциденте. Пришлось признать, что имел место «некоторый нажим
на закон». Обе палаты сочли объяснения председатели Совета министра
неудовлетворительными.
Прения в обеих палатах показали, как остро стоит в стране вопрос о
законности. Бесчинства властей, особенно на местах, не очень уменьшились с
введением «парламентского» представительного строя. Нельзя сказать, что
Столыпин не боролся с этим злом. Ему удалось сместить и отдать под суд
московского и одесского градоначальников.
Оправившись после потрясения, испытанного в марте 1911 года, Николай II
с особым удовольствием стал причинять Столыпину мелкие обиды и досады. В
мае царь отказался подписать принятый обеими палатами законопроект об
отмене ограничений, связанных с лишением или добровольным снятием духовного
сана. Столыпин должен был примириться не только с этим, но и с
одновременным назначением на пост обер-прокурора Синода В. К. Саблера,
активного противника столыпинских вероисповедных реформ. Вновь поползли
слухи о скорой отставке Столыпина. Стало подводить здоровье. Врачи
обнаружили стенокардию («грудную жабу», как тогда говорили).
Тем не менее Столыпин не сдавался. Известно, что в последний год жизни он
работал над проектом обширных государственных преобразований. После смерти
Столыпина все бумаги, связанные с проектом, бесследно исчезли.
В августе 1911 года Столыпин отдыхал в Колноберже и дорабатывал свой
проект. В конце месяца в Киеве намечались торжества по случаю открытия
земских учреждений и памятника Александру II. 28 августа Столыпин приехал в
Киев. И сразу же стало очевидно, что его дни на высшем государственном
посту сочтены. Ему не нашлось места на автомобилях, в которых следовали
император, его семья и приближенные. Ему не дали даже казенного экипажа, и
председателю Совета министров пришлось нанимать извозчика. Увидев это
вопиющее издевательство, городской голова уступил Столыпину свой экипаж.
По городу ползли упорные слухи о готовящемся покушении на Столыпина.
Рассказывали, что Распутин, увидев его в экипаже, к ужасу собравшейся
толпы, вдруг завопил: «Смерть за ним!.. Смерть за ним едет!.. За Петром...
за ним...».
1 сентября 1911 г. в киевской опере премьер – министр был смертельно
ранен. Состояние Столыпина несколько дней было неопределенным.
Торжественные мероприятия продолжались. Царь однажды побывал в клинике, но
к Столыпину не прошел, а матери написал, что Ольга Борисовна его не
пустила. 5 сентября состояние раненого резко ухудшилось, и вечером он умер.
9 сентября убийца Богров предстал перед Киевским окружным военным судом.
Рано утром 12 сентября его повесили. Современников удивила эта поспешная
расправа. Было очевидно, что кто-то торопился замести следы.
9 сентября Столыпин был похоронен в Киево-Печерской лавре. В печати
подводились итоги его деятельности на посту главы правительства. Крайние
черносотенцы были непримиримы. Другие правые, а также октябристы и даже
правые кадеты оценивали его очень высоко. Но официальное кадетское
руководство сохранило отрицательное отношение к Столыпину. Резко
отрицательные характеристики высказывали публицисты демократического
лагеря. В октябрьском номере «Русского богатства» за 1911 год была помещена
статья А, В. Пешехонова под названием «Не добром помянут». В статье
«Столыпин и революция» В. И. Ленин назвал покойного премьера
«уполномоченным или приказчиком» русского дворянства, возглавляемого
«первым дворянином и крупнейшим помещиком Николаем Романовым». Вместе с тем
Ленин писал: «Столыпин пытался в старые мехи влить новое вино, старое
самодержавие переделать в буржуазную монархию, и крах столыпинской политики
есть крах царизма на этом последнем, последнем мыслимом для царизма пути».
В последующие годы в разных городах устанавливались памятники
Столыпину, а в Государственном совете проваливались его реформы. Столыпин
был, несомненно, крупным государственным деятелем, хотя вряд ли особо
выдающимся. «Приказчик» царя и помещиков, он при всех своих отнюдь не
исключительных качествах все же видел гораздо дальше и глубже своих
«хозяев». Трагедия Столыпина состояла в том, что они не захотели иметь
«приказчика», превосходившего их, но личным качествам.
Итак, 1 сентября 1911 года после покушения скончался Председатель
совета министров Пётр Аркадьевич Столыпин. Таким было завершение жизни и
карьеры одного из целой плеяды реформаторов России.
IV.
Среди свидетельств современников Столыпина, заслуживающих доверия,
приоритет, безусловно, принадлежит С. Е. Крыжановскому. Во-первых, он был
ближайшим сотрудником Столыпина в качестве товарища министра внутренних
дел, хорошо изучил своего шефа, находился и курсе всех его планов и
начинаний, досконально знал политическую кухню в тогдашних «сферах» и
«коридорах власти». Во-вторых, несмотря на свои некоторые несогласия и
оговорки, он являлся горячим сторонником политического курса Столыпина,
высоко ценил его как личность и государственного деятеля. В-третьих,
Крыжановский был по-настоящему умным и наблюдательным человеком, способным
к анализу и обобщениям. И наконец, в-четвертых, свою оценку Столыпина он
дает не по случаю, в разных местах и по разным поводам, а в специальном,
очень плотном и продуманном очерке, который соответственно озаглавлен «П.
А. Столыпин».
По мнению Крыжановского, главное отличие Столыпина от предшественников
состояло в его не традиционности. Это не был, как его предшественники,
обычный министр-бюрократ. Он предстал перед обществом как «новый
героический образ вождя». И эти черты, подчеркивал Крыжановский,
«действительно были ему присущи», чему способствовали «высокий рост,
несомненное и всем очевидное мужество, умение держаться на людях, красно
говорить, пустить крылатое слово, все это в связи с ореолом победителя
революции довершало впечатление и влекло к нему сердца».
Но это отнюдь не означало, выливает на читателя первый ушат холодной воды
мемуарист, что он на самом деле был выдающимся человеком. Например, его
противник «Дурново... был выше Столыпина по уму, и по заслугам перед
Россией, которую [он] спас в 1905 году от участи, постигшей ее в 1917-м».
На самом деле Столыпин был не вождь, а человек, изображавший из себя вождя.
«Драматический темперамент Петра Аркадьевича захватывал восторженные души,
чем, быть может, и объясняется обилие женских поклонниц его ораторских
талантов. Слушать его ходили в Думу, как в театр, а актер он был
превосходный». Он «был баловень судьбы... вес это досталось ему само собою
и притом во время и в условиях, наиболее для него благоприятных». Достиг он
«власти без труда и борьбы, силою одной лишь удачи и родственных связей».
Даже его физические недостатки шли ему на пользу. В результате когда-то
перенесенного воспаления легких у него было короткое дыхание, приводившее к
вынужденным остановкам во время выступления. И этот «спазм, прерывавший
речь, производил впечатление бурного прилива чувств и сдерживаемой силы». В
свою очередь, искривленная во время операции рука «рождала слухи о
романической дуэли». А взрыв дачи на Аптекарском острове привлек к нему
самые широкие симпатии. Если же отвлечься от всего этого, пишет
Крыжановский, следует признать, что подлинная суть дела состояла в том, что
«к власти Столыпин пришел в то самое время, когда революция, охватившая
окраины, а отчасти и центр России, была уже подавлена энергией П. Н.
