этих деталей - прислонившийся к сосне старый покосившийся крест - создает
определенный элегический настрой.
В самой натуре, Шишкин ищет такие мотивы, которые позволили бы раскрыть ее
в объективной значимости, и старается воспроизвести их на уровне картинной
завершенности, о чем со всей наглядностью можно судить по другому этюду той
же серии - "Вид на острове Валааме" (1858). Условность и некоторая
декоративность цветового решения соседствуют здесь с тщательной проработкой
деталей, с тем пристальным всматриванием в натуру, которое станет
отличительной чертой всего дальнейшего творчества мастера. Художник увлечен
не только красотой открывшегося перед ним вида, но и разнообразием
природных форм. Их он стремился передать как можно конкретнее. Этот
суховатый по живописи, но свидетельствующий о хорошем владении рисунком
этюд лег в основу конкурсной картины Шишкина "Вид на острове Валааме.
Местность Кукко", демонстрировавшейся на академической выставке 1860 года и
удостоенной Большой золотой медали. Она находилась ранее в США, а в 1986
году оказалась на аукционе в Лондоне. Судьба ее в настоящее время
неизвестна.
Окончив Академию с Большой золотой медалью в 1860 году, Шишкин получает
право на поездку за границу в качестве пенсионера.
Его путь к стилевой особенности своего творчества был далеко не простым,
поскольку в формировании его как пейзажиста еще сказывалась прочная связь с
Академией и ее эстетическими принципами. Внешне она продолжала сохраняться
и после возвращения Шишкина из-за границы, куда он уехал в 1862 году как
пенсионер Академии. Проявляясь главным образом в его успешных выступлениях
на академической выставке 1865 года с картиной "Вид в окрестностях
Дюссельдорфа" (Государственный Русский музей) и позже, в 1867 году, с той
же работой на Парижской Всемирной выставке, а спустя год снова на
академической выставке, Шишкин внешне оказывается на виду академического
начальства и даже награждается орденом Станислава III степени.
Но мастерство, накопленное в Академии и за границей, мало ориентировало
художника на выбор дальнейшего собственного пути, выбор тем более
ответственный для Шишкина и его самобытного таланта не только перед самим
собой, но и ближайшими товарищами, чувствовавшими в нем пейзажиста, идущего
по новой дороге. Сближение с членами Артели и особенно с И. Н. Крамским
также могло благотворно сказываться на назревших поисках творческой
перестройки.
Положение, в котором оказался Шишкин во второй половине шестидесятых годов
по возвращении из-за границы, можно было наблюдать и в творческой жизни
других пейзажистов. Сознание важности новых задач опережало возможности их
решения. Сама эпоха 60-х годов выдвигала перед искусством и художником
принципиально новые важные задачи, а жизнь на каждом шагу открывала перед
ним богатый, сложный мир явлений, которые требовали коренной ломки условных
и обедненных приемов академической системы живописи, лишенной живого
отношения к природе и чувства художественной правды.
Первые приметы внутреннего недовольства своим положением, а возможно, и
сложившимся живописным методом проявились у Шишкина весьма наглядно уже в
следующем году по возвращении из-за границы. Лето 1866 года он проводит в
Москве и работает в Братцеве вместе с Л. Л. Каменевым, его товарищем по
Московскому Училищу живописи и ваяния. Совместная работа с пейзажистом
московской школы, искренне увлеченным мотивами равнинного русского
ландшафта, не проходит бесследно. Кроме дошедших до нас светлых шишкинских
рисунков с подписью "Братцево", свободных от скованности его академической
манеры, главным, конечно, были исполнявшиеся им живописные этюды, в одном
из которых и был запечатлен мотив зреющего ржаного поля и дороги,
послуживший впоследствии, в 1869 году основой для картины "Полдень. В
окрестностях Москвы" (Государственная Третьяковская галерея), с золотистыми
полями спеющей ржи, конкретно вписанными дальними планами, дорогой, идущей
из глубины, и высоким, распростертым над землей небом со светлыми кучевыми
облаками. Наличие картины ни в коей мере не умаляет самостоятельной
художественной ценности исполненного на натуре этюда с особенно удавшейся
живописью неба с серебристыми по краям облаками, освещенными из глубины
солнцем.
Представляя типичный среднерусский равнинный пейзаж, картина вместе с тем
являет своим содержанием и образно выраженную через пейзаж тему народной
жизни. Завершая собой шестидесятые годы и путь перестройки, она
одновременно становится и заявкой на будущее творчество художника, правда,
в большей части посвященное мотивам лесного пейзажа, но в существе своей
образности близкого все той же здоровой народной основе.
В 1867 году художник снова отправился на легендарный Валаам. На Валаам
Шишкин поехал совместно с семнадцатилетним Федором Васильевым, которого
опекал и обучал живописи.
Эпопея русского леса, неизбежной и существенной принадлежности русской
природы, началась в творчестве Шишкина, по существу, с картины "Рубка леса"
(1867).
Для определения "лица" пейзажа Шишкин предпочел хвойный лес, наиболее
характерный для северных областей России. Шишкин стремился к изображению
леса "ученым образом", чтобы угадывалась порода деревьев. Но в этой,
казалось бы, протокольной фиксации содержалась своя поэзия бесконечного
своеобразия жизни дерева. В "Рубке леса" это видно по упругой округлости
спиленной ели, которая кажется стройной античной колонной, сокрушенной
варварами. Стройные сосны в левой части картины тактично окрашены светом
угасающего дня. Излюбленный художником предметный план с папоротниками,
сочной травой, сырой землей, разорванной корневищами, зверьком на переднем
плане и мухомором, контрастирующий с торжественным и гулким лесом,- все это
внушает чувство упоения красотой материальной жизни природы, энергией
произрастания леса. Композиционное построение картины лишено статичности -
вертикали леса пересекаются, разрезаются по диагонали ручьем, поваленными
елями и растущими "враздрай" наклоненными осинами и березами.
Летом 1868 года Шишкин уехал на родину, в Елабугу, чтобы получить
благословение отца на венчание с Евгенией Александровной Васильевой,
сестрой художника.
В сентябре того же года Шишкин представил в Академию художеств два пейзажа,
надеясь получить звание профессора. Вместо этого художник был представлен к
ордену, чем, видно, был раздосадован.
Тема русского леса после Рубки леса продолжалась и не иссякала до конца
жизни художника. Летом 1869 года Шишкин работал над несколькими картинами,
готовясь к академической выставке. Картина "Полдень. В окрестностях Москвы"
выбивалась из общего строя. В сентябре-октябре 1869 года она
экспонировалась на академической выставке и, видимо, не была приобретена.
Поэтому Павел Третьяков в письме к художнику просил его оставить картину за
ним. Шишкин с благодарностью согласился отдать ее в коллекцию за 300 рублей
- сумму, предложенную Третьяковым.
В картине "Полдень. В окрестностях Москвы" прозвучала тема, охватившая не
только творчество Шишкина, но и значительную часть русской пейзажной
живописи. Тема благодарения, восприятия жизни как блага, имеющая неявный
христианский источник. Идея блага стала одной из центральных проблем
философии и искусства второй половины XIX века. О нем говорили и Михаил
Бакунин ("...нет зла, все -благо. Для религиозного человека ...все благо и
прекрасно..."
Начиная с 1-й Передвижной выставки, в течение всех двадцати пяти лет Шишкин
участвовал на выставках своими картинами, дающими возможность сегодня
судить об эволюции мастерства пейзажиста.
Произведения Шишкина показывают, как расширялись его творческие задачи и
как этот подлинный художник-демократ хотел выразить в образах русской
природы лучшие народные идеалы и чаяния, за осуществление которых боролись
в то время представители всей передовой демократической культуры.
Лето 1871 года Шишкин прожил на родине. В начале 1872 года на конкурсе,
организованном Обществом поощрения художеств в Петербурге, Шишкин выступил
с картиной "Мачтовый лес в Вятской губернии". Уже название позволяет
связать это произведение с природой родного края, а время собирания
материала - с летом 1871 года.
Картина Шишкина была приобретены П. М. Третьяковым и вошла в состав его
галереи. Крамской в письме от 10 апреля 1872 года, извещая Третьякова об
отправке картин, называет картину Шишкина "замечательнейшим произведением
русской школы". В письме к Васильеву о той же картине Крамской отзывается
еще более восторженно. "Он (то есть Шишкин), - пишет Крамской, - написал
вещь хорошую до такой степени, что, оставаясь все-таки самим собой, он еще
не сделал ничего равного настоящему. Это есть чрезвычайно
характеристическое произведение нашей пейзажной живописи".
Став одним из учредителей Товарищества передвижных художественных выставок,
Шишкин сдружился с Константином Савицким, Иваном Крамским, позже - в 1870-х
годах - с Архипом Куинджи.
Творческая жизнь Ивана Шишкина в течение долгого ряда лет (особенно в 70-х
годах) проходила на глазах Крамского. Обычно из года в год оба художника по
летам селились вместе, где-нибудь среди природы средней полосы России.
Многим, видимо, обязанный участию Крамского, Шишкин открыто называл его тем
художником, который оказывал на него благотворное влияние. Крамской, видя
неуклонный творческий рост пейзажиста с начала 70-х годов, особенно
радовался его успехам в области колорита, подчеркивая, что эта победа была
им завоевана прежде всего в области этюда, то есть в непосредственном
