ни минуты, двинулся к местечку Рымник, где предстояло разыграться
сражению. Он вел с собою 7 тысяч человек. За двое суток было пройдено
около 100 верст; утром 21 сентября русские полки примкнули к австрийцам.
И в этот раз Суворов основал свой план на том, чтобы перехватить у
противника инициативу и внезапно атаковать его. Установив, что турецкая
армия стоит тремя крупными отрядами, отделенными один от другого лесами и
оврагами, Суворов предпринял 22 сентября атаку левофлангового турецкого
лагеря, затем обрушился на центр и, наконец, разгромил правофланговый
лагерь. Огромная армия великого визиря Юсуф-паши перестала существовать
как реальная военная сила. Всю тяжесть боя вынесла на себе семитысячная
горсточка русских.
За эту победу Суворов получил титул графа Рымникского. Георгиевский
орден 1-й степени и драгоценную шпагу.
Однако русское высшее командование не сумело использовать в должной
мере Рымникскую победу и дало возможность туркам оправиться. Опорным
пунктом турок являлась расположенная в устье Дуная крепость Измаил.
Стратегическое значение Измаила было чрезвычайно велико, поэтому турки
укрепили его (под руководством французских и немецких инженеров) и
сосредоточили в нем армию в 35 тысяч человек.
В ноябре 1790 года русские войска в количестве 26 тысяч человек под
начальством Гудовича и де-Рибаса обложили Измаил. На активные операции
никто не решался: шла слабая бомбардировка в надежде, что турки падут
духом и выкинут белый флаг. Армия терпела лишения от холода, болезней и
недостатка продовольствия. В начале декабря был созван военный совет,
отправивший главнокомандующему на утверждение свое решение — снять на
зимнее время осаду и ограничиться наблюдением за крепостью.
Однако Потемкин, избегавший рискованных предприятий, на этот раз
упорствовал. Взятие Измаила было необходимо не только по военным, но и по
политическим соображениям.
Потемкин решил предпринять штурм Измаила. Был только один человек,
который мог справиться с такой задачей; правда, светлейший князь
предпочитал держать Суворова в тени. потому что слава его и без того
начинала иногда звучать чересчур громко, но теперь приходилось
подчиняться обстоятельствам.
11 декабря Суворов получил приказ поспешить к Измаилу и принять
начальство над осадным корпусом.
Даже с теми подкреплениями, которые были подтянуты Суворовым, он
располагал всего 30 тысячами человек. Осадной артиллерии почти не было,
снарядов для полевой артиллерии — только один боевой комплект.
«Обещать нельзя», — резюмировал Суворов в донесении Потемкину свои
наблюдения и тотчас начал готовить штурм.
Военная история не знала прецедентов, когда бы подготовка такого
грандиозного предприятия заняла так мало времени и вместе с тем была
настолько тщательна и систематична. Войска обучались технике штурма,
беспрерывно шло заготовление фашин и лестниц. Суворов ежедневно появлялся
среди солдат, наставляя их, ободряя, внушая каждому мысль о необходимости
штурма, внедряя в каждого уверенность в успехе.
Суворов пришел к решению, что наиболее подходящая для штурма та
сторона крепости, которая примыкает к Дунаю. Отсюда турки не ждали удара,
и укрепления здесь были менее значительны. В связи с этим главный удар
Суворов решил направить в эту сторону. Задача остальных колонн сводилась
к тому, чтобы вынудить турок рассредоточить свои силы на всем
шестиверстном протяжении крепостного вала.
Штурм был назначен на 22 декабря.
Всего восемь дней прошли с момента появления Суворова в русском
лагере, но за эти дни войска преобразились. Среди солдат и офицеров
парили большой подъем и готовность к подвигу.
Весь день 21 декабря происходила усиленная бомбардировка крепости; с
русской стороны действовало почти 600 орудий. Турки энергично отвечали. К
вечеру канонада затихла. Так как дело происходило в период самых коротких
дней, решено было начать штурм за два часа до рассвета, чтобы успеть до
вечера подавить все очаги обороны.
В ночь перед штурмом никто не спал. Начальникам было предписано
оставаться при своих частях, запрещено было выводить батальоны до
сигнальной ракеты, «чтобы людей не утруждать медленном к приобретению
славы».
Суворов лично обошел фронт, вспоминая историю каждого полка, прошлые
битвы, запросто здороваясь с ветеранами и ободряя молодых. Потом он
вернулся в свою палатку и прилег. Он был необычно сосредоточен, весь ушел
в себя. Полученное им письмо от австрийского императора осталось
нераспечатанным; он прочел его только на следующий день.
В 3 часа ночи взвилась первая ракета, и войска выступили к назначенным
местам. По второй ракете они подошли к стенам на 300 шагов. В половине
шестого утра, по третьей ракете, колонны двинулись на приступ.
Турки узнали о дне штурма и были наготове. «Крепость казалась
настоящим вулканом, извергавшим пламя,—вспоминает в своих мемуарах
Ланжерон. — Мужественно, в стройном порядке, решительно наступали
колонны, живо подходили ко рву, бросали в него свои фашины, по две в ряд,
спускались в ров и спешили к валу. У подошвы его ставили лестницы, лезли
нп вал и, опираясь на штыки, взбирались наверх. Между тем стрелки
оставались внизу и отсюда поражали защитников вала, узнавая их по огню их
выстрелов».
Осажденные дрались отчаянно. Они производили многочисленные вылазки,
тесня и опрокидывая русские батальоны.
Бойцы смешались в предрассветной мгле. Крики «ура» и «ал-ла»
беспрестанно сменялись, указывая, на чью сторону клонится успех.
Начальники колонн Мекноб, Безбородко, Львов, Марков были ранены.
Суворов расположился на кургане, зорко следя за перипетиями сражения и
беспрестанно посылая ординарней с распоряжениями. Резервов у него было
мало, но предназначенный для этой цели отряд казаков он использовал с
максимальными результатами, неоднократно выручая попадавшие в тяжелое
положение части.
В 8 часов утра внешний вал был взят. Битва перекинулась в город.
Каждую улицу приходилось завоевывать, каждый дом представлял собой стойко
защищаемую крепость. Русская полевая артиллерия открыла огонь вдоль улиц.
К 11 часам дня исход сражения определился. Русские войска со всех сторон
надвигались на центр города, сжимая турок в железное кольцо.
Татарский хан Каплан-Гирсй предпринял отчаянную попытку отбросить
русских. Во главе трехтысячного отряда он напал на черноморских казаков,
порубил многих из них и прорвался в тыл русским полкам. Подоспевшие егери
и гренадеры ликвидировали прорыв, отряд Гирея был окружен и уничтожен.
Близилась развязка. Турок выбивали из горящих домов, из «ханов»
(больших каменных строений). В одном из таких «ханов» погиб комендант
крепости Айдос-Мехмед. Общий хаос увеличился оттого, что из конюшен
вырвалось несколько тысяч лошадей и в бешенстве носилось по улицам.
К сумеркам сопротивление было окончательно сломлено.
В этом штурме участвовал, в качестве начальника одной из колонн, М. И.
Кутузов. Суворов так отозвался о нем:
«...Генерал-майор и кавалер Голенищев-Кутузов оказал новые опыты
искусства и храбрости своей; преодолев под сильным огнем неприятеля все
трудности, взлез на вал, овладел бастионом, и когда превосходный (в
значении—превосходящий численностью. —К. О ) неприятель принудил его
остановиться, он, служа примером мужества, удержал место, превозмог
сильного неприятеля, утвердился в крепости и продолжал потом поражать
врагов...»
Потери турок были очень велики. По приблизительному подсчету, в
Измаиле было убито около 26 тысяч турок и взято в плен 9 тысяч.
Русские потеряли во время штурма около 10 тысяч человек. Из 650
офицеров 400 было убито или ранено.
Весть о падении Измаила произвела во всей Европе ошеломляющее
впечатление. Заседавшая в Систове враждебная России конференция держав
прервала свои работы; турецкое правительство впало в уныние.
Суворов, проведший еще дней десять в Измаиле, был засыпан летевшими со
всех концов поздравительными письмами.
Но екатерининская Россия еще раз зло посмеялась над ним. Ему было
суждено почувствовать, что недовольство фаворита значит для царицы
больше, чем любые подвиги полководца.
Явившись для личного рапорта к Потемкину, Суворов разговаривал с ним в
независимом, гордом тоне и этим навлек на себя немилость всемогущего
вельможи.
Как следствие этого, он не только не получил фельдмаршальского жезла,
на что надеялся, но вообще обидно .малую награду и в довершение был
отозван с турецкого фронта и направлен в Финляндию для укрепления русско-
шведской границы.
Снова в Польше.
В Финляндии Суворов пробыл до конца ноября 1792 года. то есть около
полутора лет. За это время он создал превосходную систему крепостей.
Затем он был переведен на юг России и назначен командующим войсками
Екатеринославщины, Крыма и вновь присоединенного Очаковского района. И
здесь он быстро привел в порядок инженерно-оборонительные сооружения. Но
состояние духа его было очень тяжелым. Завистники и недоброжелатели
строили ему всяческие козни, клеветали на него, мешали в работе. Из
создавшегося невыносимого положения Суворов нашел выход в связи с новой
войной.
В начале 1794 года русский гарнизон, размещенный в Варшаве для
обеспечения прежних договоров с Польшей, подвергся внезапному нападению.
Это послужило сигналом к открытию новых военных действий между Польшей и
Россией. На первых порах русские войска оказались бессильны справиться с
поляками, которыми предводительствовал даровитый и решительный шляхтич
Тадеуш Косцюшко.
Престарелый Румянцев, видя. что военные действия затягиваются, поручил
— без согласования с Петербургом — Суворову взять укрепленный город
