Значительная часть антисоветизма была по сути именно критикой бюрократии. Советская система с ее тоталитаризмом преуспела в подчинении бюрократии как можно большего числа сторон жизни людей, потому недостатки советской системы – это в значительной степени недостатки бюрократии.
Помимо чисто сатирической, высмеивающей критики бюрократии существуют и критические произведения, в которых сделана попытка проанализировать эти недостатки и изучить их суть (Александр Зиновьев «Зияющие Высоты»).
Бюрократия критикуется главным образом за:
а) подмену сущности деятельности ее формой, что открывает широкий простор для имитации дела, описанной в «Зияющих Высотах». Помимо снижения эффективности из-за пустой растраты ресурсов, имитация дела унижает реально способных работников, видящих всю пустоту этой имитации.
б) неспособность наладить контроль качества деятельности в условиях, когда и действующее лицо, и контролеры подчинены одному и тому же руководству. В таких условиях возникает тенденция «не выносить сор из избы».
в) склонность бюрократических систем к перерождению в сверхлояльные. В бюрократической системе есть все предпосылки для возникновения мини-культа начальственной должности, логичным следствием которого является сверхлояльность. Никаких предохранителей против этого в бюрократической системе нет.
г) стремление к бессмысленному росту ради удовлетворения амбиций чиновников, даже в ущерб делу.
д) стремление распространить свой надзор и контроль, а в предельном случае – разрешительные функции на все стороны человеческой деятельности. В советской системе бюрократия особо преуспела в этом, ибо из основополагающего для советской системы тоталитарного принципа «партийности» (подчинения КПСС всего, чего возможно) это следовало прямым образом. Это унизительно и противоречит чести и достоинству людей – то, что по мнению человека есть его неотъемлемое натуральное право, вдруг оказывается объектом разрешительно/запретительной деятельности неких чиновников.
е) отсутствие предохранителей против подъема на достаточно высокие позиции заурядных, малоинтеллектуальных, посредственных, сереньких людей. «Выживает среднейший» – так писал об этом Зиновьев [17,с.84].
Таким образом, критика бюрократии обращает внимание и на эффективность работы системы, и на вопросы ее совместимости с честью и достоинством личности.
В вопросах эффективности бюрократия сильно проигрывает «по-проектному» управлению, которое по сути применялось с древнейших времен в тактическом и стратегическом командовании войсками в военное время, а ныне также активно применяется в развитии бизнеса, рекламе и разработке инженерных изделий, в том числе программного обеспечения.
Единственная сфера, где бюрократия незаменима – это применение законов в суде. Именно в юриспруденции форма действительно важнее содержания, а высокая эффективность (во временных рамках рассмотрения дел, например) имеет крайне низкий приоритет по сравнению, например, с принципом законности.
Бюрократия есть порождение не только общественного разделения труда, но и другого объективного фактора – несовершенства общественного устройства. Поэтому бюрократия сама есть несовершенное общественное устройство. Однако от бюрократа требуют совершенных (идеальных, качественных) решений – подобно тому, как от крестьянина требуют качественных продуктов, а от рабочего – качественных деталей. Не будучи прямо заинтересован в этом и имея возможность, в отличие от прямого производителя, размазать ответственность по иерархии, бюрократ, естественно, и не может, и не будет принимать требуемых от него решений.
Общественная неэффективность бюрократии неустранима, поскольку бюрократия неизбежно – в силу неустранимости иерархии – порождает внутри себя ложное сознание и ложную картину мира. Причину этого объяснил еще Маркс: «Бюрократия есть круг, из которого никто не может выскочить. Ее иерархия есть иерархия знания. Верхи полагаются на низшие круги во всем, что касается знания частностей; низшие же круги доверяют верхам во всем, что касается понимания всеобщего, и, таким образом, они взаимно вводят друг друга в заблуждение» [19,с.62].
Это Марксово наблюдение в полной мере применимо и к советской госпартхозбюрократии, которую Михаил Восленский называет «номенклатурой». Как раз у Восленского можно найти яркие описания процесса функционирования как партийной, так и хозяйственной «номенклатуры», в точности совпадающие с Марксовой характеристикой[8]. То, что Маркс дал именно общее, не зависящее от страны и времени объяснение имманентной экономической порочности бюрократии, видно и из того, что современный английский консерватор, откровенный противник марксизма, никогда Маркса не читавший, С. Паркинсон, говоря о современной западной бюрократии, практически повторяет слова Маркса: «Человек в основании пирамиды полагает, что людям наверху виднее. Но те жутко заняты и полагают, что вопрос тщательно изучен в нижних эшелонах – там у людей для этого есть время» [15,с.82].
Поскольку бюрократия порождает в себе и для себя ложное сознание, «знание», которым она обладает – это ложное знание, обрекающее бюрократию на неэффективное управление. Поэтому подлинное знание бюрократией отвегается. «Действительная наука, – писал Маркс, – представляется бюрократу бессодержательной»[10]. А раз так, бюрократия отторгает и носителей подлинного знания. Лоуренс Питер, сделавший, подобно Паркинсону, себе имя на исследовании законов функционирования бюрократии, указывает на то, что от носителей подлинного знания, то есть наиболее компетентных работников, всякая бюрократическая структура в обязательном порядке избавляется[11]. Л. Питер так формулирует свой вывод: «В большинстве иерархий сверхкомпетентность принимается за большее зло, нежели некомпетентность»[12].
Функционально советская «номенклатура» ничем не отличалась от любой другой бюрократии – кроме того, что являлась, так сказать, бюрократией в чистом виде: над ней не стоял никакой правящий класс. Теме общественного паразитизма именно советской бюрократии М. Восленский посвятил в своей книге целых две главы: главу 6 и бoльшую часть главы [13]. Показательно при этом то, что Восленский пользуется вполне марксистской методологией и вполне по-марксистски понимает «общественный паразитизм» «номенклатуры» – а именно как преобладание общественных издержек на содержание «номенклатуры» над вкладом «номенклатуры» в благосостояние и развитие общества[14].
Это – вполне научное понимание проблемы. В той степени, в какой исследователю удается вырваться из пут навязываемых ему правящими классами и слоями идеологических схем (то есть из ложного сознания), он неизбежно приходит к пониманию того, что в классовом обществе само по себе управление оказывается вынужденно связано с общественным паразитизмом. Так это случилось, например, с Торстейном Вебленом, который был, как известно, не марксистом, а институционалистом: «…функция управления, – констатировал Веблен, – хищническая, всецело присущая архаичному образу жизни праздного класса. Она заключается в осуществлении принуждения, власти над населением, у которого праздный класс черпает средства к существованию»[15]. Вебленовский термин «праздный класс» был лишь эвфемизмом эксплуататорских классов (вместе с примыкающим к ним и служащим им управленческим аппаратом) – во всяком случае, с того момента, как владельцы средств производства перестают лично участвовать в производственном процессе: «Отношение праздного (т.е. имущего непроизводственного) класса к экономическому процессу является денежным отношением – отношением стяжательства, а не производства, эксплуатации, а не полезности… Их (представителей «праздного класса». – А.Т.) функция является по своему характеру паразитической, а их интерес заключается в том, чтобы обращать все, что только можно, себе на пользу, удерживая все, что попадается под руку. Обычаи мира бизнеса сложились под направляющим и избирательным действием законов хищничества или паразитизма»[16].
Еще Маркс выяснил, что бюрократия подменяет реально поставленные перед ней цели своими собственными, бюрократическим целями: «Так как бюрократия есть по своей сущности «государство как формализм», то она является таковым и по своей цели. Действительная цель государства представляется, таким образом, бюрократии противогосударственной целью… Бюрократия считает самое себя конечной целью государства. Так как бюрократия делает свои «формальные» цели своим содержанием, то она повсюду вступает в конфликт с «реальными» целями. Она вынуждена поэтому выдавать формальное за содержание, а содержание – за нечто формальное. Государственные задачи превращаются в канцелярские задачи, или канцелярские задачи – в государственные»[17]. Это, разумеется, изменяет и суть деятельности каждого отдельно взятого бюрократа: «Что касается отдельного бюрократа, то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чинами, в делание карьеры»[18]. Это обеспечивает отрицательный отбор в бюрократической системе. Закономерность, в соответствии с которой в условиях отрицательного отбора происходит формирование бюрократической иерархии, описал Л. Питер, который так сформулировал свой Принцип Питера: «В иерархии каждый индивидуум имеет тенденцию подниматься до своего уровня некомпетентности»[19]. Питер также пришел к выводу, что всякая бюрократическая машина (если не вмешиваться извне в ее функционирование) стремится в идеале к максимальной неэффективности. Он описал это в Следствии 2 из Принципа Питера: «Для каждой существующей в мире должности есть человек, неспособный ей соответствовать. При достаточном числе продвижений по службе эту должность займет именно он»[2]. Следствие 1, Следствие 8 и Следствие 4 подтверждают уже известный нам факт нарастания общественного паразитизма бюрократии по мере продвижения по бюрократической лестнице: «Следствие 1: сливки поднимаются кверху, пока не прокиснут… Следствие 8: чем выше иерархия, тем меньше ее свершения… Следствие 4: вся полезная работа совершается теми, кто еще не достиг своего уровня некомпетентности»[1].
