Духовые инструменты в творчестве Римского-Корсакова

Духовые инструменты в творчестве Римского-Корсакова

Духовые инструменты в творчестве

Н. А. Римского-Корсакова


 

«Инструментовка есть одна из

сторон души самого сочинения».

Н. А. Римский-Корсаков


I.           Краткие сведения об истории становления оркестрового стиля композитора


Римский-Корсаков начал свою композиторскую деятельность, будучи морским офицером, и не имея никакого музыкального образования, кроме тех частных уроков фортепиано, которые он брал у разных преподавателей. Приехав впервые в Петербург для обучения в Морском корпусе, будущий композитор стал посещать оперу, симфонические концерты, впервые услышал произведения М. Глинки, повлиявшие на все его творчество. В то время у Римского-Корсакова стал проявляться интерес к оркестровке. Он еще шестнадцатилетним мальчиком, ничего не знающим об устройстве музыки, «пробовал оркестровать (!) антракты «Жизни за царя», по имевшимся в фортепианном переложении надписям инструментов». Потом познакомился с партитурой: «наполовину я в ней ничего не понимал, но итальянские названия инструментов, надписи «col» и «сome sopra», различные ключи и транспонировка валторн и других инструментов – представляли для меня какую-то таинственную прелесть». К сочинению музыки своей первой симфонии его побудило знакомство с Балакиревым, который стал его учителем на долгие годы. Римский-Корсаков вошел в кружок Могучая Кучка, где познакомился с Ц. Кюи и М. Мусоргским, позже с А.Бородиным. В этом кружке больше всего ценилась самобытность, которая противопоставлялась знанию музыкальной теории, гармонии и контрапункта, преподававшихся в консерватории. Также большое внимание уделялось знакомству с русской литературой, с русскими народными сказками. Из этого брались сюжеты для опер и симфонических произведений.

«Вкусы кружка тяготели к Глинке, Шуману и последним квартетам Бетховена». Все остальные композиторы, в том числе Гайдн, Моцарт, Бах, Вагнер сильно критиковались. Мнение Балакирева, его вкусы сильно влияли на молодого композитора, что особенно сказалось в ранний период творчества.  Римский-Корсаков начал писать оркестровую музыку под руководством Балакирева. «Что же касается до оркестровки, то чтение «Traité» Берлиоза и некоторых глинкинских партитур дало мне небольшие, отрывочные сведения. О трубах и валторнах я понятия не имел и путался между письмом на натуральные и хроматические. Но и сам Балакирев не знал этих инструментов, познакомившись с ними лишь по Берлиозу».

По поводу своей музыкальной картины «Садко» в своей музыкальной летописи Римский-Корсаков позднее отметил, как много произведений Листа, Балакирева, и Глинки на него повлияло. Стасов в статье о Римском-Корсакове описал, как тот знакомился с произведениями европейских композиторов, в том числе Берлиозом и Листом, исполняемых на концертах Бесплатной Музыкальной Школы: «На всех репетициях концерта можно было увидеть его погруженным в оркестровую партитуру, по которой он жадно следил за всеми инструментальными оттенками и эффектами, давно уже прежде изучив у себя дома самое сочинение. Такое изучение, соединенное с развившимся собственным творчеством, дало вскоре свои великолепные плоды, и один из самых изумительных был «Садко»». Критики «славянофилы» хорошо принимали сочинения Римского-Корсакова. Противоположный лагерь – наоборот критиковал их. Однако и те, и другие неоднократно отмечали, что оркестровка композитора превосходна. Серов, например, находил в ней «бездну истинно русского» и «самобытное богатство». Сам же композитор был всегда очень строг к себе. Вот как он писал о музыкальной картине «Садко»: ««… каким то чудом схваченный оркестровый колорит, не смотря на значительное мое невежество в области оркестровки, – все это делало мою пьесу привлекательной и достойной     внимания многих музыкантов различных направлений как то оказалось в последствии».


В 1871 году его талант оркестратора отметил директор петербургской консерватории Азанчевский и предложил стать профессором по классу практического сочинения и инструментовки, а также руководителем оркестрового класса. Друзья «кучкисты» советовали Римскому-Корсакову принять предложение для того, чтобы в консерваторию, ориентированную на европейскую музыку,  вошел свой человек. Композитор дал свое согласие с большими колебаниями, справедливо считая, что был еще весьма слабо подготовлен, не обладая знаниями основ гармонии и контрапункта.

Как Римский-Корсаков писал в летописи, его выручали на первых порах: «личный вкус, способность к форме, понимание оркестрового колорита и некоторая опытность в общекомпозиторской практике…» Поступив на работу в консерваторию, Римский-Корсаков стремился учиться, получить как можно больше знаний, которых ему так не хватало ранее. Можно сказать, что любовь к учению была важной чертой композитора. На праздновании 25-летия своего вступления в профессора заслуженный мэтр высказал мысль, что он стал одним из лучших учеников консерватории по тому количеству и ценности сведений, которые она ему дала.


В 1873 году Римский-Корсаков избирается на должность инспектора музыкальных хоров морского ведомства. В обязанности его входило наблюдение за военно-морскими оркестрами по всей стране, руководство капельмейстерами, репертуаром оркестров и т. д. Помимо этого, на Римского-Корсакова возлагалось наблюдение за учениками консерватории – стипендиатами морского ведомства. И он находился на этой должности вплоть до ее упразднения в 1884 году. За этот период Римский-Корсаков  поднял уровень духовых оркестров на довольно высокую ступень. «Не знаю, будут ли когда-нибудь морские хоры играть с такой отделкою и так стройно, как тогда, но что до этого им никогда не приходилось так подтянуться – я в этом уверен». Римский-Корсаков  постоянно обновлял репертуар оркестров, делал свои аранжировки симфонических, а иногда и оперных произведений. А в течение 1876-1877 годов он написал вариации для гобоя на тему романса Глинки «Что красотка молодая», концерт для тромбона и концертштюк для кларнета. Все это в сопровождении духового оркестра. «Написаны эти сочинения были, во-первых, с целью дать в концерте сольные пьесы менее избитого характера… …во-вторых, чтобы самому овладеть неведомым мне виртуозным стилем с его  solo и tutti, каденциями и т. п.».

Для конкурса Российского музыкального общества в 1876 году Римский-Корсаков написал квинтет для флейты, кларнета, валторны, фагота и фортепиано в трех частях. По поводу третьей части в летописи сказано: «Флейта, валторна и кларнет, по очереди, делают виртуозные каденции, сообразно характеру инструмента и каждая из них прерывается вступлением фагота октавными скачками…». Обращает на себя внимание отношение композитора к духовым, подчеркивание и выделение их индивидуальных особенностей. Такой характер употребления инструментов духовой группы проявляется во всех оркестровках Римского-Корсакова.

 

Управление духовыми оркестрами вообще весьма благотворно повлияло на развитие у композитора «чувства оркестра».

«Мое назначение на должность инспектора музыкантских хоров расшевелило уже давно возникавшее во мне желание ознакомится подробно с устройством и техникой оркестровых инструментов. Я достал себе некоторые из них: тромбон, кларнет, флейту, и так далее и принялся разыскивать их аппликатуру с помощью существующих для этого таблиц.  Живя на даче в Парголове, я разыгрывал на этих инструментах во всеуслышанье  соседей.  К медным инструментам у меня не было способности в губах,  и высокие ноты давались мне с трудом;    для приобретения же техники на деревянных духовых у меня не хватало терпения;  тем не менее,  я познакомился с ними довольно основательно  ».

Не довольствуясь практическим изучением инструментов, Римский-Корсаков задумал написать капитальный учебник оркестровки. Однако работа эта растянулась не один год. И, в конце концов, композитор был вынужден отказаться от мысли завершить задуманное руководство, так как описать все бесчисленные системы духовых (особенно деревянных) инструментов оказалось делом практически невыполнимым.

«Но зато я, вечно поверяя себя на практике в музыкантских хорах морского ведомства, а в теории трудясь над учебником, лично приобрел значительные сведения по этой части. Я узнал то, что знает всякий практик, военный капельмейстер немец, но чего, к сожалению, совсем не знают композиторы художники. Я понял сущность удобных и неудобных пассажей, различие между виртуозной трудностью и непрактичностью,  я узнал всякие предельные тоны инструментов и секрет получения некоторых, всеми избегаемых по неведению, нот. Я увидел, что все то, что я раньше знал о духовых инструментах было ложно и превратно,  и с этих пор стал применять вновь приобретенные сведения к своим сочинениям, а также старался поделиться ними со своими учениками в консерватории и дать им если не полные знания, то ясное понятие об оркестровых инструментах».

В тот же период композитор много общался с М.Мусоргским и А.Бородиным. Они обменивались мыслями, делились опытом, в частности, беседовали и об инструментовке. Вот что  Римский-Корсаков  писал об этом времени:  «…я часто посещал Бородина принося ему имевшиеся у меня духовые инструменты для совместного изучения и баловства. Оказалось, что Бородин весьма бойко играл на флейте… Мы много беседовали с ним об оркестре, о более свободном употреблении медных духовых в противоположность нашим прежним приемам, заимствованным от Балакирева». «Изучая совместно со мной многое по части духовых и в особенности медных инструментов, Бородин увлекался также, как и я, беглостью, свободой обращения со звуками и полнотою гаммы хроматических медных инструментов, Оказывалось, что эти инструменты вовсе не представляли собой тех неподвижных орудий, какими мы представляли их до той поры и какими они представлялись многим композиторам. Партитуры военных оркестров и всякие виртуозные соло убеждали нас в этом. И это было совершенно верно. Но тут и началось наше увлечение. Оркестрована симфония h-moll была ужасно тяжело, и роль медных слишком выступала вперед». Впоследствии Бородин переинструментовал ее. После смерти М.Мусоргского и Бородина Римский-Корсаков доработал все их неоконченные сочинения.

Совместно с Балакиревым Римский-Корсаков редактировал партитуры Глинки для их издания. О непосредственном, живом мастерстве Глинки композитор составил весьма лестное  мнение, и в музыкальной летописи дал волю своему восторгу:

 «Как у него все тонко и в то же время просто и естественно! И какое знание голосов и инструментов! Я с жадностью вбирал в себя все его приемы. Я изучал его обращения с натуральными медными инструментами, которые придают его оркестровке несказанную прозрачность и легкость, я изучал его изящное и естественное голосоведение».

Страницы: 1, 2



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать