В постсоветский период широко публикуется религиозная литература: собственно Коран, методические указания по его изучению и т.д. О возросшей исламизации жизни кыргызов свидетельствует паломничество (хадж) в Мекку. И все же, резюмирует Р. Куллен, ожидания некоторых стран Среднего Востока, что в Кыргызстане и других странах Центральной Азии ислам превратится в радикальную, революционную силу, угрожающую интересам Запада, не оправдались. Во-первых, 98% мусульман Центральной Азии — сунниты, что крайне осложняет позицию наиболее радикального исламского духовенства Ирана, пытающегося завоевать здесь место «под солнцем». Во-вторых, ислам никогда не занимал высокой общественной ступеньки в досоветских обществах Средней Азии, как это было у ее соседей. Особенно верно данное утверждение в отношении кыргызов, казахов и туркмен. В советское время мусульманское духовенство действовало под строгим контролем государства. Официальный ислам шел на идеологический компромисс с атеистическим государством, которому он был обязан своим существованием. Официальный ислам утверждал, что он не столько противостоит марксизму-ленинизму, сколько сосуществует с ним. Мусульманское духовенство предъявляло умеренные требования к верующим, пяти основным заповедям религии. Закят, хадж и Рамадан признавались незаконными с 20-х годов и в практике религиозных обрядов. В-третьих, политическая элита стран Центральной Азии привержена концепции светского государства. Ее собственные интересы диктуют именно такую позицию. Идеальным вариантом для нее являются взаимоотношения религии и государства в Турции. Политическая элита не может допустить, чтобы исламская религия явилась средством выражения разногласий и сопротивления.
М.Б. Олкотт писала, что второй «картой», которую хотели разыграть лидеры Центральной Азии, был ислам, «карта» больше этническая, чем религиозная, потому что, памятуя о кратком периоде исламо-теократического правления в Таджикистане, все они заявляли о создании светских, секуляризованных обществ. Нет сомнения в том, что основной интерес к исламу диктовался финансовыми соображениями, поскольку богатые нефтью государства Персидского залива были весьма привлекательными в качестве инвесторов и деловых партнеров. Свою роль, конечно, сыграли Турция и Иран, предлагавшие различные модели интеграции ислама в экономическую реальностью По мнению М.Б. Олкотт, отношение к исламу в Кыргызстане и Казахстане более деликатное по сравнению, например, с Туркменией, где С. Ниязов стремился создать образ правоверного мусульманина. В Кыргызстане незначительная по численности, но важная по своему общественному статусу русская община оказывает сильную поддержку президенту А. Акаеву. Установив в качестве государственных два главных мусульманских праздника, он все же не использует в своей дипломатии мусульманское наследие, о чем свидетельствует его поездка в Иерусалим.
Исламская оппозиция находится на периферии политической жизни благодаря религиозной терпимости кыргызов, а также тому обстоятельству, что четвертая часть населения республики немусульмане. Официальные лица Кыргызстана заявляют, что слабость исламской партии обусловлена правительственной поддержкой многопартийной системы; кроме того, муллы в Кыргызстане были, как правило, выходцами извне, например татарскими мигрантами. Поэтому в республике отсутствует местное этническое исламское руководство, которое могло бы играть политическую роль, как в Таджикистане. Исламская партия возрождения действует тайно и не пользуется популярностью. Будучи аполитической силой, ислам остается источником культурного вдохновения и культурной идентификации, полного отчуждения от коммунистического прошлого, нежели нового политического будущего.
Халид Дуран советует отличать исламизм от ислама. Исламистам, как известно, приходится туго в странах–твердынях ислама, например Сирии и Тунисе, где они испытывают сильные гонения. Поэтому исламисты настойчиво расширяют свое влияние на другие государства, навязывая собственные представления о политической миссии ислама. В Афганистане до 1978 года исламисты имели небольшое количество сторонников, и только советское вторжение в страну, сильные манипуляции движением сопротивления со стороны Пакистана, Саудовской Аравии и Ирана позволили исламистам одержать победу в Кабуле. До 1980 года основу сопротивления составляли независимые националисты, но позже под перекрестным огнем коммунистов и исламистов они были вынуждены «сложить свои знамена». Свой успех в Афганистане исламисты попытались повторить в новых мусульманских республиках Центральной Азии. Однако в конечном счете соперничающие зарубежные силы натолкнулись на гранит центральноазиатской самобытности. В Казахстане и особенно Кыргызстане это проявилось совершенно отчетливо, ибо казахи и кыргызы чувствуют себя в большей мере родственными корейцам, чем арабам.
Вышедшие из советского времени, политические руководители должны придерживаться религии, но это вовсе не означает, что они должны быть исламистами. Исламисты могут иметь успех главным образом благодаря экономическим неурядицам. Отталкивающий пример Ирана, конечно, не вдохновляет, но скорее является своего рода лекарством против исламизма. Саудовская Аравия, вероятнее всего, обретет врагов, нежели друзей, поскольку ее интерпретация ислама враждебна культуре и носит антиинтеллектуальный характер. Что же касается Турции, то вряд ли, оправдывая высокие ожидания обедневших родственников в Туркестане, она в силах удержать новые республики от рискованных авантюр, к которым их могут подтолкнуть огромные внутренние трудности.
А. Рашид считает, что серьезные проблемы может доставить ваххабитское движение. В 1992 году, распространяясь из Ферганской области, оно затронуло Ош и некоторые другие южные города Кыргызстана. Ваххабиты начали возводить мечети и медресе, чтобы приобщить кыргызов к исламу и воспрепятствовать деятельности западных христианских фундаменталистов, особенно активных в Бишкеке. Выбор Ферганы в качестве центра ваххабитского движения диктовался, во-первых, исламскими настроениями местных жителей, во-вторых, ее географическим положением, позволяющим ваххабитам опутать своей деятельностью Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан.
Летом 1992 года в Оше началось строительство крупной ваххабитской мечети и медресе на деньги Саудовской Аравии. К концу года ваххабиты основали новую мечеть в Бишкеке. Имамы этой мечети объяснили, что они вынуждены были обратиться к ваххабитам, поскольку руководство республики не финансировало строительство мечети. Президент А. Акаев выразил опасение по поводу распространения исламского фундаментализма ввиду гражданской войны в Таджикистане. Фундаментализм, по его словам, является орудием террора.
Несколько слов об истории ваххабизма. Ваххабизм — религиозно-политическое течение, возникшее в Центральной Аравии (Неджде). Основателем его был Муххамед ибн абд аль-Ваххаб (1703–1787 гг.). Главный догмат ваххабизма — вера в единобожие. Основываясь исключительно на тексте Корана и сунне, отрицая любые толкования и разъяснения, ваххабиты усматривали многобожие (ширк) во многих обычаях, давно допускаемых правоверными. Ни пророки, ни святые, по мнению ваххабитов, не могут обладать познанием сокровенного, если только Аллах не дарует им его свыше. Считать их заступниками — значит ставить какую-то другую силу выше могущества Аллаха (только в день страшного суда пророк Мохаммед получит от Аллаха власть для заступничества).
Ваххабиты — «пуритане ислама» — не допускают почитания чего-либо сотворенного, например, чтобы мусульмане простирались перед могилой, даже если это могила пророка, или чтобы с благоговением обходили вокруг нее или целовали камень, считающийся святым. Ваххабиты порицают суеверия (приметы, ворожба), запрещают курение, музыку, танцы, спиртные напитки.
Сегодня даже во многих мусульманских странах резко отрицательно относятся к ваххабизму. Имам Хомейни в свое время писал, что король Саудовской Аравии Фахд «распространяет ваххабизм — это сплошь безосновательное и фанатичное поветрие». Ваххабизм снискал себе, в целом, дурную славу вследствие религиозного фанатизма, религиозной нетерпимости, подрывной пропагандистской деятельности и терроризма.
Первые сведения о деятельности ваххабитов в Кыргызстане появились в 1991–1993 гг. В 1997 году, по данным Министерства Национальной Безопасности Кыргызской Республики, у нас побывало 39 исламских проповедников из Пакистана, Саудовской Аравии, Ирана, Афганистана. В Джалал-Абаде изъято более 400 книг ваххабитского содержания. 1998 год свидетельствует: ваххабиты не довольствуются пропагандистской деятельностью, хотя и она представляет собой серьезную угрозу обществу, но ведут активную подготовку террористических актов. Весной нынешнего года МНБ установило факт террористической подготовки за границей некоторых молодых жителей республики. В Кыргызстане действует незаконная религиозно-террористическая организация «За свободный Восточный Туркестан», членами которой являются более 200 человек. При обыске в селе Покровка обнаружены видео- и аудиокассеты ваххабитских проповедей. Получена информация о закупке огнестрельного оружия, обнаружены финансовые документы, свидетельствующие о содержании 29 человек, отправленных в разное время на обучение в Пакистан.
В июне 1998 года в Оше под Сулейман горой был совершен террористический акт, жертвами которого стали два человека. Почерк хорошо известен — ваххабиты. Республиканская пресса последнее время держит на пульсе проблему ваххабизма в Кыргызстане. Опубликован ряд материалов, разоблачающих деятельность ваххабитов. Полагаем, что это вполне актуально, ибо самоуспокоенность в вопросах деятельности религиозных, фанатичных сект может сослужить плохую службу обществу. Правда, на наш взгляд, этим материалам не хватает глубины исследования проблемы и, в этом отношении, полагаем, уместна квалифицированная оценка специалистов-исламоведов. Нельзя сбрасывать со счетов опыт пропагандистско-идеологической работы советского времени, прежде всего ее организации, масштабности, напористости. К сожалению, в последние годы в обществе и государстве пустила глубокие корни концепция «деидеологизации», отказа от идеологических подходов. Но разве весь мир стал в одночасье безыдейным? Или ваххабизм, например, не представляет собой вполне определенную идеологию? Вполне очевидно, что государство в последние годы самоустранилось от идеологической работы, видимо, считая ее чем-то второсортным. Нам кажется, что государство обязано иметь развитую концепцию идеологической работы, используя, подчеркнем еще раз, опыт недалекого прошлого, хотя, разумеется, задачи сегодня иные и не все из исторического багажа можно взять на вооружение.
Несмотря на рост фундаментализма, заявляет А. Рашид, кочевое происхождение кыргызского общества, допускающее гораздо большую свободу поведения женщин, ставит исламскую религию в тесные рамки по сравнению с другими районами Центральной Азии. В прошлом женщины вынуждены были работать бок о бок с мужчинами. Высокая детская смертность вынуждала женщин работать, поскольку детский труд в горах было гораздо сложнее использовать, нежели в степи. Сегодня женщины составляют 60% рабочей силы в селе и выполняют всю повседневную работу дома. Кыргызская женщина не носит паранджи и зачастую молится вместе с мужчинами, что не принято у других мусульман.
