По сути дела? здесь произошла путаница относительно термина билингвизм, который не может применяться в современном значении в отношении лингвистической ситуации VIII– XI веков на Иберийском полуострове. Так называемый  «местный монолингвизм»  на самом деле нес в себе такие яркие внутренние изменения, которые в современной лингвистике равноценны языковым различиям. Поэтому предпочтительнее думать, что в эти «темные» века существовало уже не два нормированных языка – латинский и романский, а некий абсолютно латинизированный язык  (который известен как средневековый латинский) с большим количеством смешанных форм, выразивших давление устного языка на письменный язык. Примитивные тексты показывают ситуацию большой нестабильности, которая явилась следствием не только динамичной внутренней эволюции, но и следствием взаимного давления письменной и устной речи оказали взаимное давление. Бастардас Парера объяснил [10], что билингвизм, которым владели  ученые, состоял из спонтанно приобретенного языка, использовавшегося в повседневной речи, и языка, использовавшегося в школе и изучаемого для письма, говорения вслух и литургического чтения. Трудно представить, что в этой ситуации не существовало постоянного взаимного влияния  между этими языками; учитывая многообразие их употреблений, языки в значительной степени были смешанной природы.

Через определенное время обучение латинскому письму стало более разнообразным в соответствии с опытом составителя и переписчика. Постепенное развитие языка привело к употреблению романского языка на письме. Франк и Арман считают [10], что в развитии романского языка хронологически можно выделить два этапа:

1) редактор только учитывает латинские образцы, в которых более или менее представлены необходимые варианты разговорного языка согласно типу дискурса;

2) второй этап, последующий, более длительный, в котором текст переводится письменно на общераспространенный язык.

Говоря о древних текстах, лингвистический анализ необходимо проводить не только в области орфографии, но и по всем уровням языка. Так, например, открытие жителя провинции Леон, названное «Nodizia de kesos» Х века (980 г.) интересно не только потому, что в нем использованы слова с написанием, которое соответствует романской фонетике, но также типом романизированного словаря и текста, в котором встречаются эти слова и есть такое написание. В настоящее время можно принять или нет существование того, что Менендес Пидаль назвал «леонский нотариальный латинский язык», на основе которого появилась специфическая система языка. Труднее не согласиться с тем, что в этих документах обнаружено вторжение романских элементов в латинские лингвистические структуры. Таким образом, то, что было социальным наслоением в устном лингвистическом употреблении, необходимо было сделать письменно так, как это представлено в документах всей Романии в VIII-XI веках. По большей части это должно было зависеть от типа текста и окружения элементов, содержащихся в лексических значениях в зависимости от интереса к обращению пользователей с такими документами. Фуэрос (королевские пожалования городам и сельским общинам), например, начали редактировать на латинском языке, но вскоре влияние пользователей заставило редактировать версии на романском языке. Подобные толкования принадлежат к текстовой традиции более развитого романского языка. Таким образом, большую значимость приобрели два аспекта, описанных выше: с одной стороны, здесь необходимо выделить отношения между латинским и романским языками, с другой – письменной и устной речью.

Чтобы объяснить существование устной речи и письменности в средние века в Романии, Питер Кох и Вульф Оэстрайхер предложили парадигму текстов, в которых продемонстрирован переход устной речи в письменную, основанный на 4 признаках [11]: 1.устная речь, использовавшаяся вместо письменной; 2. «списки», или «перечисления»; 3. письменная речь с голосовой целью; 4. тексты, отражавшие лингвистические напряжения и контрасты. Устная речь, использовавшаяся как письменная речь, соответствует сообщениям, характеризующимся коммуникативной близостью. Они появляются уже в первой половине IX века в Италии (Iscrizione delta catacomba di Commodelta) и продолжают существовать далее (Iscrizione de San Clemente, en Roma). К так называемым спискам, т.е. документам, обязательно выполненным в письменном виде, хотя коммуникативное содержание относится к плану устного языка, принадлежит произведение «Nodizia de kesos» (980– 1050 гг.). Не случайно эти явления романского языка появляются в тех документах, которые представляют наибольший интерес для пользователей документа. То же наблюдается и в нотариальных документах всех романских языков. В случае с Испанией это продемонстрировано в стремлении создать графический кодекс, то есть некоторую систему правил графического написания, соответствующий новому фонологическому кодексу (строю языка). Сначала  транскодификация  демонстрируется только в тех лексических и фразеологических единицах, где  пользователю ее признать нетрудно; например, говоря  о дарении или купле-продаже земель: границах имущества, родниках или колодцах, находящихся в усадьбе, растениях,  выращенных там, различных постройках и т.д. Итак, эти отношения должны были прикрепляться к дискурсивной рамке, которой являлась ранее существовавшая письменность на латинском языке, отсюда возник известный процесс включения устной речи в письменную, который реализовывался неосознанным путем и уже начал преобразовываться, т. е. отношения между устной и письменной речью приобрели иное качество, вследствие чего общество получило представление  о лингвистической тождественности. Необходимо учесть то, что культура письма существовала во всех социальных слоях, поэтому начальная фаза данного процесса характеризовалась тем, что устная речь являлась основной для романцев. Миру общения необразованных людей также была необходима письменность в социальных отношениях. Понятно, что ученые или образованные люди были единственными, кто был способен читать и научиться писать, однако существовали полуобразованные и абсолютно необразованные люди, которые слушали и редко понимали письменность. Поэтому был необходим новый кодекс, или язык, позволявший переводить произнесенное, то есть устную речь в письменную речь. Без такого языка латинский перестал бы быть специальным языком письма. Это показывает древность первых документов на всех романских языках: знаменитый «Indovinello veronese», две строки из  вестготского молитвенника конца VII или начала VIII века, в которых описывается одна загадка примерно 800 г.; Serments de Strasbourg 8442 г.; Placiti campani (Italia longobarda mediana), 960– 63 гг.; Sequence de Saint-Eulalie 881 г.; Sermon de Valenciennes (Flandes, Picadia, Valonia) 938 г.; Vie de Saint-Leger, первой половины X века; Passion de Clermont-Ferrand X в.; Vie Святого Алексиса (Англия) 1040 г. и т.д. В случае с Испанией, «Notizia de kesos» написана в X в. и  «Particigonque feci senigor Sango Garcece» написана в 1050 г.  И, наконец,  Glosas Emilianenses и Silenses датируются X-XI веками. Наиболее поздними являются «Homilies d’Ormagntl» (конец XII – начало XIII вв.). Все эти тексты, а также многие другие, которые можно привести в пример, свидетельствуют о подобной ситуации: необходимость создать новый письменный кодекс (язык), соответствующий фонетическому строю романского языка и понятный для большинства говорящих Романии. Поэтому была создана примитивная орфография, более или менее соответствующая нормам языка с некоторыми отклонениями, касавшимися общих и отличительных черт языковых явлений всех областных диалектов, то есть необходимо было учесть  орфографические особенности каждого района. Эта начальная графическая система включена в графическую систему латинского языка, так как она давала твердую основу для романского языка, поскольку во многом соответствовала его языковому фонетическому строю.

Среди вопросов и проблем, которые были до этого довольно кратко освещены, примитивные романские глоссы заслуживают пристального внимания. Это глоссы латинских документов, которые впервые свидетельствовали об абсолютном различии между двумя языками (латинскими и романскими) в Римской империи. Самое известное собрание латинских глосс находится в «Глоссарии из Рейхенау», глоссирующем Библию и жития святых. Он составлен около 800 г. скорее всего в Северной Франции. Глоссы Рейхенау – это первый документ, который положил начало развитию традиционной латино-романской глоссистики. Они доказывают присутствие уже не лингвистических форм, которые не являются латинскими, а, что более важно, зарождение «лингвистической сознательности» людей, общей для всей Римской империи. Их функция очевидна – обеспечить доступ к латинскому языку тем народам, которые хотели стать образованными, научиться читать и писать, то есть выучить латынь. Очевидно, что глоссы – не единственные документы, которые отражают это осознание. Тексты, следующие за ними, – это межстрочные переводы, которые свидетельствуют о том, что начиная с XII века появились первые версии Библии на романском языке. Не следует забывать, что «Concilio de Тours» (813 г.) было создано для того, чтобы сделать использование романского языка более доступным для неграмотных людей. Следствием этого стало появление разговорного романского языка в религиозных и религиозно-юридических текстах, таких как проповеди, клятвы, исповеди, благословения и т.д. Вот некоторые такие тексты: Sennуn de Valenciennes (938 г.), Sequence de Sait-Eulalie (881 г.), Deux bйnйdictions de Clennont-Ferrand (Божественное благословение Кленона-Феррада, X века), Serments de Strasbourg (Страсбургские проповеди, 842 г.), которые получили свое продолжение на протяжении нескольких веков в текстах («Homilies d’Organyil» конца XII – начала XIII века) и достигли своего апогея в «Laudes creaturarum» (Хвалебных песнопениях, 1224 – 1226 гг.) Святого Франциска, который получил статус литературного произведения.

В.П. Григорьев пишет: «Наибольший интерес с точки зрения романиста представляют глоссы, источник которых неизвестен. Глос­сарии показывают, какие латинские слова были уже неупотребительны в живой речи во время его составления, и то что, по крайней мере, в VIII в. имелась зависящая от ареала лексика. Например, если французские глоссарии объясняют латинские аrепат как sabulo, a caseum как formaticum, то в испанском языке эти слова не нуждаются в объяснении: arenam>arena; caseum>queso. Как правило, глоссирующиеся слова относятся к понятиям из повсед­невной жизни: домашний быт, полевые работы, ското­водство, а также новые термины из военного дела и др.: ager, campus, terra, in ore, in bucca, mares, masculi, milites, servientes etc.  [2, 62].

Известно, что в Испании самыми ранними и наиболее известными глос­сами считаются латинские документы с романскими вклю­чениями из монастырей Сан-Милана на западе провинции Логроньо (в то время в королевстве Наварра) и из монастыря Силос на землях Кастилии. Их обычно называют Glosas Emilianenses и Glosas Silenses (они хронологически следуют за первыми). В Эмилианских глоссах есть две глоссы на баскском языке, так как земли монас­тыря  находятся рядом с баскоязычной территорией.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10