Кроме того. Пленум Верховного Суда РФ привлек внимание к тому, что, когда по условиям договора Российской Федерации требуется издание какого-то внутригосударственного акта (закона, постановления правительства и др.), то применяться должны и договор, и изданный в соответствии с ним акт (см. ч. Зет. 5 Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации» от 15 июля 1995 года — СЗ РФ, 1995, № 29, ст. 2757).
В названном постановлении разъяснено также, что идеи, традиционно именуемые «принципами и нормами международного права», подлежат непосредственной реализации, если они закреплены «в .международных пактах, конвенциях и иных документах». Этим внесена существенная определенность в не совсем ясную формулировку ч. 4 ст. 15 Конституции РФ относительно того, что «принципы и нормы международного права» являются
«составной частью ее (российской — О.М..) правовой системы». Другими словами, не всякий принцип международного права, признаваемый, к примеру, международно-правовой доктриной, может иметь приоритет по отношению к российскому федеральному закону.
В рамках уголовного процесса среди международных документов (договоров) следовало бы особо выделять упомянутые в § 7 предыдущей главы учебника Всеобщую декларацию прав человека, Международный пакт о гражданских и политических правах человека, а также Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения или наказания.
Существуют и другие авторитетные международные документы, положения которых имеют определенное значение для решения ряда уголовно-процессуальных вопросов. К ним можно отнести, например, одобренные Генеральной Ассамблеей ООН Основные принципы независимости судей, Декларацию принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью и Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме. Эти и подобные им документы не являются юридически обязательными, но их положения должны приниматься во внимание при подготовке и принятии законодательных актов, а равно в процессе их применения.
Практическое значение для регулирования уголовного судопроизводства имеют прежде всего договоры о правовой помощи. В них решаются многие вопросы сотрудничества правоохранительных органов при расследовании и осуществлении правосудия по уголовным делам. В свое время договоры были заключены со всеми восточноевропейскими странами, входившими в так называемый социалистический лагерь, а также некоторыми другими. В наши дни среди международных документов такого рода видное место отводится разработанной государствами-членами СНГ Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам. Она была одобрена двенадцатью государствами в Минске 22 января 1993 года и вступила в силу 10 декабря 1994 года (СЗ РФ, 1995, № 17, ст. 1472), а 28 марта 1997 года — изменена и дополнена Протоколом, подписанным государствами-участниками Конвенции. В ней имеется Раздел IV «Правовая помощь по уголовным делам», в котором установлены согласованные правила о выдаче лиц, совершивших преступления, уголовном преследовании по просьбе государств-участников Конвенции, о взаимном предоставлении информации, а также совершении некоторых других действий, связанных с производством по уголовным делам. Эта многосторонняя конвенция не препятствует заключению двусторонних соглашений подобного рода. Были заключены, например, договоры о правовой помощи с Республикой Молдова (вступил в силу 26 января 1995 года — СЗ РФ, 1995, № 20, ст. 1766), Азербайджанской Республикой (вступил в силу 20 января 1995 года — СЗ РФ, 1995, № 18, ст. 1598) и Латвийской Республикой (вступил в силу 29 марта 1995 года — СЗ РФ, 1995, № 21, ст. 1932). В этих документах содержится более подробная регламентация вопросов уголовного судопроизводства по делам, затрагивающим интересы России и соответствующих государств.
Следует также иметь в виду, что для производства по уголовным делам могут иметь значение с оглашения о статусе российских воинских формирований, находящихся на территории других государств, консульские конвенции, заключаемые на двусторонней основе, договоры о торговом судоходстве и др.
В соглашениях о статусе воинских формирований обычно конкретизируются положения, связанные с подсудностью дел о преступлениях российских военнослужащих и некоторых других лиц.
В консульских конвенциях и договорах о торговом судоходстве можно найти так называемые юрисдикционные нормы, в которых устанавливаются правила, дающие основание для применения в особых условиях российских законов, в том числе уголовно-процессуальных. Например, ч.ч. 2 и 3 ст. 16 Договора о торговом судоходстве между СССР и Соединенным Королевством Великобритании и Северной Ирландии (вступил в силу 27 апреля 1972 года — ВВСС, 1972, №20, ст. 161) предусматривают, что уголовная юрисдикция (к примеру, возможность производства уголовно-процессуальных действий) на борту торгового судна, находящегося «не в своем» порту, осуществляется, как правило, по просьбе или с согласия консульского должностного лица того из заключивших данный договор государств, которому принадлежит судно. Однако из этого общего правила возможны исключения, скажем, для случаев совершения тяжких преступлений. Другими словами, если на борту торгового судна под английским флагом, находящегося в российском порту, будет совершенно преступление, которое по английским законам считается тяжким, то российские компетентные органы вправе возбудить уголовное дело и производить необходимые следственные действия (избрание меры пресечения, допрос, обыск и т.д.) без согласия консульского должностного лица. Сходные юрисдикционные положения можно найти и в договорах о торговом судоходстве со многими другими государствами.
Есть они и в консульских конвенциях и иных международных соглашениях, в частности, в заключенных сравнительно недавно: Соглашении между Правительством РФ и Организацией экономического сотрудничества и развития о привилегиях и иммунитетах Организации в Российской Федерации, ратифицированном Федеральным Собранием РФ 15 июля 1995 года и вступившем в силу для Российской Федерации с 18 сентября 1995 года (СЗ РФ. 1996. № 20. Ст. 2324);
Консульской конвенции между Российской Федерации и Республикой Беларусь, ратифицированной Федеральным Собранием 9 августа 1995 года (СЗ РФ, 1995, № 33, ст. 3335) и вступившей в силу 29 августа 1996 года (СЗ РФ, 1997, №5, ст. 613); Консульской конвенции между Российской Федерацией и Республикой Болгарией, ратифицированной Федеральным Собранием РФ 26 февраля 1997 года (СЗ РФ, 1997, №9, ст. 1021)и вступившей в силу 18 апреля 1997 года (СЗ РФ, 1997, №23, ст. 2666). К примеру, в последнем из названных международных соглашений среди многих положений, которые обязательно должны по производству по уголовным делам, есть, и такое:
«Компетентные органы страны пребывания уведомляют консульское учреждение незамедлительно, но не позднее трех суток, о том, что на территории консульского округа арестован, находится в заключении гражданин представляемого государства или что ему определена мера содержания под стражей, или задержан в иной форме» (ч. 1 ст. 50).
Коротко говоря, это означает, что, например, прокурор, давший санкцию на арест гражданина Республики Болгария, обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного российским УК, обязан направить уведомление об этом соответствующему консульскому учреждению. В российском УПК, как будет видно ниже (см. § 12 настоящей главы и § 5 главы 9 учебника) подобной нормы нет, но она должна быть выполнена, поскольку предусмотрена международным соглашением Российской Федерации.
Особенностью применения международных договоров Российской Федерации, в том числе в сфере уголовного судопроизводства является то, что пределы действия таких договоров прямо зависят от содержания тех законов, которыми они ратифицировались. Следует иметь в виду, что в подобного рода законах нередко содержатся заявления-оговорки, по поводу конкретных положений ратифицируемого договора. И такие заявления-оговорки обязательно должны соблюдаться при принятии решений в ходе производства по уголовным делам. Например, Федеральный закон «О ратификации Соглашения между Правительством Российской Федерации и Межгосударственным банком об условиях пребывания Межгосударственного банка на территории Российской Федерации» от 19 июля 1997 года (СЗ РФ, 1997, № 29, ст. 3504), ратифицируя названное Соглашение, предусмотрел заявление: «Российская Федерация исходит из того понимания, что привилегии и иммунитеты, предоставленные Межгосударственному банку Российской Федерацией, не освобождают... должностных лиц Межгосударственного банка от уголовной ответственности в случае совершения ими преступлений, являющихся таковыми по законодательству Российской Федерации».
§ 5. Постановления Конституционного Суда РФ, касающиеся уголовного судопроизводства
Совсем новое явление для источников российского уголовно-процессуального права — решения Конституционного Суда РФ. Этому суду не дано полномочие издавать какие-то нормативные акты, обязательные для организаций, должностных лиц и граждан. Однако принимаемые им решения (постановления) могут существенно влиять на содержание и юридическое значение законодательства. Осуществляя конституционный контроль, он, по представлению государственных органов, круг которых строго ограничен ст. 125 Конституции РФ, либо при определенных там же условиях по жалобе гражданина, вправе признать какой-то закон полностью или частично противоречащим Конституции РФ. Такое решение по сути своей означает, что закон в целом или его часть не подлежат применению. И это может коснуться закона, регламентирующего уголовное судопроизводство.
Чтобы правильно применять уголовно-процессуальное законодательство, нужно знать соответствующие постановления Конституционного Суда РФ. Практика такого рода пока что формируется. Но уже есть немало постановлений, существенно повлиявших на содержание законодательных предписаний в сфере уголовного судопроизводства. Например, одно из них было принято 3 мая 1995 года (СЗ РФ, 1995, № 19, ст. 1764) в связи с жалобой по конкретному делу о привлечении к уголовной ответственности конкретного гражданина за злостное уклонение от уплаты алиментов и клевету. Этот гражданин до того, как его реально заключили под стражу, пытался обжаловать в судебном порядке санкционированное прокурором постановление о его аресте. Но жалоба не была принята к рассмотрению судом со ссылкой на то, что в ст. 220' и 220^ УПК говорится о возможности подачи такой жалобы лицом, находящимся под стражей, и в суд по месту содержания под стражей. В соответствии с этими статьями формально отказ в рассмотрении должно было считать законным.
