Проведение общей экономической политики порождает одну из серьезнейших проблем ЭВС - проблему соотношения наднациональных и национальных инструментов управления экономикой. Она, в свою очередь, распадается на две составляющие.
Первая сложность в основном связана с выполнением критериев конвергенции. Чтобы соответствовать им, почти всем странам пришлось перейти на режим строгой экономии, ограничить социальные расходы, ассигнования государственному сектору, провести антиинфляционные мероприятия. Подобные шаги, как правило, сдерживают инвестиционную активность и, следовательно, рост производства и занятости. Некоторые считают маастрихтскую гонку одним из факторов очень затянувшегося подъема экономики в странах ЕС, хотя данная точка зрения небезупречна, поскольку в 1997 г. (на который пришелся пик бюджетной "диеты") ВВП Евросоюза вырос на 2,7%.
Теперь достигнутые позиции надо удержать. Сделать это непросто, так как во многих странах принимались экстренные меры, которые непригодны даже для среднесрочной экономической политики. Национальные правительства делали все, чтобы расширить налоговую базу и улучшить собираемость налогов (особенно в Италии), одновременно шла массированная приватизация госсектора. Но при нынешних темпах денационализации через два-три года властям уже будет нечего продавать, а два других источника доходов тоже не бесконечны.
Средиземноморским странам (Италии, Испании) и Португалии маастрихтский марафон дался особенно тяжело, и пока неясно, смогут ли они остаться на нынешнем уровне. В странах с менее развитой системой социального обеспечения было бы неоправданно сокращать пособия населению, расходы на образование и здравоохранение. Это только увеличило бы отставание от ведущих стран ЕС по уровню жизни населения, усилило социальное неравенство и сузило возможности для повышения качества рабочей силы. Средиземноморским странам особенно нужны структурные преобразования хозяйства, что требует дополнительных капиталовложений и способно вызвать новый рост безработицы. В случае чрезмерного дефицита госбюджета им грозят штрафные санкции, которые страшны не только материальным ущербом, но и сильнейшими моральными издержками.
Вторая часть проблемы замыкается на несоответствии уровней экономической и политической интеграции. Дело в том, что внутри зоны евро- национальные правительства потеряют право проводить самостоятельную валютную и экономическую политику и, стало быть, принимать меры антициклического регулирования. А ЕЦБ и руководящие органы Сообщества из- за отсутствия политического союза не будут наделены теми же полномочиями, что и национальное правительство.
Особенно широко эта точка зрения распространена в Соединенных Штатах и Великобритании. Ее сторонники подчеркивают, что Евро союзу никогда не удастся создать внутренний рынок, аналогичный национальному, из-за существующих между странами языковых и культурных барьеров. Люди, потерявшие работу в одной стране ЕС, едва ли найдут ее в другой, так как рабочая сила вообще гораздо менее мобильна, чем капитал.
По этой логике, из-за валютного союза национальные правительства больше не смогут противодействовать перепадам конъюнктуры. Если в США в периоды кризиса ФРС может оказать помощь особо пострадавшим регионам, выделив им средства более благополучных, то у ЕЦБ такой возможности не будет. В итоге экономические трудности, возникшие в одной стране, начнут распространяться по Евросоюзу со скоростью вируса.
Сюда же примыкает проблема так называемого "асимметричного шока".
Речь идет о том, что страны валютного союза могут по-разному испытать на себе последствия какого-либо внешнего воздействия. Примером такого
"асимметричного шока" явился распад СССР, который больно ударил по финской экономике и прошел почти незаметно для других государств ЕС.
Причиной "асимметричного шока" может стать стихийное бедствие или экологическая катастрофа. Считается, что вследствие жесткой финансовой дисциплины национальные правительства не справятся с ситуацией, а слишком обобщенная, "среднестатистическая" политика ЕЦБ будет крайне неэффективной для решения специфических проблем того или иного государства.
Сторонники валютного союза убеждены, что проблема во многом надумана, поскольку она не представляет собой какого-то коренного противоречия и требует чисто технических мер для решения. Так, по словам бывшего президента Европейского валютного института А. Ламфалюсси, после нефтяного кризиса вот уже двадцать лет в Европе не происходило ничего подобного. Тогда же взлет цен на энергоносители вызвал в странах ЕС практически одинаковые последствия, и все они использовали одни и те же меры "выживания" (экономия топлива, диверсификация источников и поставщиков энергии). "Асимметрия" заключалась только в том, что одни страны реагировали сразу, а другие медленно, осложнив тем самым собственную участь.
Действительно, циклические колебания в Европе проходят с высокой степенью синхронности. Из 15 нынешних участников Евросоюза последний спад отмечался снижением ВВП в 11 странах, причем в 8 из них он был зарегистрирован только в 1993 г., а уже в 1994 г. все пятнадцать вошли в стадию оживления. Кроме того, сравнение стран ЕС с американскими штатами далеко не всегда оправдано, поскольку серьезные различия существуют не столько между отдельными государствами, сколько внутри них. Все страны
Евросоюза (за исключением Греции и Ирландии) имеют идентичную структуру экономики: доля сельского хозяйства в ВВП составляет 1 - 5%, промышленности -27 - 40%, сферы услуг - 58 - 70%. В США ситуация совершенно иная, там имеются штаты с ярко выраженной аграрной и, наоборот, индустриальной ориентацией.
Поскольку единая валюта не появится одновременно во всех странах ЕС, возникает опасность, что она нарушит целостность ЕС, разделит его на привилегированную и "второсортную" часть. А это чревато дестабилизацией торговых потоков и разрушением единого внутреннего рынка, к которому так долго шли западноевропейские страны.
Выполнение программ конвергенции потребует особенно крупных усилий от стран, имеющих значительный дефицит госбюджета и государственного долга.
А ведь они в основном и составляют относительно слабую в экономическом плане часть ЕС. Существуют опасения, что если более благополучные страны сравнительно легко перенесут бюджетную "диету", то для некоторых
"затягивание поясов" может только усугубить положение.
Проблема фрагментации ЕС в связи с переходом к единой валюте может иметь несколько уязвимых точек. Пока не очень ясно, как сложатся отношения между членами валютного союза и остальными странами ЕС. Первые получат дополнительные шансы укрепить свои позиции, тогда как государства, не вошедшие в ЭВС, могут утратить часть нынешнего экономического и политического веса. Например, введение евро безусловно усилит значение Франкфурта-на-Майне как финансового центра Европы, возможно, в ущерб Сити.
Еще менее предсказуема участь будущих членов ЕС из числа стран
Центральной и Восточной Европы. По мнению специалистов, даже если они формально выполнят критерии конвергенции, до реальной конвергенции с основным составом ЕС им предстоит еще долгий путь. Существующая там система собственности, методы управления хозяйством, законодательство - все это потребует трудоемкой адаптации к условиям Евросоюза.
Еще одна проблема - соотношение федерализма и национального суверенитета. Дальнейшее развитие интеграции оказывается невозможным без расширения круга вопросов, решаемых на наднациональном уровне, и неизбежной передачи части национального суверенитета органам ЕС. В противном случае объединение становится малоуправляемым и теряет мобильность.
В валютном союзе государства-члены передают ЕЦБ полномочия, которые всегда были связаны с понятием государственности и национального суверенитета, в частности право эмиссии денежных знаков. Поэтому не случайно, что проблема суверенитета остро обозначилась еще на стадии подготовки Маастрихтского договора. Именно из этих соображений
Великобритания и Дания отказались от обязательств, связанных с переходом к единой валюте.
По ряду других аспектов строительства ЭВС участники ЕС также занимают противоположные позиции. Одна группа (как правило, во главе с Германией) выступает за жесткую общекоммунитарную дисциплину, а другая - за "мягкий" вариант интеграции. Эти подходы отчетливо проявились, в частности, при подготовке Пакта стабильности и роста и при решении вопроса о том, будет ли участие страны в механизме регулирования обменных курсов обязательным для введения единой валюты.
Так или иначе, органам Евросоюза и дальше предстоит искать разумный баланс между национальным и наднациональным элементами интеграции, в том числе и применительно к валютной сфере. Осложнения может вызвать не только доминирующая роль руководства ЕС, но и недостаток его власти.
Последний тезис, в частности, лежит в основе концепций о несостоятельности ЭВС из-за отсутствия политического союза стран ЕС и неспособности ЕЦБ противостоять "асимметричным шокам".
По мере развития и усложнения интеграции растет риск отрыва руководства ЕС от рядовых граждан Союза. Это особо отчетливо проявляется в контексте ЭВС, уже потому, что его мотивы и программу трудно понять неспециалистам. Еще при ратификации Маастрихтского договора в ряде стран население выступило против Европейского союза и единой валюты, что оказалось полной неожиданностью для Брюсселя и национальных правительств.
В Дании потребовалось проведение повторного референдума, а во Франции сторонники Маастрихта получили микроскопический перевес.
Выгоды от введения единой валюты могут распределиться довольно неравномерно между различными слоями населения, тогда как сложности адаптационного периода придется нести всем. Воспользоваться плодами этих перемен сможет в первую очередь и в большей мере наиболее активная и обеспеченная часть общества: жители крупных городов, предприниматели, граждане, часто совершающие зарубежные поездки и ведущие операции в различных валютах, владельцы ценных бумаг и т. п. Практически во всех странах верхние слои общества гораздо активнее поддерживают евро, нежели сельские жители и граждане с невысоким уровнем доходов и образования.
Существует также реальная опасность, что слишком жесткая бюджетная политика может привести к снижению жизненного уровня (по крайней мере отдельных слоев), что способно нарушить хрупкий социальный мир и вызвать протесты населения.
Единая валюта приведет к формированию единого экономического пространства в ЕС и таким образом значительно усилит конкурентную борьбу.
Валютные курсы больше не будут вуалировать разницу в цене производителей из разных стран. "Прозрачность" цен заставит западноевропейские компании обороняться от соперников на территории всех 11 государств зоны евро.
Исследование, проведенное недавно компанией Lehman Brothers, показало, что до сих пор в ЕС сохраняются различия в уровнях цен на многие товары.
Так, в автомобилестроении они составляют 7%, в обувной промышленности -
10%, в производстве пищевых продуктов, безалкогольных напитков, табачных изделий, фармацевтических товаров и мобильных телефонов - от 20 до 30%, в производстве алкогольных напитков - 42%, а в банковском бизнесе - 53%.
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
