Позже, когда вокруг Кенэ сплотилась его секта, собрания приняли несколько иной характер: за стол садились в основном ученики и последователи Кенэ или люди, которых они представляли ему. В 1766 году здесь провел несколько вечеров Адам Смит.
Школу физиократов часто называли сектой, причем в это слово не
вкладывалось никакого дурного смысла или иронии, а имелась в виду лишь
тесная идейная связь между последователями Кенэ. Адам Смит, относившийся к
Кенэ с величайшим уважением, писал о секте в «Богатстве народов».
Каков был Кенэ? Из множества довольно разноречивых свидетельств
современников складывается образ лукавого мудреца, слегка таящего свою
мудрость под личиной простоватости; его сравнивали с Сократом. Говорят, он
любил притчи с глубоким и не сразу понятным смыслом. Он был очень скромен и
лично не честолюбив. Внешне Кенэ был неприметен, и новый человек, попав в
его «антресольный клуб», не мог сразу понять, кто же здесь хозяин и
председатель. «Умен, как дьявол»,—сказал брат маркиза Мирабо, побывав у
Кенэ. «Хитер, как обезьяна»,— заметил какой-то придворный, выслушав одну из
его побасенок. Таков он на портрете, написанном в 1767 году: некрасивое
плебейское лицо с иронической полуулыбкой и умными, пронизывающими глазами.
Свое влияние на маркизу и па самого короля Кенэ использовал в
интересах дела, которому он был теперь предан. Он содействовал (вместе с
Тюрго) некоторому смягчению законодательства, устраивал издание сочинений
своих единомышленников, а для Лемерсье добился назначения на крупный пост,
где тот попытался провести первый физиократический эксперимент. Смерть
мадам Помпадур в 1764 году несколько подорвала позиции экономистов при
дворе. Но Кенэ оставался лейб-медиком короля, который по-прежнему
благоволил к нему.
Новая наука
Крестьянин, вспахав, удобрив и засеяв участок земли, собрал урожаи.
Он засыпал семена, отложил зерно на пропитание семьи, часть продал для
приобретения самых необходимых городских товаров и с удовлетворением
убедился, что у него еще есть какой-то избыток. Что может быть проще этой
истории? А между тем именно подобные вещи натолкнули доктора Кенэ на разные
мысли.
Кенэ хорошо знал, что будет с этим избытком: крестьянин отдаст его деньгами или натурой сеньору, королю и церкви. Он даже оценивал в одной из своих работ долю каждого получателя: сеньору — четыре седьмых, королю — две седьмых, церкви — одну седьмую. Возникают два вопроса. Первый: по какому праву эти трое с ложкой забирают у одного с сошкой значительную часть его урожая или дохода? Второй: откуда взялся избыток?
На первый вопрос Кенэ отвечал примерно так. О короле и церкви нечего
говорить: это, так сказать, от бога. Что касается сеньоров, то он находил
своеобразное экономическое объяснение: их ренту можно рассматривать как
законный процент на некие «поземельные авансы» (avances fon-cieres) —
капиталовложения, якобы сделанные ими во время оно для приведения земли в
пригодное для обработки состояние. Трудно сказать, верил ли в это сам Кенэ.
Во всяком случае, он не представлял себе земледелие без помещиков. Ответ на
второй вопрос казался ему еще очевиднее. Земля, природа дала этот избыток!
Столь же естественным образом он и достается тому, кто владеет землей.
Избыток сельскохозяйственного продукта, который образуется за вычетом всех издержек его производства, Кенэ называл чистым продуктом (produit net) и анализировал его производство, распределение и оборот. Чистый продукт в трактовке физиократов — это ближайший прообраз прибавочного продукта и прибавочной стоимости, хотя они односторонне сводили его к земельной ренте и считали естественным плодом земли. Однако их огромной заслугой было то, что они «перенесли исследование о происхождении прибавочной стоимости из сферы обращения в сферу непосредственного производства и этим заложили основу для анализа капиталистического производства».
Почему Кенэ и физиократы обнаружили прибавочную стоимость только в
земледелии? Потому, что там процесс ее производства и присвоения наиболее
нагляден, очевиден. Его несравненно труднее разглядеть в промышленности.
Суть дела заключается в том, что рабочий в единицу времени создает больше
стоимости, чем стоит его собственное содержание. Но рабочий производит
совсем не те товары, которые он потребляет. Он, может быть, всю жизнь
делает гайки и винты, а ест он хлеб, порой мясо и, весьма вероятно, пьет
вино или пиво. Чтобы разглядеть тут прибавочную стоимость, надо знать, как
привести гайки и винты, хлеб и вино к какому-то общему знаменателю, т. е.
иметь понятие о стоимости товаров. А такого понятия Кенэ не имел, оно его
просто не интересовало.
Прибавочная стоимость в земледелии кажется даром природы, а не плодом неоплаченного человеческого труда. Она непосредственно существует в натуральной форме прибавочного продукта, особенно в хлебе. Строя свою модель, Кенэ брал в нее не бедного крестьянина-испольщика, а скорее своего излюбленного фермера-арендатора, который имеет рабочий скот и простейшее оборудование, а также нанимает батраков.
Размышления над хозяйством такого фермера толкнули Кенэ на известный
анализ капитала, хотя слово «капитал» мы у него не встретим. Он понимал,
что, скажем, затраты па осушение земли, строения, лошадей, плуги и бороны —
это один тип авансов, а на семена и содержание батраков — другой. Первые
затраты делаются раз в несколько лет и окупаются постепенно, вторые —
ежегодно или непрерывно и должны окунаться каждым урожаем. Соответственно
Кенэ говорил о первоначальных авансах — avances primitives (мы называем это
основным капиталом) и ежегодных авансах — avances annuelles (оборотный
капитал). Эти идеи были развиты Адамом Смитом. Теперь это азбука
экономиста, но для своего времени такой анализ был огромным достижением.
Маркс начинает исследование учения физиократов в «Теориях прибавочной
стоимости» такой фразой: «Существенная заслуга физиократов состоит в том,
что они в пределах буржуазного кругозора дали анализ капитала. Эта-то
заслуга и делает их настоящими отцами современной политической экономии».
Введя эти понятия, Кенэ создал основу для анализа оборота и
воспроизводства капитала, т. е. постоянного возобновления и повторения
процессов производства и сбыта, что имеет огромное значение для
рационального ведения хозяйства. Сам термин воспроизводство, играющий такую
важную роль в марксистской политической экономии, был впервые использован
Кенэ.
Кенэ дал такое описание классовой структуры современного ему общества: «Нация состоит из трех классов граждан: класса производительного, класса собственников и класса бесплодного».
Странная на первый взгляд схема! Но она очень логично вытекает из
основ учения Кенэ и отражает как его достоинства, так и недостатки.
Производительный класс — это, конечно, земледельцы, которые не только
возмещают затраты своего капитала и кормят себя, но и создают чистый
продукт. Класс собственников — это получатели чистого продукта: помещики,
двор, церковь, а также вся их челядь. Наконец, бесплодный класс — это все
прочие, т. е. люди, говоря словами Кенэ, «выполняющие другие занятия и
другие виды труда, не относящиеся к земледелию».
Как понимал Кенэ это бесплодие? Ремесленники, рабочие, торговцы у
него бесплодны совсем в ином смысле, чем земельные собственники. Первые,
разумеется, работают. Но своим трудом, не связанным с землей, они создают
ровно столько продукта, сколько потребляют, они только преобразуют
натуральную форму продукта, создаваемого в земледелии. Кенэ считал, что эти
люди находятся как бы на заработной плате у двух остальных классов.
Напротив, собственники не работают. Но зато они собственники земли,
единственного фактора производства, который Кенэ считал способным
увеличивать богатство общества. В присвоении чистого продукта и состоит их
социальная функция.
Недостатки этой схемы велики. Достаточно сказать, что рабочие и
капиталисты как в промышленности, так и в сельском хозяйстве зачисляются у
Кенэ в один и тот же класс. Уже Тюрго отчасти исправил эту нелепость, а
Смит полностью опроверг ее.
Или другая немаловажная деталь. Если капиталист получает только своего рода зарплату, то как, из чего может он накоплять капитал? Чтобы объяснить это; Кенэ делает такой фокус. Он говорит, что нормально, экономически «законно» только накопление из чистого продукта, т. е. из дохода землевладельцев. Фабрикант же или купец могут накоплять лишь не совсем «законным» способом, урывая что-то из своей «зарплаты».
Эта точка зрения имела под собой то основание, что источники накопления в промышленности, где преобладали либо малопроизводительные ремесленные мастерские, либо полуфеодальные королевские мануфактуры, были очень слабы. Надежды Кенэ на экономический прогресс страны связывались с накоплением, которое имеет своим источником высокопроизводительное, капиталистически организованное фермерское хозяйство. При этом ему казалось не самым существенным, ведется ли оно на собственной или на арендованной земле. Он знал, что в Англии успешно развивали сельское хозяйство капиталистические фермеры, арендовавшие землю у лендлордов.
Посмотрим, какие практические выводы вытекали из учения Кенэ.
Естественно, что первой рекомендацией Кенэ было всемерное поощрение
земледелия в форме крупного фермерского хозяйства. Но далее следовали по
меньшей мере две другие рекомендации, которые выглядели в то время не так
безобидно. Кенэ считал, что налогом надо облагать только чистый продукт,
как единственный подлинный экономический «излишек». Любые другие налоги
обременяют хозяйство. Что же получалось? Те самые феодалы, на которых Кенэ
возлагал столь важные и почетные социальные функции, должны были на деле
платить все налоги. В тогдашней Франции дело обстояло как раз наоборот: они
не платили никаких налогов. Кроме того, говорил Кенэ, поскольку
промышленность и торговля находятся «па содержании» у земледелия, надо,
чтобы Это содержание обходилось возможно дешевле. А это будет при том
условии, если отменить или хотя бы ослабить все ограничения и стеснения для
производства и торговли. Физиократы выступили сторонниками laissez faire.
Таково было в главных чертах учение Кенэ. Такова была физиократия.
При всех ее недостатках и слабостях это было цельное экономическое и
социальное мировоззрение, прогрессивное для своего времени и в теории и на
практике.
Идеи Кенэ рассеяны во многих небольших по объему сочинениях и в работах его учеников и единомышленников. Собственные его произведения публиковались в разной форме и часто анонимно на протяжении 1756—1768 годах, а некоторые остались в рукописи, были разысканы и увидели свет лишь в XX веке. Современному читателю нелегко разобраться в сочинениях Кенэ, хотя они умещаются в один не очень толстый том: его основные идеи многократно воспроизводятся и повторяются с трудно уловимыми оттенками и вариациями. В 1768 году ученик Кенэ Дюпон де Немур опубликовал сочинение под заголовком «О происхождении и прогрессе новой науки». В нем подводились итоги развития учения физиократов.
