Включение в экономическую систему нерыночных институтов вызвано объективной необходимостью обеспечения ее экономической безопасности и достигалось за счет сохранения целостности системы, большей или меньшей согласованности ее структурных элементов и компонентов. Периодически возникающие после кризиса 30-х гг. прошлого века спады не носили угрожающего для экономической безопасности характера, за исключением мировых кризисов 1974-75 гг. и наступившего в 2001 г. кризиса, продолжающегося в настоящее время, который по многим признакам носит системный характер.
Можно утверждать, что кризис начала 70-х гг. прошлого века явился прологом современного кризиса.
В начале 70-х годов минувшего века произошли два события, которые наложили отпечаток на все последующие годы. Это крушение золотого стандарта в результате отказа США обменивать государствам ― членам МВФ бумажные доллары на золото.
Массы бумажных долларов были выпущены на еврорынки, затем были выпущены еврооблигации, эмиссия которых не облагалась налогом, появились евро-коммерческие векселя с условием оплаты в евровалюте и т.д. Это был первотолчок к обособленному положению сферы обращения в экономической системе, которая быстро приобрела наднациональный характер.
Другим важным событием начала 70-х годов была организация международного картеля производителей и экспортеров нефти «ОПЕК» и его решение о многократном повышении цен на нефть.
Оба эти фактора оказали воздействие на характер очередного циклического кризиса, который отличался сочетанием высокой безработицы с высокой инфляцией формально противоречившим кейнсианской модели сочетания низкого уровня безработицы с дозированной инфляцией.
Для классического цикла в фазе депрессии характерно снижение цен и на этой основе рассасывание товарных излишков, кризис в 1974-1975 гг. в этом отношении не был классическим, цены держались на высоком уровне не только из-за цен на нефть, но и из-за избытка денег в обращении, связанного с крушением золотого стандарта.
Обвинения в сложившейся ситуации в адрес кейнсианского антициклического регулирования были, по меньшей мере, не корректными. Кейнс рекомендовал бумажную эмиссию в качестве денежного резерва правительства, который должен использоваться для инвестиций в производство в период спада, но с условием, что инвестиции должны пойти в реальный сектор экономики, а не на спекулятивные операции на рынках.
Двусмысленность курса на дерегулирование и либерализацию экономических отношений имеет и другой аспект - расхождение между идеологией экономического либерализма и реальной практикой государственного регулирования во всех экономически развитых странах с «рыночной экономикой».
Курс на дерегулирование в рамках рейганомики или тетчеризма был решительно продекларирован, но реализовался с большой осторожностью. На практике сохранялись кейнсианские методы воздействия на экономический цикл, например, широко известная практика регулирования ставки ссудного процента центральным банком США - ФРС, ее повышения в период высокой конъюнктуры и снижения в период спада.
Под государственной защитой и контролем оставались важные сферы, имеющие ключевое значение для экономической безопасности страны, например, сельское хозяйство и энергетика, не говоря уже о военных, космических программах.
Только в 1996 г. законодательный орган Калифорнии принял решение об отмене государственного контроля над системой электроснабжения в пределах его юрисдикции.
Предполагалось, что освобожденные от государственного контроля производители энергии вступят в благородную конкуренцию за потребителя, заработают рыночные механизмы и цены начнут падать, как это написано в учебниках «Экономикс». Согласно модели ценообразования А.Маршалла, образующийся в результате роста цен за счет превышения спроса над предложением излишек прибыли, который он назвал «квазирентой», должен быть инвестирован на прирост производственных мощностей, в результате предложение увеличится и цены снизятся.
Однако в реальной действительности оказалось, что для строительства мощных электростанций требуются миллиарды долларов инвестиций, т.е. длинных денег, тогда как дефицит электроэнергии в часы пик позволяет ее продавать по цене, в 8-10 раз превышающих затраты на ее производство. Калифорния столкнулась с практикой веерных отключений, которая произвела сильное впечатление на другие штаты, которые не торопятся воспользоваться преимуществами свободной рыночной экономики по калифорнийской модели[11].
Инвестиции в реальный сектор экономики становятся непривлекательными в сравнении с фантастической доходностью биржевых спекуляций и возможностями перевода предприятий в страны с низкими затратами на рабочую силу. Такая практика связана с деятельностью транснациональных корпораций (ТНК), которая взрывает национальные экономические системы и не вписывается в традиционную экономическую теорию международного разделения труда. Новая мировая экономика, которая стала обозначаться как глобальная, не получила достойной теоретической интерпретации. Ее, естественно, нет ни в системе А.Смита, ни в системе К.Маркса, ни в системе Дж.Кейнса, которые рассматривали интернациональные процессы как национальные процессы, вышедшие из своих границ, и не придавали им того особого значения, которое они приобрели в настоящее время.
2.2. Глобализация как угроза экономическому суверенитету государства
Действительно, в прошлом внешняя экономика не отрывалась от своей национальной почвы, международные экономические отношения имели межгосударственный характер и гарантировали неприкосновенность суверенитета и обеспечение экономической безопасности, в международном обмене действовал принцип взаимной выгоды.
Глобализация создает угрозу и суверенитету государства и его национальной безопасности, если ее рассматривать в аспекте деятельности ТНК, для которых территория земли равна экономическому пространству для осуществления свободного движения принадлежащих им товаров и капиталов.
Известно, что основу хозяйственной глобальной системы составляет около 500 ТНК, пять из них контролируют более половины мирового производства товаров длительного пользования, а также самолетов, электронного оборудования автомобилей и т.д.
Поддерживая идеологию экономического либерализма, выступая за свободное движение капиталов, товаров, услуг в пределах мирового экономического пространства, сами ТНК используют планирование, устанавливают цены не в результате борьбы спроса и предложения, а административным путем. Но самое главное, что в 90-е годы минувшего века произошла трансформация транснационального капитала в финансовый капитал с его отрывом от реального капитала.
На системном уровне это означает разрыв между сферой производства и сферой обращения, нарушение баланса связи между производством, обменом, распределением и потреблением. И это уже не абстрактные рассуждения, а объективная реальность, выраженная в цифрах. Так, если в 1990 г. в денежные спекуляции было направлено 600 млрд. долл. США ежедневно, то в 1997 г. - более 1 трлн. долл. США, что в 29-30 раз превышает стоимость продаваемых за день товаров и услуг[12].
Отрыв финансов от реальной экономики является исторической реальностью конца ХХ в.
С увеличением мощности компьютеров на рынке ценных бумаг стали доминировать вторичные ценные бумаги, объединяемые общим понятием «деривативов». Это фьючерсы, свопы, опционы и т.д. Не так давно эти ценные бумаги были своего рода страховкой для реальной экономики. Но затем, с развитием электронного рынка, торговля деривативами стала полностью автономной. В середине 90-х годов XX в. коммерческий директор «Deutsche Bank» Т.Фишер определил сложившуюся ситуацию так: «финансовый мир эмансипировался от реальной сферы»[13].
Такая эмансипация выразилась в астрономических суммах: в конце XX в. общий объем рынка вторичных ценных бумаг приближался к 100 трлн. долл. США, а годовой оборот финансовых трансакций достиг полквадриллиона долларов США[14].
Экономист, не принявший постулаты современного монетаризма, должен задаться вопросом, каким образом можно достичь таких фантастических сумм, что является источником обогащения финансовых спекулянтов, неужели были правы старые меркантилисты, которые считали, что источником богатства является торговля? Ответ может быть однозначным: сверхприбыли финансовых спекулянтов есть результат перераспределения материального богатства в глобальном масштабе. Делает это возможным либерализация национальных экономик, лишающая государство возможности жесткого финансового контроля, регулирования валютного рынка, сохранения национального богатства.
Формирующаяся в результате глобализации новая экономическая система содержит разрушительный ген, рождающий и умножающий значение фактора асимметрии - гипертрофии фондового рынка, которая питается безразмерными кредитными ресурсами.
Известный историк, этнолог Л.Гумилев пространство и время называл параметрами истории этносов. Пространству он давал по существу экономическое определение, называя его «вмещающим и кормящим ландшафтом». Неординарно он трактовал время, подчеркивая условность и линейного, и циклического времени[15].
Но время, как и пространство, имеет экономическое содержание, например, показатель почасовой производительности труда, цикличность рыночной экономики, сроки амортизационных отчислений и т.д. Указанные показатели вместе с тем могут входить в интегративный показатель безопасности экономической системы. Следует пояснить, что логически, на уровне теории, можно говорить о едином интегративном показателе экономической безопасности, его положительной динамике. Однако экономическая безопасность слагается из множества факторов - военных, политических, экономических, социальных, демографических. Особое значение в современных условиях имеют энергетическая и продовольственная безопасность, напрямую связанные с экономическим пространством. И в этом нет ничего нового. Как мы видели, экономический аспект пространства учитывался раньше и в теории, и в практике, однако экономическое пространство не являлось самостоятельным объектом научного исследования и не рассматривалось в качестве экономической категории, как это происходит в настоящее время[16].
Для выдвижения проблемы безопасности экономического пространства на первый план есть достаточно серьезные основания.
Конечно, это напрямую связано с глобализацией, о которой уже шла речь. Однако внимание к негативным проявлениям глобализации, составляющим угрозу экономической безопасности не только для России, но и для мирового хозяйства не должно отвлекать от объективных процессов, лежащих в основании глобализации мирового пространства.
