Однако сомнения эти всё же излишни. Излишни они потому, что исходят из
неверного, то есть всё из того же чрезмерно прямолинейного понимания сути
дела. А суть эта, повторяем, заключается, прежде всего, в том, что рынок
учитывает вовсе не конкретный, а именно абстрактный, средний труд рабочих.
В конкретике же, то есть на конкретных предприятиях, этот труд бывает как
более квалифицированным, то есть более ценным, так и менее
квалифицированным, то есть менее ценным. И отличия тут могут быть очень
большими, многократными. Так вот: на высокомеханизированных производствах
используется, как правило, именно более квалифицированный, более ценный
труд. А на слабо механизированных производствах, соответственно,
используется труд менее квалифицированный и, значит, менее ценный.
Кроме того, на разных по уровню механизации производствах имеет место
ещё и разный уровень эксплуатации работников - то есть у одних работников
капиталисты отнимают (за счёт недоплаты относительно оценки рынком),
допустим, 90% их труда, а у других работников - всего лишь 5% их труда.
Причём, что достаточно интересно (так как идёт несколько вразрез с
господствующими пока представлениями), в наибольшей степени эксплуатируются
как раз высококвалифицированные работники, а низкоквалифицированных
работников зачастую просто и нет никакой возможности эксплуатировать - ибо
их труд иногда бывает настолько малопродуктивен, что его хватает только на
их собственное воспроизводство.
До сих пор по традиции, идущей ещё, видимо, с самого Маркса,
считается, что норма эксплуатации работников во всех отраслях примерно
одинакова - по крайней мере, считается, что она якобы должна стремиться к
некоему стандарту, некоему среднему значению. Именно на этом представлении,
в принципе, и базируется мнение о якобы необъяснимости с позиций трудовой
теории стоимости равных норм прибыли в отраслях с разным уровнем
механизации. А ведь если поразмыслить, то станет совершено очевидно, что
вышеотмеченное традиционное представление о каком-то якобы всеобщем
стандарте нормы эксплуатации неверно просто в корне. Достаточно в связи с
этим вспомнить, допустим, хотя бы даже нашу старинную советскую таблицу с
нормативами поощрения рационализаторов. За распредложение, дававшее 100
рублей экономии в год, его автор в соответствии с таблицей получал 40
рублей, (то есть, выходит, 40% от чистой прибыли), за предложение,
приносившее 1000 рублей, его автор получал 150 рублей (то есть уже только
15% от прибыли) и так далее - вплоть до предложений, экономивших 3.000.000
рублей в год и больше, за которые их авторы получали уже всего лишь 0,5% от
прибыли. Правда, в абсолютном выражении эти "всего лишь" 0,5% выливались в
"целых" 15.000 рублей, на которые в те времена можно было купить аж две или
три автомашины, являвшихся заведомым пределом роскоши для простого
советского человека. Надеемся, этот пример достаточно убедительно
иллюстрирует тот факт, что чем работник эффективнее, тем больше его можно
эксплуатировать.
Судя по всему, в основу своей концепции о тотальном равенстве норм
эксплуатации Маркс ошибочно положил представление о не совсем реальных
рабочих - то есть представление о таких вымышленных рабочих, которые
озабочены одной лишь героической пролетарской борьбой с эксплуатацией,
которые воспринимают свою зарплату в первую очередь именно с позиции "всего
лишь столько-то процентов от прибыли капиталиста". Между тем как реальные,
настоящие, нормальные рабочие обычно оценивают величину своей зарплаты в
первую очередь с позиции "целых столько-то рублей". Во вторую и в третью
очередь этих рабочих интересует, видимо, уровень продолжительности и
интенсивности труда, в четвёртую очередь - безопасность этого труда, в
пятую - уровень связанной с данным трудом социальной защищённости, и
только, быть может, в шестую или даже седьмую очередь рабочие задумываются
о том, сколько же от заработанного и оценённого рынком достаётся лично им.
Именно данная особенность нормального человеческого восприятия и
препятствует перетеканию рабочей силы из отраслей с высокой нормой
эксплуатации в отрасли с низкой нормой эксплуатации. Кстати, дополнительным
препятствием для этого перетекания служит и такое явление капиталистической
экономики, как безработица - ведь для того, чтобы перейти на новое
предприятие, уволившемуся рабочему обычно нужно сперва некоторое время
побыть в шкуре безработного. Что, конечно же, не очень приятно и потому по
возможности всячески избегается.
Итак, в традиционной интерпретации трудовой теории стоимости до сих пор господствовало ошибочное представление, что на капиталистическом производстве имеет место тотальное равенство нормы эксплуатации. Данное представление сформировалось, видимо, на основании аналогии с постоянством нормы прибыли во всех отраслях - в том числе и в отраслях с разной технической вооружённостью. То, что норма прибыли при капитализме везде одинакова, везде постоянно выравнивается, сомнений, конечно ни у кого не вызывает: ведь норма прибыли - это, во-первых, сама основа существования капиталиста, это то, что интересует капиталиста в самую первую очередь, а во-вторых, любой капиталист в погоне за высокой нормой прибыли имеет вполне достаточно возможностей перебросить свой капитал из отрасли менее выгодной в более выгодную.
Однако рабочий, в отличие от капиталиста, во-первых, не столь уж и
сильно заинтересован в низкой норме своей эксплуатации, а во-вторых, он не
может столь же безболезненно, столь же безнаказанно, как капиталист,
"перетечь", «перебросить" себя из одной отрасли в другую.
Совместное действие всех вышеописанных факторов и приводит в итоге к тому, что в отраслях с разным уровнем использования живого труда капиталисты имеют в среднем совершенно одинаковые нормы прибыли. То есть малое количество живого труда в высокотехничной отрасли даёт капиталисту среднюю норму прибыли потому, что, во-первых, этот конкретный труд реально более дорог, а во-вторых, потому, что у высококвалифицированного работника отобрать такого труда можно существенно больше.
4. Частная собственность на средства производства и трудовая теория стоимости
Чтобы обосновать необходимость разрушения чего-то, надо усмотреть в нем некое активное зло, коренной принципиальный порок. Такой порок Маркс усмотрел в частной собственности на средства производства, которая по, его утверждению, вступает в непримиримое противоречие с общественным характером производства. Теоретическим обоснованием этой концепции является трудовая теория стоимости, принадлежащая Адаму Смиту, но развитая Марксом и ставшая неотъемлемой частью марксизма.
По Марксу, истинная стоимость товара, которую он отличает как от
"потребительной стоимости", так и от рыночной цены, есть количество
"общественно необходимого труда", затрачиваемого на изготовление этого
товара. Парадоксально, что эта теория возникла и получила признание в
момент начала расцвета капитализма, то есть как раз тогда, когда она стала
ошибочной, утратила право на существование! Ибо продукт производственного
цикла пропорционален, грубо говоря, сумме С + V . В докапиталистическую
эпоху член С был мал, и поэтому можно считать, что производственная
стоимость пропорциональна затраченной рабочей силе V : продукт производится
работой. Но в эпоху капитализма именно член С является решающим: машины
производят продукцию! Зачем же понадобилась Марксу трудовая теория
стоимости? Чтобы доказать, что капиталист грабит рабочего. Если признать,
что полный продукт пропорционален С + V, то есть в стоимостном выражении
Р = k(С + V),
где k - коэффициент воспроизводства, то и прибавочный продукт, или
прибавочная стоимость, будет пропорциональна С + V:
m=Р -(С+V)=(k-1)(C+V).
Но тогда получается, что владелец капитала С имеет право по крайней
мере на пропорциональную часть прибавочной стоимости. Чтобы избежать этого
вывода, Маркс и проводит черту между "потребительной стоимостью" и якобы
"истинной" стоимостью, определяемой количеством затраченного рабочего
времени. Затем он постулирует, что стоимость, содержащаяся в С, просто
переходит один к одному в конечный продукт, а прибавочная стоимость m
пропорциональна вложенному труду V; коэффициент пропорциональности m/V
носит название нормы прибавочной стоимости. Это, конечно, чисто
метафизический постулат, не имеющий никакого реального смысла. Именно
"потребительная стоимость" товара, его материальная форма, является той
стоимостью, ради которой он производится и которая участвует в процессе
ценообразования на рынке. Прибавочная стоимость в этом смысле отражает
свойство развивающихся систем увеличивать со временем свою массу и
производить новые материальные формы. Рабочее же время, заключенное в
товаре, остается невидимым, когда товар поступает на рынок; оно влияет на
цену лишь косвенно, через свое влияние на предложение. И уж конечно, нет
никаких разумных оснований помножать рабочее время на норму прибавочной
стоимости: время, в отличие от материи, не обладает свойством
самовоспроизведения. При попытке вычислить норму прибавочной стоимости мы
должны вводить в рассмотрение конечный продукт, который пропорционален не V
, а С + V, из-за чего возникает множество противоречий и нелепостей. Эти
нелепости становятся особенно очевидны, когда речь заходит о труде
организатора, об изобретении новых машин, об автоматических линиях и т. п.
В логике Маркса заслуживает внимание то, что он борется с капиталистической собственностью, опираясь на понятие собственности, апеллируя к собственническому инстинкту, а отнюдь не пытаясь подняться над ним. Стать выше собственности - это значит увидеть и объяснять другим, что собственность есть просто форма управления предметной компонентой цивилизации, которая, как и всякая форма управления, может трансформироваться постепенно. Принять такой подход - значит, стать на путь реформ: прогрессивный подоходный налог, высокий налог на наследство, ограничение на право распоряжаться крупной собственностью и т. п. Но нет худшего зла для революционера, чем реформы, и нет худшего ругательства, чем реформизм. Марксисты доказывают, что капиталист грабит рабочего, то есть, отнимает его собственность; что прибавочная стоимость, которая в капиталистическом обществе считается принадлежащей капиталисту, на самом деле принадлежит рабочему. Это метафизическое "на самом деле" сохраняет мистику собственности, опирается на нее. Вытекающий отсюда лозунг обратного грабежа - грабить награбленное или экспроприировать экспроприаторов - встречает у различных слоев населения поддержку, обратно пропорциональную культуре
