удивительно соединен тончайший демонизм здесь с простой грустью бедной
природы русской, всегда той же, всегда рыдающей ливнями, всегда сквозь
слезы пугающей нас оскалом оврагов... Страшна, несказуема природа русская.
И Блок понимает ее как никто...»
Третий сборник «Земля в снегу» (1908) был принят критикой в штыки.
Критики не захотели или не сумели понять логику новой книги Блока.
Четвертый сборник «Ночные часы» вышел в 1911 году, очень скромным
тиражом. Ко времени его выхода Блоком все более овладевало чувство
отчужденности от литературы и до 1916 года он не выпустил ни одной книги
стихов.
Трудные и запутанные отношения, длившиеся почти два десятилетия,
сложились между А.Блоком и А.Белым.
На Белого произвели огромное впечатление первые стихи Блока: «Чтобы
понять впечатления от этих стихотворений, надо ясно представить то время:
для нас, внявших знакам зари, нам светящей, весь воздух звучал, точно
строки А.А.; и казалось, что Блок написал только то, что сознанию
выговаривал воздух; розово-золотую и напряженную атмосферу эпохи
действительно осадил он словами». Белый помог выпустить первую книгу Блока
(в обход московской цензуры). В свою очередь и Блок поддерживал Белого. Так
он сыграл решающую роль в появлении на свет главного романа Белого
«Петербург», публично дал высокую оценку и «Петербургу» и «Серебряному
голубю».
Наряду с этим их отношения и переписка доходили до враждебности;
постоянные упреки и обвинения, неприязнь, язвительные уколы, навязывание
дискуссий отравляли жизнь обоих.
Однако, несмотря на всю сложность и запутанность отношений творческих
и личных, оба поэта продолжали уважать, любить и ценить творчество и
личность друг друга, что еще раз подтвердило выступление Белого на смерть
Блока.
После революционных событий 1905 года в рядах символистов еще более
усилились противоречия, которые в конце концов привели это направление к
кризису.
Нельзя, однако, не отметить, что русские символисты внесли
существенный вклад в развитие отечественной культуры. Наиболее талантливые
из них по-своему отразили трагизм положения человека, не сумевшего найти
свое место в мире, сотрясаемом грандиозными социальными конфликтами,
пытались отыскать новые способы для художественного осмысления мира. Им
принадлежат серьезные открытия в области поэтики, ритмической реорганизации
стиха, усиления в нем музыкального начала.
«Послесимволистическая поэзия отбросила «сверхчувственные» значения
символизма, но осталась повышенная способность слова вызывать неназванные
представления, ассоциациями замещать пропущенное. В символистическом
наследстве жизнеспособнее всего оказалась напряженная ассоциативность»[6].
В начале второго десятилетия XX века появились два новых поэтических
течения - акмеизм и футуризм.
Акмеисты (от греческого слова «акме» - цветущая пора, высшая степень
чего-либо) призывали очистить поэзию от философии и всякого рода
«методологических» увлечений, от использования туманных намеков и символов,
провозгласив возврат к материальному миру и принятие его таким, каков он
есть: с его радостями, пороками, злом и несправедливостью, демонстративно
отказываясь от решения социальных проблем и утверждая принцип «искусство
для искусства». Однако творчество таких талантливых поэтов-акмеистов, как
Н.Гумилев, С.Городецкий, А.Ахматова, М.Кузьмин, О.Мандельштам, выходило за
рамки провозглашенных ими теоретических принципов. Каждый из них вносил в
поэзию свои, только ему свойственные мотивы и настроения, свои поэтические
образы.
С иными взглядами на искусство вообще и на поэзию в частности
выступили футуристы. Они объявили себя противниками современного
буржуазного общества, уродующего личность, и защитниками «естественного»
человека, его права на свободное, индивидуальное развитие. Но эти заявления
нередко сводились к абстрактному декларированию индивидуализма, свободы от
нравственных и культурных традиций.
В отличие от акмеистов, которые хотя и выступали против символизма, но
тем не менее считали себя в известной степени его продолжателями, футуристы
с самого начала провозгласили полный отказ от любых литературных традиций и
в первую очередь от классического наследия, утверждая, что оно безнадежно
устарело. В своих крикливых и дерзко написанных манифестах они прославляли
новую жизнь, развивающуюся под влиянием науки и технического прогресса,
отвергая все, что было «до», заявляли о своем желании переделать мир, чему,
с их точки зрения, в немалой степени должна содействовать поэзия. Футуристы
стремились овеществить слово, связать его звучание непосредственно с тем
предметом, которое оно обозначает. Это, по их мнению, должно было привести
к реконструкции естественного и созданию нового, широко доступного языка,
способного разрушить словесные преграды, разобщающие людей.
Футуризм объединил разные группировки, среди которых наиболее
известными были: кубофутуристы (В.Маяковский, В.Каменский, Д.Бурлюк,
В.Хлебников), эгофутуристы (И.Северянин), группа «Центрифуга» (Н.Асеев,
Б.Пастернак и др.).
В условиях революционного подъема и кризиса самодержавия акмеизм и
футуризм оказались нежизнеспособными и к концу 1910-х годов прекратили свое
существование.
Среди новых течений, возникших в русской поэзии в этот период,
заметное место стала занимать группа так называемых «крестьянских» поэтов -
Н.Клюев, А.Ширяевец, С.Клычков, П.Орешин. Некоторое время к ним был близок
С.Есенин, впоследствии вышедший на самостоятельную и широкую творческую
дорогу. Современники видели в них самородков, отражавших заботы и беды
русского крестьянства. Объединяли их также общность некоторых поэтических
приемов, широкое использование религиозной символики и фольклорных мотивов.
Среди поэтов конца XIX - начала XX века были и такие, чье творчество
не вписывалось в существовавшие тогда течения и группы. Таковы, например,
И.Бунин, стремившийся продолжать традиции русской классической поэзии;
И.Анненский, в чем-то близкий к символистам и в то же время далекий от них,
искавший свой путь в огромном поэтическом море; Саша Черный, называвший
себя «хроническим» сатириком, блестяще владевший «антиэстетическими»
средствами обличения мещанства и обывательщины; М.Цветаева с ее
«поэтической отзывчивостью на новое звучание воздуха».
Для русских литературных течений начала XX века характерен поворот
ренессанса к религии и христианству. Русские поэты не могли удержаться на
эстетизме, разными путями они пытались преодолеть индивидуализм. Первым в
этом направлении был Мережковский, затем ведущие представители русского
символизма начали противополагать соборность индивидуализму, мистику
эстетизму. Вяч.Иванов и А.Белый были теоретиками мистически окрашенного
символизма. Произошло сближение с течением, вышедшим из марксизма и
идеализма.
Вячеслав Иванов был один из самых замечательных людей той эпохи:
лучший русский эллинист, поэт, ученый филолог, специалист по греческой
религии, мыслитель, теолог и философ, публицист. Его «среды» на «башне»
(так называли квартиру Иванова) посещали наиболее одаренные и
примечательные люди той эпохи: поэты, философы, ученые, художники, актеры и
даже политики. Происходили самые утонченные беседы на темы литературные,
философские, мистические, оккультные, религиозные, а также и общественные в
перспективе борьбы миросозерцаний. На «башне» велись утонченные разговоры
самой одаренной культурной элиты, а внизу бушевала революция. Это было два
разобщенных мира.
Наряду с течениями в литературе возникли новые течения в философии.
Начался поиск традиций для русской философской мысли у славянофилов, у
Вл.Соловьева, у Достоевского. В салоне Мережковского в Петербурге были
организованы Религиозно-философские собрания, в которых участвовали как
представители литературы, заболевшей религиозным беспокойством, так и
представители традиционно-православной церковной иерархии. Вот как описывал
эти собрания Н.Бердяев: «Преобладала проблематика В.Розанова. Большое
значение имел также В.Тернавцев, хилиаст, писавший книгу об Апокалипсисе.
Говорили об отношении христианства к культуре. В центре была тема о плоти,
о поле... В атмосфере салона Мережковских было что-то сверхличное, разлитое
в воздухе, какая-то нездоровая магия, которая, вероятно, бывает в
сектантской кружковщине, в сектах не рационалистического и не евангельского
типа... Мережковские всегда претендовали говорить от некоего "мы" и хотели
вовлечь в это "мы" людей, которые с ними близко соприкасались. К этому "мы"
принадлежал Д.Философов, одно время почти вошел в него А.Белый. Это "мы"
они называли тайной трех. Так должна была сложиться новая церковь Святого
Духа, в которой раскроется тайна плоти".
В философии Василия Розанова "плоть" и "пол" означали возврат к
дохристианству, к юдаизму и язычеству. Его религиозное умонастроение
сочеталось с критикой христианского аскетизма, апофеозом семьи и пола, в
стихии которого Розанов видел основу жизни. Жизнь у него торжествует не
через воскресение к вечной жизни, а через деторождение, то есть распадение
личности на множество новых рожденных личностей, в которых продолжается
жизнь рода. Розанов проповедовал религию вечного рождения. Христианство для
него религия смерти.
В учении Владимира Соловьева об универсуме как "всеединстве"
христианский платонизм переплетается с идеями новоевропейского идеализма,
особенно Ф.В.Шеллинга, естественнонаучном эволюционизмом и неортодоксальной
мистикой (учение о "мировой душе" и др.). Крах утопического идеала
всемирной теократии привел к усилению эсхатологических (о конечности мира и
человека) настроений. Вл.Соловьев оказал большое влияние на русскую
религиозную философию и символизм.
Павел Флоренский разрабатывал учение о Софии (Премудрости божией) как
основе осмысленности и целостности мироздания. Он был инициатором нового
типа православного богословствования, богословствования не схоластического,
а опытного. Флоренский был платоником и по-своему интерпретировал Платона,
в последствии стал священником.
Сергей Булгаков - один из главных деятелей Религиозно-философского
общества «памяти Владимира Соловьева». От легального марксизма, который он
пытался соединить с неокантианством, перешел к религиозной философии, затем
к православному богословию, стал священником.
И, конечно же, величиной мирового значения является Николай Бердяев.
Человек, стремившийся к критике и преодолению любых форм догматизма, где бы
они ни появлялись, христианский гуманист, называвший себя «верующим
вольнодумцем». Человек трагической судьбы, изгнанный с Родины, и всю жизнь
болевший за нее душой. Человек, чье наследие, до последнего времени,
изучалось во всем мире, но только не в России. Великий философ, которого
ждет возвращение на Родину.
Остановимся более подробно на двух течениях, связанных с мистическими
и религиозными исканиями.
«Одно течение представляла православная религиозная философия, мало,
впрочем приемлемая для официальной церковности. Это прежде всего
С.Булгаков, П.Флоренский и группирующиеся вокруг них. Другое течение
представляла религиозная мистика и оккультизм. Это А.Белый, Вяч.Иванов... и
даже А.Блок, несмотря на то, что он не склонен был ни к каким идеологиям,
молодежь, группировавшаяся вокруг издательства «Мусагет», антропософы*.
Одно течение вводило софийность в систему православной догматики. Другое
течение было пленено софийностью алогической. Космическое прельщение,
характерное для всей эпохи, было и там и здесь. За исключением С.Булгакова,
для этих течений совсем не стоял в центре Христос и Евангелие.
П.Флоренский, несмотря на все его желание быть ультраправославным, был весь
в космическом прельщении. Религиозное возрождение было христианообразным,
обсуждались христианские темы и употреблялась христианская терминология. Но
был сильный элемент языческого возрождения, дух эллинский был сильнее
библейского мессианского духа. В известный момент произошло смешение разных
духовных течений. Эпоха была синкретической, она напоминала искание
мистерий и неоплатонизм эпохи эллинистической и немецкий романтизм начала
XIX века. Настоящего религиозного возрождения не было, но была духовная
напряженность, религиозная взволнованность и искание. Была новая
проблематика религиозного сознания, связанная еще с течениями XIX века
(Хомяков, Достоевский, Вл.Соловьев). Но официальная церковность оставалась
вне этой проблематики. Религиозной реформы в церкви не произошло»[7].
Многое из творческого подъема того времени вошло в дальнейшее развитие
русской культуры и сейчас есть достояние всех русских культурных людей. Но
тогда было опьянение творчеством, новизна, напряженность, борьба, вызов.
В заключении словами Н.Бердяева хочется описать весь ужас, весь
трагизм положения, в котором оказались творцы духовной культуры, цвет
нации, лучшие умы не только России, но и мира.
«Несчастье культурного ренессанса начала XX века было в том, что в нем
культурная элита была изолирована в небольшом круге и оторвана от широких
социальных течений того времени. Это имело роковые последствия в характере,
который приняла русская революция...Русские люди того времени жили в разных
этажах и даже в разных веках. Культурный ренессанс не имел сколько-нибудь
широкого социального излучения.... Многие сторонники и выразители
культурного ренессанса оставались левыми, сочувствовали революции, но было
охлаждение к социальным вопросам, была поглощенность новыми проблемами
философского, эстетического, религиозного, мистического характера, которые
оставались чуждыми людям, активно участвовавшим в социальном движении...
Интеллигенция совершила акт самоубийства. В России до революции
образовались как бы две расы. И вина была на обеих сторонах, то есть и на
деятелях ренессанса, на их социальном и нравственном равнодушии...
Раскол, характерный для русской истории, раскол, нараставший весь XIX
век, бездна, развернувшаяся между верхним утонченным культурным слоем и
широкими кругами, народными и интеллигентскими, привели к тому, что русский
культурный ренессанс провалился в эту раскрывшуюся бездну. Революция начала
уничтожать этот культурный ренессанс и преследовать творцов культуры...
Деятели русской духовной культуры в значительной своей части принуждены
были переселиться за рубеж. Отчасти это была расплата за социальное
равнодушие творцов духовной культуры»[8].
Литература:
1. Бердяев Н. «Самопознание», М., 1990.
2. Белый А. «Начало века», М., 1990
3. Белый А. «Между двух революций», М., 1990
4. Долгополов Л.К. «Андрей Белый и его роман «Петербург», Л., 1988
5. Блок А. «Десять поэтических книг», М., 1980
6. Русская поэзия XIX - начала XX в., М., 1987
7. Три века русской поэзии, М., 1968
8. Гиппиус З.Н. «Живые лица», Тбилиси, 1991
9. Большой энциклопедический словарь, М., 1994
-----------------------
[1] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 129, 153.
[2] «Эпопея». Книга 3. Берлин, 1922, с. 254.
[3] Бальмонт К.Д. Горные вершины. Кн. 1. М. 1904, с. 75, 76, 94.
[4] Белый А. Арабески. Книга статей. М., 1911, с. 258.
* Эсхатология - религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.
* Эзотерический - тайный, скрытый, предназначенный исключительно для
посвященных.
* Экстатический - восторженный, исступленный, находящийся в состоянии
экстаза.
[5] Белый А. Между двух революций. М., 1990, с.193.
[6] Гинзбург Лидия. О старом и новом. Статьи и очерки. Л., 1982, с. 349.
* Антропософия - сверхчувствительное познание мира через самопознание
человека как космического существа.
[7] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 152.
[8] Бердяев Н. Самопознание. М., 1990, с. 138, 154.
