«Кормленщики» должны были впредь оставаться без «кормов», и правительству
надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для получения таких
средств было установлено, что города и волости должны за право
самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший название
«кормленаго окупа». Он поступал в особые кассы, «казны», получившие
наименование «четвертей» или «четей», а бывшие кормленщики получили право
на ежегодные «уроки» или жалованье «из чети» и стали называться
«четвертчиками».
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры,
направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на
«статьи», или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная
тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях
Москвы («подмосковные»). Так образовался разряд «дворян московских»,
служивших по «московскому списку». Остальные служили «с городов» и
назывались детьми боярскими «дворными» и «городовыми» (позднее «дворянами»
и «детьми боярскими»). В 1550-х гг. был установлен порядок дворянской
службы (устроены «сотни» под начальством «голов»); была определена норма
службы с вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин «доброй»
земли «человек на коне в доспехе»); было регламентировано местничество.
Словом, был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого
класса, представлявшего собой до тех пор малодисциплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в «Стоглаве»,
относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного
благочиния и исправления нравов, — то поймем, что задуманный Грозным и его
«радой» круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить все
стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно
вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было
согласия и единодушия. Уже в 1552—1553 гг. Грозный в официальной летописи
жалуется на бояр, что они «Казанское строение поотложиша», так как занялись
внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на
сторону князя Владимира Андреевича. В 1557—1558 гг. у Грозного вышло
столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому,
боярская рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Анастасии
Романовны, у Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр
и Адашев были сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако
эти репрессии еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили
решительный и жестокий характер только в связи с отъездами («изменой»)
бояр. Заметив наклонность недовольных к отъездам, Грозный брал с бояр,
подозреваемых в желании отъехать в Литву, обязательства не отъезжать за
поручительством нескольких лиц; такими «поручными грамотами» он связал все
боярство. Но отъезды недовольных все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать
в Литву князь Андрей Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре
войны войска и крепость. Принадлежа к составу «избранной рады», он пытался
объяснить и оправдать свой побег «нестерпимою яростию и горчайшею
ненавистью» Грозного к боярам его стороны. Грозный ответил Курбскому
обличительным письмом, в котором противополагал обвинениям боярина свои
обвинения против бояр. Обе стороны — монарх, стремившийся «сам править», и
князь-боярин, представлявший принцип боярской олигархии, — обменялись
мыслями с редкой откровенностью и резкостью. Бестужев-Рюмин в своей
«Русской Истории» первый выяснил, что в этом вопросе о царской власти и
притязаниях бояр-княжат основа была династическая. Потомки старой русской
династии, «княжата», превратившись в служилых бояр своего сородича
московского царя, требовали себе участия во власти; а царь мнил их за
простых подданных, которых у него «не одно сто», и потому отрицал все их
притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался истинный характер
«избранной рады», которая, очевидно, служила орудием не бюрократически-
боярской, а удельно-княжеской политики, и делала ограничения царской власти
не в пользу учреждений (думы), а в пользу известной общественной среды
(княжат).
Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости уничтожить
радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их погубить.
Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию, называется
опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к
территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых князей-
бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных
землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной
традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда
наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в
завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был
испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный организм
усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и
действителен был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани
при самом Иване IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край
немедля получал такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к
общему центру — Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал
испытать с врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных
вотчин их владельцев — княжат и поселить их в отдаленных от их прежней
оседлости местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для
оппозиции условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту
на мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин.
Исполнение этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые
возбудили недоумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 г.
покинул Москву безвестно и только в январе 1565 г. дал о себе весть из
Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской
измены и остался во власти, по молению москвичей, только под условием, что
ему на изменников «опала своя класти, а иных казнити, и животы их и статки
(имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор
ему себе и на весь свой обиход учинити особной». Борьба с «изменою» была
целью; опричнина же была средством. Новый двор Грозного состоял из бояр и
дворян, новой «тысячи голов», которую отобрали так же, как в 1550 г.
отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали
тогда подмосковные поместья; второй — Грозный дает поместья в тех городах,
«которые городы поймал в опришнину»; это и были опричники, предназначенные
сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло,
потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем
пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению,
«перебирал людишек», иных «отсылал», а других «принимал». В течение 20
последних лет царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и
разорила все удельные гнезда, разорвав связь «княженецких родов» с их
удельными территориями и сокрушив княжеское землевладение. Княжата были
выброшены на окраины государства, остававшиеся в старом порядке управления
и носившие названия «земщины», или «земского». Так как управление оприч-
нинскими землями требовало сложной организации, то в новом «дворе» Грозного
мы видим особых бояр (думу), особых «дворовых», дьяков, приказы, словом,
весь правительственный механизм, параллельный государственному: видим
особую казну, в которую поступают податные платежи с опричнинских земель.
Для усиления средств опричнины Грозный «поймал» в опричнину весь московский
север. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и разделила
государство на две враждебных одна другой половины. Ниже будут указаны
последствия этой своеобразной «реформы» Грозного, обратившего на свою землю
приемы покорения чужих земель; здесь же заметим, что прямая цель опричнины
была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не только
системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами террора.
Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над
«изменниками», чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего
своих подданных во время оргий, — все это приводило Москву в трепет и
робкое смирение перед тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор
больше всего подрывал силы самого правительства и готовил ему жестокие
неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей
могли доходить эксцессы Грозного, свидетельствует, с одной стороны,
новгородский погром, а с другой, вокняже-ние Симеона Бекбулатовича. В 1570
г. по какому-то подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по
дороге разорил Тверской уезд, а в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым
счетом) запустошил около 5000 и навсегда ослабил Новгород. За то он
«пожаловал», тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две
новгородские пятины; а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему
злобу на новгородцев. В 1575 г. он сделал «великим князем всея Руси»
крещеного татарского «царя» (т. е. хана) Симеона Бекбулатовича, а сам стал
звать себя «князем московским». Царский титул как бы исчез совсем, и
опричнина стала «двором» московского князя, а «земское» стало великим
княжением всея Руси. Менее чем через год татарский «царь» был сведен с
Москвы на Тверь, а в Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне
тем россказням о казнях и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу
западные авантюристы, побывавшие в Москве; но нельзя не признать, что
террор, устроенный Грозным, был вообще ужасен и подготовлял страну к смуте
и междоусобию. Это понимали и современники Грозного; например, Иван
Тимофеев в своем «Временнике» говорит, что Грозный, «божиими людьми играя»,
разделением своей земли сам «прообразовал розгласие» ее, т. е. смуту.
Ливонская война. Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 г. шла у
