позже чем в Италию и Францию. Неужели Костер не мог легко восстановить
похищенные у него пунсоны? Неужели голландцы, при значительном торговом
развитии Голландии в то время, так и забросили, оставили без применения
столь важное изобретение?
Добавим, что печатание подвижными литерами распространено в Европе
исключительно учениками Гутенберга и Шеффера, и что вопрос осложнен
главным образом той таинственностью, которой окутаны до сих пор первые
шаги печатания подвижными литерами.
В этой таинственности есть и значительное участие сознательной воли
самого Гутенберга: ибо он, по свойственной изобретателям осторожности,
тщательно скрывал не только от посторонних, но, кажется, и от компаньонов
свои тайные опыты по усовершенствованию открытого им искусства; много
усилий потратили наследники упомянутого Андре Дритцена, чтобы выведать
эту тайну; еще больше трудов положили европейские, главным образом
германские, библиологи, чтобы распутать клубок жизни Гутенберга и
исследовать, строчка за строчкой, буква за буквой, все книги,
напечатанные за этот период, для установления, чьими трудами издана та
или иная книга или листок. Вопрос усложняется еще тем, что уже в 1460
году в Бамберге (Бавария) и Франкфурте существовали типографии -
Альбрехта Пфистера и Иоганна Ментелина, учеников Гутенберга и Шеффера, из
которых Пфистер печатал шрифтами, какими пользовался и Гутенберг.
Во всяком случае, в настоящее время споры об изобретателе кни-гопечатания
почти оставлены, - и права Гутенберга восстановлены.
Как Гутенберг изобрел печатание подвижными литерами? Для решения этого
вопроса мы должны перейти в область предположений.
Наиболее вероятный путь открытия Гутенберга, скорее всего, такой: получив
в детстве образование (что отчасти доказывают своим текстом изданные им
книги) и затем нуждаясь в средствах на жизнь, Гутенберг в тридцатых годах
XV века, а может быть и ранее, пытается заняться разными ремеслами -
ювелирным делом, выделкой зеркал и т. д.; также, вероятно, интересуется и
изданием ксилографических книг. К этому времени техника печатания с
деревянных досок настолько подвинулась вперед, что конкуренция сильна, и
приходится изыскивать способы ускорения и удешевления издания.
Гутенберг, может быть, доходит до мысли, что можно вырезать отдельные
слова на кусочках дерева (тем более, что в грамматике Доната одни и те же
слова повторяются по многу раз, с разными или одинаковыми окончаниями).
Вырезание отдельных слов в это время уже не новость: к этому способу
должны были прибегать резчики деревянных досок для печати, когда им нужно
было корректировать какое-либо неверно вырезанное на доске слово: вместо
того, чтобы бросить доску, предпочитали вырезать из нее одно неправильное
слово и в образовавшееся отверстие в доске вставить текст, правильно
вырезанный.
К вырезанию отдельных букв должны были подойти и переплетчики, для
оттискивания на передней крышке переплета имени автора и названия
ксилографической книги.
Существует теория происхождения деревянных подвижных букв из Средней
Азии, где в начале второго тысячелетия нашей эры обитавший культурный для
своего времени народ, уйгуры, ввели также и печатание подвижными буквами.
Затем армяне, жившие одно время под одним господством с уйгурами,
перенесли это искусство в Голландию, а оттуда принцип печатания
подвижными буквами стал будто бы известен Гутенбергу.
Уверяют также, что еще в XVI веке видели остатки первого деревянного
шрифта Гутенберга, при чем он делал в теле каждой буквы отверстие и
связывал набранные строки букв продетой сквозь эти отверстия веревочкой.
Но дерево мало подходящий материал для вырезания отдельных мелких слов и
букв; оно разбухает, высыхает, и отдельные слова получаются неодинаковые
по высоте и ширине, что мешает печатанию; остается перейти к вырезанию
слов на металле, но это отнимает много времени, к тому же приходится
вырезать помногу одинаковых слов; Гутенберг переходит к вырезанию из
мягких металлов - свинца или олова; но эти металлы легкоплавки, что дает
возможность облегчить работу и ускорить процесс: если вырезать на
трудноплавком металле вглубь те же буквы,-то затем легко, вливая в
приготовлен-ные таким образом формочки расплавленный свинец, получить
любое количество литер с выпуклыми на их вершине буквами.
Однако, зачем же вырезать очертания букв вглубь, когда можно вырезать
одну модель в виде выпуклой буквы на твердом металле (напр., железе),
затем - путем ударов по заднему концу полученного таким образом пунсона -
оттиснуть в более мягком металле, напр., меди, углубленное обратное
изображение нужной буквы, и в полученной таким образом формочке (матрица)
можно отлить из легкоплавкого сплава любое количество литер, которыми уже
можно пользоваться многократно, для ряда изданий разных книг.
И здесь Гутенберг мог почерпнуть кое-что в опыте прошлого, так как его
семья была из числа тех майнцских дворянских родов, которым принадлежало
право чеканки монет, весьма близкой по технике к выбиванию матрицы
пунсоном.
Когда литеры в любом количестве отлиты, остается взять в руки линейку с
бортами (верстатка) и набирать в нее, строка за строкой, любое сочинение.
И, конечно, гораздо удобнее вырезать, как пунсоны, не целые слова, а
отдельные буквы, и в один из моментов процесса изобретения произошло
соответственное упрощение в деле книгопечатания.
Что процесс творчества у Гутенберга, благодаря которому открыто печатание
отлитыми из металла подвижными литерами, шел именно так, в этом едва ли
можно сомневаться, так как иначе он идти не мог; но, конечно, на всю эту
эволюцию ему понадобилось, как показывают разные косвенные данные - не
меньше десяти, может быть, и два десятка лет громадной умственной работы
в тайниках его мастерских.
Наша гипотеза принимает характер почти несомненный, поскольку мы знаем,
что к 1448 году изобретение Гутенберга уже доведено до его логического
конца, ибо на этот год им издан календарь, напечатанный литерами, которые
одновременно служат Гутенбергу для ряда изданий грамматик Доната.
Еще ранее календаря, вероятно с 1445 по 1447 год, первым известным
примитивным шрифтом Гутенберга (вышина в 211/2 пункт) печатается ряд
Донатов, которых найдено отпечатанных этим шрифтом пока только три
издания, вернее - части этих изданий; надобно помнить, что большинство
мелких изданий Гутенберга, и только напечатанных на пергаменте, дошло до
нас в виде случайных обрывков. Возможно, что некоторые из этих изданий
выпущены не Гутенбергом, а его заимодавцами, отнимавшими у него шрифты за
долги.
Шрифтом, весьма близким к старейшему из шрифтов, которыми Гутенберг
печатал Донатов (тоже в 211/2 пункт), напечатан найденный в Майнце в 1892
году листок из "Сказания о страшном суде", именуемый „Fragment vom
Veltgericht"; шрифт этого издания, близко напоминающий рукописный
готического стиля, - самый примитивный, грубый, и предполагают, что это -
одна из первых проб изобретенных Гутенбергом подвижных букв, от 1445 или
1446 годов.
Затем был отлит более усовершенствованный, весьма похожий на первый,
такой же готический, типично-угловатый, и также в 211/2 пункт, шрифт, так
называемый "календарный", так как им напечатаны вышеупомянутый
астрономический календарь на 1448 г., а также тринадцать разных изданий
грамматики Доната, воззвание о походе христиан против турок 1454 года -
для возвращения взятого войсками Магомета II в 1453 году Константинополя,
и булла соответственного содержания папы Каликста III-от 1456 года.
Как мы видим, почти все первые издания Гутенберга представляют грамматику
Доната; то, что они напечатаны подвижными буквами, доказывается многими
путями; одно из простейших и нагляднейших доказательств, что некоторые
буквы перевернуты в словах вверх ногами - явление, немыслимое в
ксилографических книгах.
Большая часть этих отрывков найдена в старинных переплетах, где
составляла или внешнюю обложку, или материал для укрепления корешка, или
даже внутреннюю массу крышек переплета. Любопытен рассказ Готтфрида
Цедлера, как он, в 1901 году, нашел в одной рукописи XV века выступавший
фальц (сгиб) пергамента, составлявший одно целое с внутренней обклейкой
переплета. На одном фальце он усмотрел буквы, типа 36-строчной Библии
(В36). Когда он разрезал скреплявшие переплет нити и отклеил пергамент от
переплета, - перед ним, на прилегавшей к переплету стороне пергамента,
оказался фрагмент (заключающий 4 месяца - с января по апрель), обрезанный
с одного края и снизу, какого-то неизвестного дотоле календаря;
астрономическое исследование показало, что это календарь на 1448 год, а
сравнение шрифтов - что Цедлер открыл первую, напечатанную, вероятно, в
1447 году вышеупомянутую работу Гутенберга.
Как драгоценны для науки такие открытия и как они трудны и случайны -
легко себе представить; эта находка покончила, конечно, с очень многими
спорами вокруг Гутенберга и отдалила установленный ранее год начала
книгопечатания - с 1450 до 1447 года.
Следующие издания, несомненно принадлежащие Гутенбергу и Шефферу -
индульгенции (католические грамоты об отпущении грехов, продававшиеся за
деньги), весьма бойко расходившиеся в связи с воззваниями папы о
крестовом походе против турок в 1454-55 годах; их известно семь изданий,
сохранившихся по одному или несколько экземпляров; все они, весьма схожие
по набору шрифтов, представляют листовки, с печатью только на одной
стороне, двумя новыми шриф-тами, около 20 и 12 пунктов. В тексте
оставлены пустые места для вписывания имен грешников, недорого
покупавших, приобретением этих индульгенций, место в раю.
