богатырями. «Ежели русский убъёт печенега,— сказал он,— то обязываемся три
года не воевать с вами; а ежели наш победит, то мы вольны три года
опустошать твою землю». Владимир согласился и велел бирючам, или глашатаям,
в стане своём кликнуть охотников для поединка; не сыскалось ни одного, и
князь русский был в горести. Тогда приходит к нему старец и говорит: «Я
вышел в поле с четырьмя сынами, а меньший остался дома: с самого детства
никто не мог одолеть его. Однажды, в сердце на меня, он разорвал надвое
толстую воловью кожу; вели ему бороться с печенегом». Владимир немедленно
послал за юношей, который для опыта в силе своей требовал быка дикого, и
когда зверь, раздражённый прикосновением горячего железа, бежал мимо юноши,
богатырь сей вырвал одною рукою из бока его кусок мяса. На другой день
явился печенег, великан страшный, и, видя малорослого своего противника,
посмеялся ему. Избрали место: единоборцы сразились; юноша русский крепкими
мышцами сдавил печенега и мёртвого ударил о землю. Тогда дружина княжеская
кликнула победу, бросилась на устрашённые толпы печенегов, которые едва
могли спастись бегством. Радостный Владимир в память события заложил на
берегу Трубежа город и назвал его Переяславлем, ибо русский витязь переял у
врагов славу; наградив его щедро и старца отца его, с торжеством
возвратился он в Киев».
Иногда, однако, великой опасности подвергался сам Владимир от сих пустынных
варваров: три года спустя после одержанной над ними победы напали они опять
на его область и приступили к городу Василеву, построенному им недалеко от
Киева, на реке Стугне. С малою дружиной вышел против них князь, но не мог
устоять против их множества. Окружённый отовсюду свирепыми врагами, укрылся
он под мостом и дал обет, если спасёт его Господь от руки их, соорудить в
Василеве храм во имя Преображения, ибо это был светлый день сего праздника.
Услышал Господь молитву угодника своего и спас от врагов; Князь исполнил
обет свой, немедленно заложив церковь Преображения в Василеве, и, чтобы
разделить радость о своем избавлении с присною дружиною, созвал посадников
и старшин градских и в продолжение осьми дней весело угощал их в Василеве.
По сказанию летописца, триста кадей меда сварено было для сего пиршества и
триста гривен серебра роздано убогим. Возвратясь в Киев ко дню Успения,
повторил князь торжественное пиршество для всего народа, и опять не были им
забыты убогие, которых особенно миловал Владимир, памятуя слово
евангельское: «Блажени милостивии, яко тии помиловани будут» (Матф. 5, 7) —
и слово Соломоново: «Даяй нищему, Богу в заим дает». Посему дозволено было
каждому нищему приходить во двор княжий и брать для себя нужную пищу, и
питие, и милостыню деньгами, но и это ещё не казалось довольным для щедрой
души Владимира, который одевал нагих и кормил алчных не только в одном
Киеве, но и во всех городах русских. Он говорил своим присным: «Не все
убогие могут доползти до княжеского двора, ибо некоторые из них больны или
калеки», и так велел устроить возила, на которых клали хлеба и овощи, мясо
и рыбу, мёд и квас; приставники княжеские ездили по городу, спрашивая, нет
ли где больных и беспомощных, и всех удовлетворяли. Гостеприимство же князя
выражалось в еженедельных трапезах для присных его, бояр и дружины в
светлом его тереме, где изобильно угощались они роскошными яствами. В
праздники Господские и святых, коих память чествовал с любовью, три трапезы
поставлялись всегда в палатах княжеских: первая для святителей и
черноризцев, вторая для нищей братии, а третья для самого князя и его
дружины. Случился однажды ропот в дружине его, охмелевшей от крепкого мёда:
«Стыдно нам есть ложками деревянными, а не серебряными». Не оскорбился
добрый князь таким укором, но велел сковать серебряные ложки для дружины,
говоря: «Серебром и золотом не добуду я себе дружины, а дружиною добуду
себе и серебро, и золото, как отец и дед мой добывали». Любил Владимир свою
дружину и с ней рассуждал об устроении области, о мире и войне.
Свидетельствуя о милосердии и гостеприимстве великого Владимира, летописец
повествует о чрезвычайной его кротости, ибо до такой степени смягчилось
сердце его, что он даже щадил жизнь преступников и самых убийц наказывал
только денежной пеней, не почитая себя вправе лишать кого-либо жизни.
Умножались от того разбои в земле Русской, так что наконец епископы должны
были прийти к Владимиру и спросить его: «Для чего не казнишь злодеев?»
Смиренно отвечал Владимир: «Боюсь греха»,— но они сказали князю: «Ты
поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милование; ты должен казнить
разбойников, но испытав прежде вину их»,— и князь повиновался совету
святительскому. Епископы и старшины градские побудили также Владимира в
старческие годы его не полагаться на мир с окрестными властителями,
польским и венгерским, но всегда иметь готовую рать, ибо только с оружием и
с конями можно быть уверенным в мире.
Ещё одно страшное нападение печенегов оправдало мудрость сего совета. В 997
году, услышав, что князь русский пошёл собирать дружину в пределы
Новгородские, многочисленною ордою напали они вторично на пределы Киевские
и стали под Белградом, так что никому нельзя было выйти из города, и голод
одолел осаждённых. Жители, собравшись на вече, изморенные и безнадежные на
помощь князя, решились уже сдаться печенегам, чтобы хоть не всем погибнуть
от голода; но все они были спасены благоразумием одного старца, который не
присутствовал на вече и, узнав, что граждане хотят сдаться, послал сказать
старшинам, чтобы подождали ещё три дня; он велел ископать два кладезя,
поставить в них одну кадь с сытью, а другую с тестом и звать старшин
печенежских будто для переговоров. Когда же пришли они в город, граждане,
указав им на кладези, сказали: «Напрасно себя губите; если десять лет ещё
простоите, ничего не сможете нам сделать, ибо сама земля нас кормит».
Поверили печенеги и сняли осаду.
Давно уже скончался первый митрополит святой Михаил, и место его заступил
другой святитель греческий Леонтий, присланный от Патриарха Хрисоверха в
991 году. Столь же ревностно содействовал он благочестивому князю в
христианском просвещении страны его и рукоположил епископов в созданные им
города: Неофита в Ростов, Стефана во Владимир Волынский, в Белград же
Никиту; озаботился Владимир и о просвещении волжских болгар, которые хотели
некогда обольстить его своею верою, и, одолев их оружием, послал к ним
мудрого философа греческого для проповеди слова Божиего; крестились
некоторые из их князей, но другие остались в тьме. Крестился также один из
князей печенежских, именем Кучук, водворившийся в Киеве: столь велика была
ревность святого Владимира! Во дни его при блаженном Леонтии обретены были
нетленными мощи святой княгини Ольги, когда хотел он перенести их из церкви
святого Николая, стоявшей на Аскольдовой могиле, в созданный им храм
Богоматери, и с великим торжеством совершилось сие перенесение. Повествует
черноризец Иаков, что в новой гробнице блаженной княгини устроено было
сверху оконце, сквозь которое можно было видеть нетление честного её тела,
если только кто с верою приходил к сему оконцу, которое не отворялось для
неверующих.
И третий митрополит Иоанн прислан был из Царьграда, после кончины Леонтия,
около 1003 года (у С. Т. — 1103, что похоже на опечатку); он освятил
каменную церковь верховных апостолов, которую построил князь в любимом селе
своём Берестове, где и окончил дни. Уже это были последние годы святого
Владимира: в полном блеске своего могущества восседал он на престоле
древнего Киева, окружённый многочисленными сынами и храбрыми витязями,
которых имена и богатырские подвиги долго славились в песнях народных и
после преставления Великого князя. Так некогда и царь Давид имел около цебя
37 сильных мужей, из коих каждый мог выйти против ста врагов; славились
между витязями Владимира Илья Муромец и Ян Усмошвец, поразивший печенега, и
Александр Попович, победивший половцев. Послы иноземные иностранных
властителей стекались ко двору Владимира и там находили себе убежище
князья, лишённые своих престолов, как Олав Норвежский, бывший впоследствии
королём. Век Владимира почитался Золотым веком первенствующей Руси, и
тридцатитрёхлетнее его княжение оставило по себе глубокие следы на все
будущие столетия. Но Владимир, увлечённый любовью к сыновьям, имел
неосторожность разделить между ними, ещё при жизни, обширную свою область,
и это было началом уделов, от которых возникли междоусобия после его
кончины. Старшему Вышеславу отдал он Новгород и после ранней его смерти
перевёл туда Ярослава из Ростова, в Ростов посадил Бориса и Глеба — в
Муром. Изяславу давно уж был отдан Полоцк, Святославу — Древлянская земля,
а Всеволоду — Волынь, где основал Владимир город, носивший его имя.
Мстислав княжил в Тмутаракани, а Святополк, им усыновлённый от брата, в
Турове, и он сделался убийцею братьев.
Каждого из малолетних сыновей отпустил Великий князь в удел его с
благоразумными пестунами, чтобы приучить к делам правительственным, но уже
при жизни его возникли неудовольствия от сыновей. Таким образом Ярослав,
правитель Новгорода, дерзнул объявить себя независимым и не хотел платить
обычной дани, которую ежегодно посылали наместники новгородские Великому
князю и его гридням и телохранителям. Владимир велел готовиться войску к
походу на Новгород, чтобы наказать ослушника, а сын, ослеплённый
самолюбием, призвал из-за моря варягов на помощь, но Господь отклонил
горькое это междоусобие; в то же время и печенеги подняли опять оружие, и
престарелый князь должен был послать против них юного сына своего Бориса,
только что пришедшего из Ростова; в столь тревожные дни постигла старца
Владимира предсмертная болезнь.
Царевна греческая Анна уже скончалась за несколько лет до своего супруга.
Сам Владимир, в старости маститый, предчувствуя приближение кончины, любил
уединяться посреди дремучих лесов в загородном селе своем Берестове.
Ослушание старшего сына, без сомненья, ускорило его кончину; но, отпуская в
поход любимого сына своего Бориса, с которым не хотел разлучаться, ещё не
ожидал старец, что уже прощается с ним навеки. Вскоре после отшествия
постигла Владимира тяжкая болезнь, и, умирая, помолился он Господу, в
умилении сокрушённого сердца: «Господи, Боже мой! не знал я Тебя, но Ты
меня помиловал и святым крещением просвятил и дал мне познать Себя, Творца
всяческих, Отца Господа нашего Иисуса Христа; слава Тебе, Владыко, с Сыном
и Святым Духом! Не помяни моей злобы, ибо если не ведал я Тебя в язычестве,
то ныне ведаю. Помилуй меня, Господи, если хочешь мучить за грехи мои,
казни меня Сам, но не предавай меня в руки диаволов». С такою молитвою
предал он душу в руки ангелов Божиих и с миром преставился, чтобы получить
венец нетления от руки Господней, ибо добрыми своими делами и милостынею
сокрыл себе сокровище на небесах, где уже давно было его сердце, и, ревнуя
житию святых мужей, подражал страннолюбию Авраамову, кротости Моисеевой,
незлобию Давидову и правоверию царя христианского Константина.
Двадцать восемь лет княжил он в земле Русской после своего крещения,
утверждая землю свою верою Христовой, и тридцать три года восседал на
престоле Киевском; преставился же 15 июля 1015 года, ночью, в селе
Берестове; горестна была ночь сия для всей земли Русской. Ужас объял его
присных, которые боялись властолюбия Святополка; один он только из сыновей
Владимира был тогда в Киеве, прочие все по уделам. Бояре хотели утаить
кончину Великого князя, чтобы дать время возвратиться сыну его Борису;
ночью выломали пол в сенях его храмины Берестовской, завернули тело в ковер
и, спустивши на верёвках, отвезли тайно в соборный храм Богоматери; но
скоро печальная весть разгласилась по всему городу: бояре, дружина и народ
толпами устремились в храм и горько плакали о заступнике земли Русской,
сирые же и убогие о своём кормителе. В мраморную раку положено было тело
святого князя, и посреди всенародного рыдания погребли его в созданной им
церкви Десятинной подле благочестивой супруги, царевны греческой. «Память
его свято сохраняют люди русские,— говорит писатель жития его,— поминая
своё крещение, и прославляют в молитвах Господа, даровавшего им такого
князя, сотворившего столько добра земле Русской, ибо если бы не крестил он
нас, доселе бы мы были в прелести диавольской и погибли бы, подобно предкам
нашим; но Господь спас нас рукою святого князя нашего и самого его сподобил
царствия небесного, сопричислив к лику праведных с Авраамом и прочими
Патриархами».
Заключение
Владимир деятельно занимался распространением веры, крестил народ по
землям, подвластным ему, строил церкви, назначал духовных. В самом Киеве он
построил церковь св. Василия и церковь Богородицы, так называемую
"Десятинную", названную так оттого, что князь назначил на содержание этой
церкви и духовенства ее десятую часть княжеских доходов. Для прочного
укрепления новопринятой веры Владимир вознамерился распространить книжное
просвещение, и с этой целью в Киеве и в других городах приказал набирать у
значительных домохозяев детей и отдавать их в обучение грамоте. Таким
образом, на Руси, в каких-нибудь лет двадцать, возросло поколение людей, по
уровню своих понятий и по кругозору своих сведений далеко шагнувших вперед
от того состояния, в каком находились их родители; эти люди стали не только
основателями христианского общества на Руси, но также проводниками
переходившей вместе с религией образованности, борцами за начала
государственные и гражданские. Эта одна черта уже показывает во Владимире
истинно великого человека: он вполне понял самый верный путь к прочному
водворению начал новой жизни, которые хотел привить своему полудикому
народу; и проводил свое намерение, несмотря на встречаемые затруднения.
Летописец говорит, что матери, отпуская детей в школы, плакали о них, как о
мертвых.
Владимир после крещения является чрезвычайно благодушным. Проникнутый
духом христианской любви, он не хотел даже казнить злодеев, и хотя сначала
согласился было на увещевания корсунских духовных, находившихся около него
в Киеве, но потом, с совета бояр и городских старцев, установил наказывать
преступников только денежною пенею - вирою, по старым обычаям, рассуждая
при этом, что такого рода наказание будет способствовать умножению средств
для содержания войска.
Сохраняя племенную славянскую веселость, Владимир примирял ее с
требованиями христианского благочестия. Он любил пиры и празднества, но
пировал не с одними своими боярами, а хотел делиться своими утехами со всем
народом - и с старыми и малыми; он отправлял пиршества преимущественно в
большие церковные праздники или по случаю освящения церквей (что в то время
было памятным событием). Он созывал народ отовсюду, кормил, поил всех
пришедших, раздавал неимущим потребное, и даже заботясь о тех, которые
почему-нибудь сами не в состоянии явиться на княжий двор, приказывал
развозить по городу пищу и питье. Но такое мирное препровождение времени не
мешало ему, однако, воевать против врагов. Тогда киевскую Русь беспокоили
печенеги, народ кочевой и наезднический. Уже около столетия нападали они на
русский край и при отце Владимира, во время его отсутствия чуть было не
взяли Киев. Владимир отразил их с успехом и, заботясь как об умножении
ратной силы, так и об увеличении населения в крае, принадлежащем Киеву,
населял построенные им по берегам Сулы, Стругны, Трубежа, Десны города или
укрепленные места переселенцами из разных земель не только русско-
славянских, но и чудских. В 992 году он отнял у польского короля червенские
города, нынешнюю Галипию и присоединил к Руси этот край, населенный
хорватами, ветвью русско-славянского племени.
Перед концом жизни Владимир понес сильное огорчение: сын его Ярослав
оказал непослушание отцу и Владимир готовился идти на него. "Теребите путь
и мостите мосты", приказывал он; но смерть застигла его в этих сборах. Он
умер 15 июля 1015 года в своем подгородном селе Берестове.
Молитва князя Владимира
Князь Владимир, оставляя свет сей, молился, говоря так: «Господи Боже мой!
Жил, не ведая Тебя, но Ты помиловал меня, и святым крещением просветил Ты
меня — и познал Тебя, Боже всех, святой Творец всей твари, Отец Господа
нашего Иисуса Христа! Слава Тебе, и Сыну, и Святому Духу! Владыко Боже! Не
попомни моей злобы: не познал Тебя в язычестве, ныне же знаю Тебя и увидел.
Господи Боже мой! помилуй меня: если хочешь казнить и мучить меня за грехи
мои — казни меня Сам, Господи, но бесам не предай меня». И так говоря и
молясь Богу, предал душу свою с миром ангелам Господним и преставился. И
как праведных душа в руке Божией, и воздаяние им от Бога, и помощь им от
Всевышнего — то примут венец красоты от руки Господней.
Литература
Из книги ЖИТИЯ И ТВОРЕНИЯ РУССКИХ СВЯТЫХ, М:«Современник», Донской
монастырь, 1993, Сост. Сергей Тимченко.
