отправлены в распоряжение Рокоссовского. Из состава 43-й армии в
район Крюкова срочно перебросили на автомашинах один стрелковый
батальон. В 16-ю армию штаб фронта в первую очередь направлял и
поступавшие далеко не в достаточном количестве боеприпасы и
вооружение. Особенно остро не хватало автоматов, винтовок, мин.
Командование фронта делало все, чтобы хоть немного подкрепить
ослабевшие войска. От командармов Жуков требовал устойчивой обороны
имевшимися в их распоряжении силами.
С рассветом артиллерия 16-й армии открыла огонь по обороне врага
в Красной Поляне. Бой продолжался весь День, и лишь с наступлением
темноты наши танкисты при поддержке артиллерии ворвались в Красную
Поляну, захватили пленных, машины, артиллерийские орудия. Угроза
обстрела советской столицы была ликвидирована.
К концу ноября оборонительное сражение на правом крыле Западного
фронта достигло наивысшего накала. После ожесточенных боев на
Солнечногорском и Истринском направлениях противник вновь потеснил
войска 16-й армии и вышел в районы, удаленные от черты города всего
на 25—35 километров. Сильно поредевшие во время кровопролитных боев
7-я, 8-я, 9-я гвардейские и 18-я стрелковая дивизии были оттеснены
до рубежа Клушино, Матушкино, Крюково, Баранцево, где вели отчаянную
борьбу, с главными силами 4-й танковой группы противника.
Из Крюкова КП армии пришлось перевести, бой шел уже в самом
поселке. Последнее продвижение вперед к Москве противник сделал 30
ноября между Красной Поляной и Лобней. На левом фланге противнику
удалось оттеснить части 16-й армии до рубежа Баранцево, Хованское,
Петровское, Ленино. Но это был предел наступления немецко-фашистских
войск на северных подступах к Москве. «Тайфун» выдохся!
Начиная контрнаступление. Советское Верховное Главнокомандование
предполагало в первую очередь разгромить ударные танковые
группировки противника, севернее и южнее Москвы. Войскам правого
фланга Западного фронта предстояло разгромить клинско-солнечно-
горкую группировку противника, то есть его 3-ю а 4-ю танковые
группы. 16-я армия должна была начать наступление на день позже
других армий, 7 декабря и освободив во взаимодействии с 20-й армией
районы Льялово — Крюково, наступать основными силами на Истру.
От обороны к контрнаступлению 16-й армии пришлось переходить без
всякой паузы, бои продолжались все время. 2 декабря противнику
удалось захватить Крюково, этот важный узел дорог в непосредственной
близости от Москвы. Уже в ночь на 3 декабря Рокоссовский приказал
командиру 8-й гвардейской дивизия вернуть поселок, и такая попытка
была предпринята, но отбить удалось лишь восточную часть Крюкова. С
3 по 6 декабря дивизия девять раз атаковала крюковский узел
сопротивления. Поселок переходил из рук в руки. Окончательно его
удалось освободить лишь в ходе общего контрнаступления.
В 1942 году Красной Армии вновь, как и в 1941-м пришлось познать
горечь поражений и отступления, вновь вражеские войска двигались по
нашей земле на восток. Но 1942 год был и годом Сталинграда. В
сражении под этим волжским городом Красная Армия разгромила и
уничтожила крупнейшую стратегическую группировку немецко-фашистских
войск, и 1942 год стал рубежом, изменившим весь ход второй мировой
войны.
После успешного зимнего наступления весну 1942 года Красная Армия
встретила в обороне. Войска рыли окопы, строили блиндажи, минировали
подступы к переднему краю, ставили проволочные заграждения. В это
время в Ставке, в Генеральном штабе Красной Армии шла напряженная
работа, подводились итоги зимней кампании и разрабатывались планы
дальнейшего ведения войны.
Благодаря героическим усилиям тружеников советского тыла Красная
Армия с каждым месяцем стала получать все больше видов современного
оружия и во все возрастающем количестве. К маю 1942 года в
действующей Красной Армии насчитывалось 5,5 миллиона человек, свыше
43 тысяч орудий и минометов, 4065 танков (из них 1995 легких) и 3164
боевых самолета.
Располагая такими силами и рассчитывая на твердо обещанное
союзниками открытие второго фронта, Советское Верховное
Главнокомандование намеревалось, ограничиваясь активной
стратегической обороной, провести в то же время частные
наступательные операции по всему фронту: под Ленинградом и
Демянском, на Смоленском и Льговско-Курском направлениях, в районе
Харькова и в Крыму. Оценивая намерения противника, Ставка считала
наиболее вероятным с его стороны удар на Москву, с обходом столицы с
юго-запада. Как показали дальнейшие события, в этом Ставкой был
допущен просчет.
К весне готовилось и немецко-фашистское командование. Проблемы,
возникшие теперь перед ним, требовали пересмотра всей нацистской
военной доктрины. Уже не могла идти речь о «блицкриге» —
молниеносной войне, приходилось думать о тяжелой, изнурительной
войне на истощение. Противник, которого много раз объявляли
уничтоженным, нанес гитлеровскому государству такой удар, что
потребовалось напрячь все силы при подготовке летней кампании 1942
года. Все же гитлеровскому военному руководству удалось к маю этого
года сконцентрировать на Восточном фронте 6 с лишним миллионов
солдат. В их распоряжении имелось 3230 танков, почти 3400 самолетов
и около 43 тысяч орудий и минометов.
Гитлер и его окружение продолжали смотреть в будущее
оптимистически. В директиве № 41 от 5 апреля 1942 года Гитлер ставил
перед своими войсками задачу «снова овладеть инициативой и навязать
свою волю противнику». Главный удар предусматривалось нанести «на
южном участке с целью уничтожить противника западнее Дона, чтобы
затем захватить нефтеносные районы на Кавказе и перейти через
Кавказский хребет».
В то время как обе воюющие стороны готовились к схватке,
командующий 16-й армией был прикован к койке госпиталя,
находившегося в здании Тимирязевской академии в Москве.
Ранение было очень тяжелым. Своевременная операция, тщательный
уход и, главное, богатырская натура Рокоссовского делали свое дело —
медленно, но неуклонно здоровье его улучшалось, рана
зарубцовывалась.
В долгие недели пребывания в госпитале Рокоссовский о многом
передумал. Ему, никогда не прятавшемуся и не уходившему от
опасности, ранение в Сухиничах казалось каким-то странным,
случайным, незакономерным. Еще бы: в 1919-м и 1921 годах он был
ранен врагом в открытой схватке, лицом к лицу. Здесь же — комнатная
обстановка, вместо шашки — в руках перо, а вот, поди же, на сколько
месяцев вырван из строя! Постепенно командарм стал чувствовать себя
лучше, и у него появилась уверенность, что вынужденный перерыв скоро
кончится.
Улучшению самочувствия Рокоссовского способствовало и то, что он
за время лечения наконец смог разыскать свою семью. Юлия Петровна и
Ада сначала были эвакуированы в Казахстан, а затем переехали в
Новосибирск, к родным. Секретарь Московского комитета партии Г. М.
Попов, навестивший Рокоссовского в госпитале, помог его семье
перебраться в Москву.
После выздоровления Рокоссовского его армия (по приказу Жукова)
предпринимала безуспешные атаки на немецкие позиции. В мемуарах он
расценил их как бесцельные: «Генералиссимус Суворов придерживался
хорошего правила, согласно которому, «каждый солдат должен знать
свой манёвр». И мне, командующему армией, хотелось тоже знать общую
задачу фронта и место армии в этой операции. Такое желание — аксиома
в военном деле. Не мог же я удовлетвориться преподнесённой мне
комфронтом формулировкой задачи — «изматывать противника», осознавая
и видя, что мы изматываем прежде всего себя».
В начале октября 1942 г. Рокоссовского назначили командующим
Донским фронтом, которому предстояло сыграть важную роль в
контрнаступлении под Сталинградом. Константин Константинович
прилетел туда вместе с Жуковым. На наблюдательном пункте они застали
генерала Василия Николаевича Гордова (Рокоссовский должен был его
заменить), который по телефону распекал подчинённых, не стесняясь в
выражениях. Жуков сделал ему замечание: «Криком тут не поможешь;
нужно умнее организовать бой, а не топтаться на месте». «Услышав его
поучение, — писал Рокоссовский, — я не смог сдержать улыбки. Мне
невольно вспомнились случаи из битвы под Москвой, когда тот же
Жуков, будучи командующим Западным фронтом, распекал нас,
командующих армиями, не легче, чем Гордов... Жуков спросил меня,
чему это я улыбался. Не воспоминаниям ли подмосковной битвы? Получив
утвердительный ответ, заявил, что это ведь было под Москвой, а кроме
того, он в то время являлся «всего-навсего» командующим фронтом (а
не заместителем Верховного Главнокомандующего, как под
Сталинградом). Сам же К. К. Рокоссовский даже в критических
ситуациях оставался корректным с подчиненными, за что пользовался их
заслуженным уважением.
После окружения армии фельдмаршала Фридриха Паулюса Сталин
поручил Рокоссовскому командование всеми войсками, действовавшими
против сталинградской группировки противника. Именно ему Паулюс при
капитуляции отдал свой пистолет
В 1944 г. К. Рокоссовский особенно отличился во время наступления
в Белоруссии, командуя 1-м Белорусским фронтом. Тогда он предложил
нанести не один, а два главных удара по противнику. Рокоссовский
