Значение христианства для Руси.
Крещение Руси явилось переломным моментом в жизни народа. Появилась
новая многоплодная ветвь Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви -
Поместная Русская Православная Церковь. Под воздействием Православной
церкви в жизни руского народа изживались грубые языческие обычаи: кровная
месть, полигамия, "умыкание" (похищение) девиц; возросли гражданская
правоспособность и материнский авторитет русской женщины; укрепилась семья;
стал восстанавливаться нарушенный княжескими междоусобицами мир.
Русская церковь, развивавшаяся в сотрудничестве с государством, стала
источником и великого культурного творчества, первоначально в крупных
городах. Своей духовной силой она содействовала также объединению русичей,
формируя их культурно-историческую общность и соборность - единство
свободных людей, основанное на совокупной духовности и преданности общей
родине. Принятие христианства отвечало историческим нуждам, новой этике и
повседневым устремлениям восточных славян. В дальнейшем получилось так, что
их культура во всех своих чертах оказалась глубоко пронизана православием.
Отсюда часто встречавшиеся аскеза, непорабощенность коренным материализмом
даже при бытовом скопидомстве и естественной хозяйственности,
долготерпение, широта души и щедрость в общении, братолюбие, сострадание к
меньшой братии, жажда решать все дела на по черствым законам, а "по-Божьи".
Первоначально эта новая идеология исходила из окрещенных дружин и из
монастырей
Принятие христианства способствовало приобщению к тысячелетней
христианской истории ставило перед русским обществом новые культурные,
духовные задачи и указывало на средства их решения (освоение многовекового
наследия греко-римской цивилизации, развитие самобытных форм литературы,
искусства, религиозной жизни). Заимствование становилось основой для
сотруднечества, из осваиваемых достижений Византии постепенно вырастали
ранее неведомые славянам каменное зодчество, иконопись, фресковые росписи,
житейная литература и летописание, школа и переписка книг.
С Крещением Киевской Руси еще более расширились и углубились ее
государственные и культурные связи не только с Византией, но и с
Балканскими странами и другими государствами Европы. Вступив в Брак с
греческой царевной Анной, князь Владимир породнился и с немецким
императором Оттоном II, который ранее женился (в 971 году) на сестре Анны -
Феофании. Летописец отмечает (под 996 год): святой Владимир "жил в мире с
окрестными князьями - с Болеславом Польским, и со Стефаном Венгерским, и с
Андрихом Чешским. И были между ними мир и любовь".
О цезарепапизме на Руси.
Новый христианский бог мыслился князьям как их специальный княжеский бог,
заменивший собой прежнего Перуна. Он - верховный повелитель князей, дающий
им власть, венчающий их на княжение, помогающий им в походах, принимающий
их души в свой чертоги. Духовенство, осуществляющее связь светской власти с
богом, это скорее слуги князей, чем слуги бога. Часто княжеская власть, не
стесняясь, показывала свою силу: князья не раз сгоняли с кафедры неугодных
им епископов. Это преобладание светской власти над церковной во многом
определило особенность развития Руси, где церковь никогда не стояла выше
государства.
Внутренняя политика и борьба с печенегами
Не забывал Владимир и о делах воинских. В 992 году пришли печенеги из-
за Сулы; Владимир вышел к ним навстречу на Трубеж подле Переяславля;
русские стали на одной стороне реки, печенеги - на другой, но ни те, ни
другие не смели перейти на сторону противную. Тогда князь печенежский
подъехал к реке, кликнул Владимира и сказал ему: «выпусти своего мужа, а я
- своего, пусть борются. Если твой муж ударит моим, то не будем воевать
три года; если же наш ударит, то будем воевать три года». Владимир
согласился и, возвратясь в стан, послал бирючей кликать клич по всем
палаткам (товарам): «Нет ли кого, кто б взялся биться с печенегом?» И никто
нигде не отозвался. На другой день приехали печенеги и привели своего
бойца, а с русской стороны никого не было. Начал тужить Владимир, послал
опять по всем ратникам, - и вот пришел к нему один старик и сказал:
«Князь! Есть у меня один сын меньшой дома; с четырьмя вышел я сюда, а тот
дома остался; из детства никому еще не удалось им ударить; однажды я его
журил, а он мял кожу: так в сердцах он разорвал ее руками». Князь
обрадовался, послал за силачом и рассказал ему, в чем дело; тот отвечал: «Я
не знаю, смогу ли сладить с печенегом; пусть меня испытают: нет ли где быка
большого и сильного?» Нашли быка, разъярили его горячим железом и пустили;
когда бык бежал мимо силача, то схватил его рукою за бок и вырвал кожу с
мясом, сколько мог захватить рукою. Владимир сказал: «Можешь бороться с
печенегом». На другой день пришли печенеги и стали кликать: «Где же ваш
боец, а наш готов!»; Владимир велел вооружиться своему, и оба выступили
друг против друга. Выпустили печенеги своего, великана страшного, и когда
выступил боец Владимиров, то печенег стал смеяться над ним, потому что тот
был среднего роста; размерили место между обоими полками и пустили борцов:
они схватились и стали крепко жать друг друга; русский, наконец, сдавил
печенега в руках до смерти и ударил им о землю; раздался крик в полках,
печенеги побежали, русские погнали за ними. Владимир обрадовался, заложил
город на броде, где стоял, и назвал его Переяславлем, потому что борец
русский перенял славу у печенежского; князь сделал богатыря вместе с отцом
знатными мужами.
Беспрерывные нападения степных варваров заставили Владимира подумать об
укреплении русских владений с востока и юга. «Худо, что мало городов около
Киева», - сказал он и велел строить города по рекам Десне, Остру,
Трубежу, Суле и Стугне; но для нас при этом известии важно еще другое, как
составилось народонаселение этих новопостроенных городов: Владимир начал
набирать туда лучших мужей от славян, т. е. новгородцев, кривичей, чуди и
вятичей. Если мы обратим внимание на то, что эти новые города были вначале
не что иное, как военные острожки, подобные нашим линейным укреплениям,
необходимые для защиты от варварских нападений, то нам объяснится значение
слова: лучшие мужи, т. е. Владимир набрал храбрейших мужей,
способных для военного поселения. Из самых близких к Киеву городов были
построены Владимиром Василев на Стугне и Белгород на Днепре; Белгород он
особенно любил и населил его: «от иных городов много людей свел в него», -
говорит летописец.
Города Треполь, Тумащ и Василев соединяли валы. Постройка нескольких
оборонительных рубежей с продуманной системой крепостей, валов, сигнальных
вышек сделала невозможным внезапное вторжение печенегов и помогла Руси
перейти в наступление. Тысячи русских сел и городов были избавлены от
ужасов печенежских набегов.
Князь Владимир испытывая большую нужду в крупных военных силах,
охотно брал в свою дружину выходцев из народа, прославившихся богатырскими
делами. Он приглашал и изгоев, людей, вышедших поневоле из родовых общин и
не всегда умевших завести самостоятельное хозяйство; этим князь
содействовал дальнейшему распаду родовых отношений в деревне. Изгойство
переставало быть страшной карой - изгой мог найти место в княжеской
дружине.
Победы над печенегами праздновались весьма пышно, что также нашло
отражение в летописи. Князь с боярами и дружиной пировал на "сенях" (на
высокой галерее дворца), а на дворе ставились столы для народа. На эти пиры
съезжались "посадники и старейшины по всем градом и люди многы". Знаменитые
пиры Владимира воспеты и в былинах в полном согласии с летописными
записями:
Во стольном городе во Киеве,
У ласкова князя у Владимира
Было пированьице почестен пир
На многих на князей на бояров,
На могучиих на богатырей,
На всех купцов на торговыих,
На всех мужиков деревенскиих.
Как пишет С. М. Сольвьев: "в 995 году опять пришли печенеги к городу
Василеву. Владимир вышел против них с малою дружиною, и когда вступил в
битву, то не мог удержаться, побежал и едва укрылся от врагов под мостом.
Тут обещался Владимир поставить церковь Св. Преображения в Василеве, потому
что в тот день было Преображение. Избавившись от беды, Владимир точно
поставил церковь и сделал большой праздник, наварил меду и созвал бояр
своих, и посадников, и старшин изо всех городов и всяких людей много, а
нищим раздал триста гривен. Праздновав восемь дней, Владимир возвратился в
Киев на Успение Богородицы и тут опять сделал большой праздник, созвав
бесчисленное множество народа".
Будучи не только удачливым полководцем, но и опытным дипломатом,
Владимир, заключил мирные договоры с королями Венгрии, Чехии и Польши, чем
обезопасил западные рубежи своей державы. Это позволило сконцентрировать
все силы государства на борьбе с печенегами.
Довольно аморфное раннефеодальное государство - Киевскую Русь -
правительство Владимира стремилось охватить новой административной
системой, построенной, впрочем, на типичном для этой эпохи слиянии
государственного начала с личным: на место прежних "светлых князей",
стоявших во главе союза племен, Владимир сажает своих сыновей:
Новгород - Ярослав, Полоцк - Изяслав, Туров - Святополк, Ростов -
Борис, Муром - Глеб, Древлянская земля - Святослав, Волынь - Всеволод,
Тмутаракань - Мстислав. От Киева к этим отдаленным городам прокладываются
"дороги прямоезженные", нашедшие отражение в былинах, связывающих их с
именем Ильи Муромца.
В 997 году Владимир пошел к Новгороду за войском, потому что война,
говорит летописец, была сильная и беспрестанная, а печенеги, узнав, что
князя нет, пришли и стали около Белгорода; в летописи сохранилось следующее
любопытное предание о спасении этого города, не единственное между
преданиями разных народов. Когда печенеги обступили Белгород, то сделался в
нем большой голод; Владимир не мог подать помощи, потому что у него не было
войска, а печенегов было множество. Когда осада все продолжалась, а вместе
с тем усиливался и голод, то белгородцы собрались на вече и сказали: «Нам
приходится помирать с голоду, а от князя помощи нет; что ж разве лучше нам
помирать? Сдадимся печенегам: кого убьют, а кого и в живых оставят; все
равно умираем же с голода». На том и порешили. Но одного старика не было на
вече; когда он спросил, зачем сбирались, и ему сказали, что на другой день
люди хотят сдаться печенегам, то он послал за городскими старейшинами и
спросил у них: «Что это я слышал, вы хотите передаться печенегам?» Те
отвечали: «Что ж делать, не стерпят люди голода». Тогда старик сказал им:
«Послушайтесь меня, не сдавайтесь еще три дня и сделайте то, что я велю».
Те с радостию обещались слушаться, и он сказал им: «Сберите хоть по горсти
овса или пшеницы, или отрубей; все это сыскали. Старик велел женщинам
сделать кисельный раствор, потом велел выкопать колодезь, вставить туда
кадку и налить в нее раствору; велел выкопать и другой колодезь и вставить
в него также кадку; велел потом искать меду, нашли лукошко меду в княжей
медуше, из него старик велел сделать сыту и вылить в кадку, что стояла в
другом колодце. На другой день он велел послать за печенегами; горожане
пошли и сказали им: возьмите к себе наших заложников и пошлите своих
человек десять к нам в город, пусть посмотрят, что там делается. Печенеги
обрадовались, думая, что белгородцы хотят им сдаться, взяли у них
заложников, а сами выбрали лучших мужей и послали в город посмотреть, что
там такое, Когда они пришли в город, то люди сказали им: «Зачем вы себя
губите, можно ли вам перестоять нас? Хотя десять лет стойте, так ничего нам
не сделаете, потому что у нас корм от земли идет, не верите - смотрите
своими глазами». Затем привели их к одному колодцу, почерпнули раствору,
сварили кисель, пришли с ними к другому, почерпнули сыты и начали есть
прежде сами, а потом дали отведать и печенегам. Те удивились и сказали: «Не
поверят наши князья, если сами не отведают». Горожане налили корчагу
раствора и сыты и дали печенегам; те пришли и рассказали все, что видели.
Печенежские князья сварили кисель, отведали, подивились, разменялись
заложниками, отступили от города и пошли домой. Так или иначе, но под
Белгородом печенеги получили какое-то очень убидительное для них
свидетельство могущество киевского князя. Поэтому вплоть до его смерти они
уже не тревожили рубежей Руси.
Об отношениях Владимира к печенегам упоминает также немецкий миссионер
Брун, бывший у печенегов в 1007 году: «Мы направили путь к жесточайшим из
всех язычников, печенегам, - пишет Брун. - Князь руссов, имеющий
обширные владения и большие богатства, удерживал меня месяц, стараясь
убедить, чтоб я не шел к такому дикому народу, среди которого я не мог
снискать душ господу, но только умереть самым постыдным образом. Не могли
убедить меня; он пошел провожать меня до границ, которые он оградил от
кочевников самым крупным частоколом на очень большое пространство. Когда мы
вышли за ворота, князь послал старшину своего к нам с такими словами: «Я
довел тебя до места, где кончается моя земля, начинается неприятельская.
Ради бога прошу тебя не погубить, к моему бесчестию, жизнь свою
понапрасну. Знаю, завтра, прежде третьего часа, без пользы, без причины
вкусишь ты горькую смерть». (Брун говорит, что Владимир имел какое-то
видение). Брун пять месяцев пробыл у печенегов, едва не погиб, но успел
крестить 30 человек и склонить старшин печенежских к миру с Русью; когда он
возвратился в Киев, то Владимир по его просьбе, отправил к печенегам сына в
заложники и вместе с этим князем отправился епископ, посвященный Бруном.
Участь его неизвестна.
Кончина князя Владимира и итоги его правления
За четверть века своего правления Владимир достиг огромных политических
успехов, в значительной мере благодаря удивительной интуиции и гибкости. Он
никогда не останавливался перед применением силы, но и не злоупотреблял ею,
если видел другие способы достижения цели. Он точно знал, когда проявить
жестокость, а когда - уступчивость. Ему удавалось ладить и с соседями, и с
собственным народом, не давая при этом повода усомниться в своей силе. Он
не пренебрегал советами духовных лиц и бояр, оказывал должное почтение
дружине и умел произвести впечатление на подданных щедростью и
хлебосольством. Церковь назвала его Святым, а народ - Красным Солнышком. И
лишь в своей собственной семье не смог он обрести мира, ибо его дети были
живой хронологией его побед, сыновьями жен, добытых в качестве военных
трофеев. И, быть может, матери передали детям толику тех недобрых чувств,
которых не могли не испытывать к своему поработителю. Распря между
сыновьями была ему расплатой за мир, установленный в державе.
На последнем году Владимирова правления против него восстал Ярослав -
сын той самой Рогнеды, которую он некогда принудил к замужеству, убив ее
отца и братьев. Во многом Ярослав повторял начало политической карьеры
своего отца. Так же, как некогда Владимир, он был посажен на новгородское
княжение и, подобно своему отцу, опирался на варяжскую дружину, набранную,
очевидно, не без помощи своего тестя, шведского короля Олафа.
В 1014 г. Ярослав отказался выплачивать в Киев положенную дань, что,
естественно, было расценено его отцом как мятеж. Владимир начинает
подготовку к походу на Новгород, однако неожиданно заболевает. 15 июля 1015
г. Владимир Святославич скончался.
Н. М. Карамзин подвел такой итог княжению князя Владимира:
"Сей князь, названный церковию Равноапостольным, заслужил и в истории
имя Великого. Довольно, что Владимир, приняв веру спасителя, освятился ею в
сердце своем и стал иным человеком. Главное право его на вечную славу и
благодарность потомства состоит, конечно, в том, что он поставил россиян на
путь истинной веры; но имя Великого принадлежит ему и за дела
государственные. Сей князь, похитив единовластие, благоразумным и
счастливым для народа правлением заглодил вину свою; выслав мятежных
варягов из России, употребил лучших из них в ее пользу; смирил бунты своих
данников, отражал набеги хищных соседов, победил сильного Мечислава и
славный храбростию народ ятвяжский; расширил пределы государства на западе;
мужеством дружины своей утвердил венец на слабой главе восточных
императоров; старался просветить Россию: населил пустыни, основал новые
города; любил советоваться с мудрыми боярами о полезных уставах земских;
завел училища и призывал из Греции не только иереев, но и художников;
наконец был недным отцом народа бедного. Горестию последних минут своих он
заплатил за важную ошибку в политике, за назначение особенных уделов для
сыновей.
Слава его правления раздалась в трех частях мира: древние
скандинавские, немецкие, византийские, арабские летописи говорят о нем.
Кроме преданий церкви и нашего первого летописца о делах Владимировых,
память сего Великого князя хранилась и в сказках народных о великолепии
пиров его, и о могучих богатырях его времени".
Список использованной литературы:
1) Карамзин Н.М. "Предания веков"
2) Руднев В.А. "Слово о князе Владимире"
3) Погодин М.П. "Древняя русская история, до монгольского ига"
4) Костомаров Н.И. "Русская история в жизнеописаниях ее главнейших
деятелей"
5) Рапов О.М. "Русская церковь в IX-XII вв. Принятие христианства"
6) Пашуто В.Т. "Внешняя политика Древней Руси"
7) Карташев А.В. "Очерки по истории русской церкви" т.1
8) Бутромеев "Русская история для всех"
9) "История России" под ред. Венкова А.В., Кислицына С.А. и др.
10) Соловьев С.М. "Сочинения" книга 1
11) "Русская Православная церковь 988-1988", Издание Московской
Патриархии 1988 г.
12) Журнал "Вопросы истории" №4 - 97
13) Журнал "Вопросы истории" №8 - 97
