бессодержательностью напоминают покаяния подсудимых московских театральных
судов. Все вместе придает официальной советской историографии характер
очень сложный. С этого текста надо смыть или доскоблить, по крайней мере,
два - три слоя позднейших византийских начертаний.
В очерках и воспоминаниях о работе на Кавказе в начале нынешнего
столетия недостатка нет, как в лагере меньшевиков, так и большевиков
(Махарадзе, Аркомед, Енукидзе, Аллилуев и др.). Ни в каких мемуарах или
исследованиях, писанных до 1924 г., пожалуй даже до 1926 года, мы не найдем
каких - либо следов или отголосков руководящей роли Сталина. Его имя либо
вовсе не упоминается, либо называется в ряду с другими именами, среди
членов комитета или среди арестованных. Официальные исторические очерки,
включая объемистые учебники по истории партии, решительно ничего не говорят
об особой роли Сталина на Кавказе, Даже после того как в руках генерального
секретаря сосредоточивается власть, фигура его не сразу начинает
отбрасывать тень в прошлое, традиции партии еще слишком живы в старшем
поколении. Старые большевики еще на свободе и сохраняют относительную
независимость. Даже заведомые пройдохи не смеют еще открыто торговать ложью
из страха стать объектом посмешища и презрения.
В биографической литературе мы видим упорное стремление отодвинуть
деятельность Сталина назад. Мы наблюдали, это по отношению к первому
периоду, когда он был превращен в руководителя организаций Кавказа в тот
период, когда он был лишь скромным учеником, скромным по знаниям и влиянию,
хотя и не по амбиции. Мы видим систематические попытки провозгласить его
членом Центрального Комитета за несколько лет до того, как он им стал. Его
пытаются изобразить влиятельной фигурой в годы первой революции. Ему
приписывают почти решающую роль в период второй революции. И неправильно
объяснять такие попытки одним только византийским сервилизмом биографов.
В биографиях явно враждебного характера (а в них нет недостатка) роль
Сталина до 1923 года подвергается почти такому же чудовищному
преувеличению, хотя и со знаком минус. Мы наблюдаем здесь тот интересный
оптико-психологический феномен, когда человек начинает отбрасывать от себя
тень в свое собственное прошлое. Людям, лишенным исторически воспитанного
воображения, трудно представить себе, что человек со столь ординарным
прошлым мог вдруг подняться на такую высоту.
Прошлая биография Сталина, как она ни скудна, оказалась чрезвычайно
подходящей для требований той новой роли, которую ему пришлось сыграть. Он
был, несомненно, старым большевиком, следовательно, был связан с историей
партии и с ее традициями. Его политика, поэтому так легко могла
представиться продолжением и развитием старой политики большевистской
партии. Он был как нельзя лучшим прикрытием для термидорианской реакции. Но
если он был старым большевиком, то прошлая его деятельность оставалась
фактически неизвестной не только народным массам, но и партии. Никто не
знал, что говорил и делал Сталин до 17го и даже до 23го – 24го годов.
В конце 1925 года Сталин еще говорит о вождях в третьем лице и
восстанавливает против них партию. Он вызывает аплодисменты среднего слоя
бюрократии, что отказывает вождям в поклонах. В это время он уже был
диктатором. Он был диктатором, но не чувствовал себя вождем, никто его
вождем не признавал. Он был диктатором не силою своей личности, а силою
аппарата, который порвал со старыми вождями. Так как никто не знал его
прошлого, кроме небольшого числа лиц, никто не мог сопоставить настоящее с
прошлым. Широкие массы, наоборот, склонны были прошлое выводить из
настоящего. Это дало возможность Сталину при помощи аппарата составить себе
биографию, которая отвечала бы потребностям его новой исторической роли.
Его эмпиризм, не склонность и неспособность к широким обобщениям облегчали
ему поворот психологический. Он сам никогда не видел своей орбиты в целом.
Он разрешал задачи по мере того, как они выдвигались ходом его борьбы за
власть. Его идеи и методы изменялись незаметно для него самого, по мере
изменения обстановки и условий, в которые он был поставлен. Иностранцам
трудно поверить, какими методами создается сейчас биография Сталина.
Вдовы старых большевиков, в прошлом игравшие крупную роль в истории
партии, вынуждаются давать эти воспоминания. Главной свидетельницей
выступает в этом последнем случае Швейцер, подруга того самого Спандарьяна,
который был действительным руководителем туруханской ссылки в вопросах
интернационализма. Вдову Спандарьяна заставляют, иначе нельзя выразиться,
ограбить память своего бывшего мужа в интересах исторической репутации
Сталина. Такое же давление неоднократно производилось Крупскую. Она далеко
пошла по пути уступок. Но Крупская оказалась все же несколько стойче, да и
память Ленина не так легко обокрасть. Вдова Орджоникидзе написала
воспоминания, в которых она говорит о вещах, которые не знала и знать не
могла, и, что главное, принижает роль своего бывшего мужа в интересах
возвеличивания Сталина.
Формулы возвеличивания у Швейцер, у Зинаиды Орджоникидзе и у многих
других одни и те же. Совершенно непростительным представляется этот поход
историков на вдов с целью обобрать их бывших мужей, дабы заполнить пробелы
биографии Сталина. Ничего похожего по злонамеренности, систематичности,
беспощадности, цинизму не было еще в мировой истории. Вдова Якира,
разделившая с ним 20 лет борьбы, вынуждена была опубликовать или, вернее,
допустить опубликование в газетах письма, в котором она проклинала спутника
своей жизни как "бесчестного изменника". Такова эксплуатация вдов. Изучая
внимательно шаг за шагом постепенное преобразование биографии Сталина, как
и всей партии, испытываешь впечатление, будто присутствуешь при
формировании мифа. Коллективная ложь приобретает силу естественного
исторического процесса.
Психология и характер Сталина
…без подлинной любви к человечеству
нет подлинной любви к родине…
А. Франс
Поверхностные психологи изображают Сталина как уравновешенное
существо, в своем роде целостное дитя природы. На самом деле он весь
состоит из противоречий. Главное из них: несоответствие честолюбивой воли и
ресурсов ума и таланта. Что характеризовало Ленина, - это гармония духовных
сил: теоретическая мысль, практическая проницательность, сила воли,
выдержка, - все это было связано в нем в одно активное целое. Он без усилий
мобилизовал в один момент разные стороны своего духа. Но его умственные
способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двадцатью процентами,
если принять за единицу измерения Ленина. В свою очередь, в области
интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической
проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого
воображения. Ненависть к сильным мира сего всегда была его главным
двигателем как революционера, а не симпатия к угнетенным, которая так
согревала и облагораживала человеческий облик Ленина. Его честолюбие не
давало ему покоя как внутренний нарыв и отравляло его отношение к
выдающимся личностям, мнительностью и завистливостью.
Такая случайность, как характер человека, стоящего во главе движения,
во главе партии и рабочего класса, - характер Сталина, играет поистине
роковую роль. В условиях пролетарской диктатуры, сосредоточившей в своих
руках все рычаги экономики, обладающей аппаратом, в десятки раз более
мощным и разветвленным, чем аппарат любого буржуазного государства, в
условиях безраздельного господства в стране одной партии и гигантской
централизации всего партийного руководства - роль генсека огромна. Его
личные качества приобретают исключительное политическое значение.
Именно поэтому Ленин в своем "Завещании" придавал такое исключительное
значение личным качествам генсека, именно поэтому Ленин, зная личные
качества Сталина, настойчиво в своем "Завещании" подчеркивал необходимость
снятия Сталина с поста генсека и замены его более подходящим для этой роли
лицом.
Ленин в «Завещании» писал:
"Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в
общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности
генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина
с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех
других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом,
именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к
товарищам, меньше капризности и т.д.".
"Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках
необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно
пользоваться этой властью", - говорит далее Ленин.
Сталин, комментируя "Завещание", по обыкновению с помощью софизма,
сводит всё дело к грубости, отвлекая внимание от других своих качество,
которых Ленин говорил. Между тем именно эти качества и имеют решающее
значение.
Ленин сомневался, что Сталин сумеет достаточно осторожно
пользоваться необъятной властью генсека. Ленин требовал, чтобы генсек был
более "лоялен". Значит, Сталин и тогда уже был недостаточно лоялен. А
лояльный - значит верный, преданный, честно выполняющий свои "обязанности".
Сталин недостаточно верен интересам партии, недостаточно предан,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9
