власти стихии. Он разорялся в первый же засушливый год, если его отруб
был на высоком месте. Следующий год был дождливым, и очередь разоряться
приходила соседу, оказавшемуся в
низине. Только большой отруб, расположенный в разных рельефах, мог
гарантировать ежегодный средний урожай.
Вообще во всей этой затее с хуторами и отрубами было много
надуманного. Сами по себе они не обеспечивали подъем крестьянской
агрокультуры, и необходимость повсеместного их введения никем не
доказана. "Нигде в мире не наблюдалось такого
практического опыта, - пишет американский историк Дж. Ейни, - который бы
показал, что соединенные в одно целое поля принесли с собой агрокультурный
прогресс, и некоторые современные исследователи крестьянской агрокультуры
фактически отрицают подобную причинно-следственную связь... С 40-х годов
ХХ в. в Западной Европе прилагались мощные усилия к объединению владений,
но система открытых полей до сих пор широко распространена среди
некоторых наиболее продуктивных хозяйств". Между тем Столыпин и его
сподвижники все более утверждались в мысли, что хутора и отрубы -
единственное универсальное средство, способное поднять крестьянскую
агрокультуру от Польши до Дальнего Востока, "от финских хладных скал до
пламенной Тавриды".
Такая приверженность отчасти объяснялась тем, что многие ведущие
деятели реформы, начиная с П.А. Столыпина, были связаны с Западным краем и
наиболее близко знакомы именно с западной деревней. В.И. Гурко, сын
прославленного генерала времен русско-турецкой войны, начинал свою
карьеру в Польше, под крылышком у отца, занявшего к тому времени пост
варшавского генерал-губернатора. Затем перебрался на службу в
Петербург. Датчанин А.А. Кофод приехал в Россию в возрасте 22 лет, ни
слова не зная по-русски, и затем долго жил в небольшой датской колонии в
Псковской губернии. Из них троих только Столыпин имел непосредственные
представления о деревенской жизни в центральной России. Хотя и он за два
года в Саратовской губернии, бывая в деревне наездами, не успел глубоко ее
познать. Однако, впрочем, как раз он отличался более мягким, более
терпимым отношением к крестьянской общине. По крайней мере на словах.
Что же касается А.В. Кривошеина, в 1908 г. занявшего должность
главноуправляющего землеустройством и земледелием и ставшего ближайшим
сподвижником
Столыпина, то он вообще мало был связан с деревней. Карьеру он начинал
юрисконсультом Донецкой железной дороги, затем перешел в Переселенческое
управление и стал петербургским чиновником. "Он был талантлив, энергичен,
чрезвычайно импульсивен и обладал счастливой способностью улавливать, в
какую сторону дует ветер", - вспоминал о нем Кофод. Витте, считавший
Кривошеина "величайшим карьеристом", отмечал, что в 1905 г. он был еще
сторонником общины, но после крутого поворота правительственной политики
резко изменил свои взгляды.
Несмотря на все старания правительства, хутора прививались только в
северо-западных губерниях, включая отчасти Псковскую и Смоленскую. Но самое
интересное то, что крестьяне Ковенской губернии еще до начала столыпинской
реформы стали расселяться по хуторам. Такое же явление Кофод наблюдал в
Псковской губернии. Это объясняется тем, что в этих краях сказывалось
влияние Пруссии и Прибалтики. Местный ландшафт, переменчивый, изрезанный
речками и ручьями, тоже способствовал созданию хуторов. А вот в южных и
юго-восточных губерниях главным препятствием для широкой хуторизации были
трудности с водой. Но и здесь (в Северном Причерноморье, на Северном
Кавказе и в
степном Заволжье) довольно успешно пошло насаждение отрубов. Отсутствие
сильных общинных традиций в этих местах сочеталось с высоким уровнем
развития аграрного капитализма, исключительным плодородием почвы, ее
однородностью на очень больших
пространствах и низким уровнем агрокультуры. Крестьянин, почти не
затратив на улучшение своих полос труда и средств, без сожаления их
оставлял и переходил на отруб.
В Центрально-нечерноземном районе крестьянин, наоборот, много сил
должен был вкладывать в возделывание своего надела. Без ухода здешняя земля
ничего не родит. Удобрение почвы здесь началось с незапамятных времен.
А с конца ХIХ в. участились случаи коллективных переходов целых селений к
многопольным севооборотам с высевом кормовых трав. Получил развитие и
переход на "широкие полосы" (вместо узких, запутанных). "Самый факт
глубокой интенсивности полевого хозяйства... уложившейся в систему
общинно чересполосного землепользования, не только не вызывает
потребности, но даже служит препятствием к переходу на участковое
землепользование", - писал П.Н. Першин, автор одной из лучших книг по этой
проблеме. Деятельность правительства принесла бы гораздо больше
пользы, если бы в центрально-нечерноземных губерниях оно, вместо
насаждения хуторов и отрубов, оказывало помощь интенсификации
крестьянской агрокультуры в рамках общины. Первое время, такая помощь
отчасти оказывалась. Но с приходом Кривошеина землеустроительное
ведомство повело резко антиобщинную политику. В итоге коса нашла на камень:
крестьяне сопротивлялись насаждению хуторов и отрубов, а правительство чуть
ли не открыто препятствовало внедрению передовых систем земледелия на
общинных землях. Единственное в чем нашли общий интерес землеустроители и
местные крестьяне, - это разделение совместного землевладения нескольких
деревень. В Московской и некоторых других губерниях этот вид
землеустройства получил настолько большое развитие, что стал отодвигать на
второй план работы по выделению хуторов и отрубов.
В центрально-черноземных губерниях основным препятствием к
образованию хуторов и отрубов на общинных землях было крестьянское
малоземелье. Побывав в Курской губернии, Кофод жаловался, что так и не
смог найти общий язык с местными крестьянами: "Они хотели помещичью землю
немедленно и даром". Из этого следовало, что прежде чем насаждать хутора
и отруба, в этих губерниях надо было решить проблему крестьянского
малоземелья - в том числе и за счет раздутых помещичьих латифундий.
Итоги столыпинской аграрной реформы выражаются в следующих цифрах. К
1 января 1916 г. из общины в чересполосное укрепление вышло 2 млн.
домохозяев. Им принадлежало 14,1 млн. дес. земли. 469 тыс. домохозяев,
живших в беспередельных общинах, получили удостоверительные акты на 2,8
млн. дес. 1,3 млн. домохозяев перешли к хуторскому и отрубному владению
(12,7 млн. дес.). Кроме того, как уже говорилось, на банковских землях
образовалось 280 тыс. хуторских и отрубных хозяйств - это особый счет.
Но и другие приведенные выше цифры нельзя механически складывать, поскольку
некоторые домохозяева, укрепив наделы, выходили потом на хутора и отруба,
а другие шли на них сразу, без чересполосного укрепления. По
приблизительным подсчетам, всего из общины вышло около 3 млн. домохозяев,
что составляет несколько меньше третьей части от общей их численности в тех
губерниях, где проводилась реформа. Впрочем, как отмечалось, некоторые из
выделенцев фактически давно уже забросили земледелие. Из общинного оборота
было изъято 22 % земель. Около половины их пошло на продажу. Какая-то
часть вернулась в общинный котел. В конечном итоге властям не удалось ни
разрушить общину, ни создать устойчивый и достаточно массовый слой
крестьян - собственников. Так что можно говорить об общей неудаче
столыпинской аграрной реформы. И все что было сделано – может показаться на
первый взгляд - все зря. Но вместе с тем известно, что после окончания
революции и до начала первой мировой войны положение в русской деревне
заметно улучшилось. Кто-то связывает это с аграрной реформы. На самом же
деле здесь действовали другие факторы. Во-первых, как уже говорилось, с
1907 г. были отменены выкупные платежи, которые крестьяне выплачивали в
течение 40 с лишним лет. Во-вторых,
окончился мировой сельскохозяйственный кризис и начался рост цен на
зерно. От этого, можно предположить, должно же было кое-что перепасть и
простым крестьянам. В-третьих, за годы революции сократилось помещичье
землевладение, а в связи с этим уменьшились и кабальные формы
эксплуатации. Наконец, в-четвертых, за весь период был только один
неурожайный год (1911), но зато подряд два года (1912-1913) были
отличные урожаи. Что же касается аграрной реформы, то такое
широкомасштабное мероприятие, потребовавшее столь значительной земельной
перетряски, не могло положительным образом сказаться в первые же годы
своего проведения.
Тем не менее вряд ли можно считать справедливым то отрицательное
отношение к реформе, которым сильно грешили советские историки в прошлые
годы. Некоторые мероприятия, сопутствовавшие ей, были хорошим, полезным
делом. Это касается предоставления большей личной свободы крестьянам,
устройства хуторов и отрубов на банковских землях, переселения в Сибирь,
некоторых видов землеустройства.
2.1. Крах Столыпинской Аграрной политики и его причины.
Всего 8 лет проводилась аграрная реформа, а с началом войны она
была отложена - и, как оказалось, навсегда. Столыпин просил для полного
реформирования 20 лет покоя, но эти 8 лет были далеко не спокойными.
Однако не кратность периода и не смерть автора реформы, были причиной краха
всего предприятия. Главные цели далеко не были выполнены. Введение частной
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8
