Москве и Петербурге учреждаются специальные «магазины русских товаров».
Высокое качество гучковской продукции вытеснило с российского рынка
некоторые иностранные товары, например гарусную материю. Конечно же, прежде
всего этот патриотизм диктовался стремлением привлечь покупателя к своим, а
не привозным товарам; но это тот случай, когда прагматизм действительно
приводит к подъему престижа Отечества. В 1842 году Ефим Федорович, не
поскупившись на расходы, выписал на фабрику лучших красильных мастеров из
Эльзаса и Голландии, а к 1867 году у Гучковых не работал уже ни один
иностранец, чем хозяева немало гордились, показав, что можно работать и
«без немцев», если не полениться выучиться у них всему лучшему.
Фабрика Гучковых считалась крупнейшей в дореформенной Москве. В 1853 году
она располагала 1000 ручных станов, 60 механическими, на которых работали
1850 человек. Годовая продукция оценивалась в 700 тысяч рублей. В ноябре
1854 года пожар уничтожил главный корпус фабрики с машинами и материалами,
но к началу 60-х годов производство было восстановлено — и это несмотря на
более чем полумиллионные убытки, ведь сгоревшая фабрика не была
застрахована.
После смерти Ефима и Ивана Гучковых семейное дело продолжили в основном
дети Ефима Федоровича — Иван, Николай и Федор, которые 1 января 1861 года,
вскоре после смерти родителя, открыли торговый дом «на правах полного
товарищества» «Ефима Гучкова сыновья». Естественно, с 1861 года, когда
фабрика была восстановлена, торговля велась в основном продукцией
собственного производства, которая была удостоена Большой серебряной медали
на вькуавке в Санкт-Петербурге в 1861 году; к 1868 году фабрика давала
товаров на 600 тысяч рублей, а в 70-х годах — на 1 миллион 200 тысяч.
В 1899 году суконная фабрика Гучковых включала около полусотни каменных
строений, страховая оценка которых составляла более трети миллиона рублей,
причем сумма эта была специально занижена ввиду предстоящей реконструкции.
Людвиг Кноп
Основатель конторы Л. И. Кноп, Людвиг Кноп, родился 3 августа 1821 года в
Бремене, в мелкой купеческой семье. Четырнадцати лет он поступил на службу
в одну бременскую торговую контору, но вскоре переправился в Англию, в
Манчестер, где стал работать в известной фирме Де Джерси. Время своего
пребывания в Англии молодой Людвиг Кноп использовал, чтобы ознакомиться не
только с торговлей хлопком, но и со всеми отраслями хлопчатобумажного
производства: прядением, ткачеством и набивкою.
Фирма Де Джерси продавала в Москву английскую пряжу, и в 1839 году Кноп
был отправлен в Россию, как помощник представителя этой фирмы в России. Ему
было тогда лишь 18 лет, он был полон сил и энергии, знал чего хотел. С
этого времени началась его легендарная промышленная карьера.
Есть мнение, что своим успехом Кноп обязан, прежде всего, своему желудку
и способности пить, сохраняя полную ясность головы. Нравы торговой Москвы
того времени были еще почти патриархальными, и весьма многие сделки
совершались в трактирах, за обеденным столом, или «за городом, у цыганок».
Кноп сразу понял, что для того, чтобы сблизиться со своими клиентами, ему
нужно приспособиться к их привычкам, к укладу их жизни, к их навыкам.
Довольно быстро он стал приятным, любимым собеседником, всегда готовым
разделить дружескую компанию и способным выдержать в этой области самые
серьезные испытания.
Поворотным пунктом в жизненной и деловой карьере Кнопа было оборудование
им первой морозовской фабрики. Морозовы, работавшие в хлопчатобумажном деле
со времен Отечественной войны, и как небольшие промышленники, и как
торговцы пряжей, стали на путь — как и некоторые другие — организации
своего собственного фабричного производства. Савва Васильевич Морозов,
создавая свою первую фабрику, знаменитую впоследствии Никольскую
мануфактуру, поручил молодому Кнопу ее оборудование и прядильными машинами,
и ткацкими станками, за счет английской машиностроительной промышленности.
Это дело было в высшей степени сложным и щепетильным: английские машины для
хлопчатобумажной промышленности под угрозой тяжкой кары запрещалось
вывозить на континент, а именно в этом просил его «посодействовать» Савва
Первый. Суровые защитные меры англичан ускоряли темпы роста
производительности труда: в 1810 году один рабочий на прядильной машине
выполнял работу, которую в 1770 году могли сделать не менее 320 человек.
Машины в конечном счете обеспечивали владычице морей не только мировое
лидерство, но и процветание нации. Правда, запреты эти время от времени
нарушались: машины контрабандой попадали на континент, да и сами английские
рабочие и механики не всегда оставались верными отчизне и за приличное
вознаграждение охотно принимали на себя обязанность по организации машинных
фабрик в Европе.
В России не только казенные, но и частные фабрики создавались при прямом
участии государства. Так, в Москве при содействии местного генерал-
губернатора купцами Пантелеевым и Алексеевым в 1808 году была открыта
первая частная бумаго-прядильня с целью «поставить оную в виду публики ...
дабы всяк мог видеть как строение машин, так и само производство оных». Но
устанавливаемые на отечественных фабриках машины были исключительно
бельгийского и французского производства, да еще устаревших конструкций, в
которых даже выписанные из Англии мастера с трудом разбирались. И лишь с
1842 года, ознаменовавшего снятие запрета на экспорт английских машин,
началась, как отмечали современники, «новая эра в нашей хлопчатобумажной
промышленности».
Эра эта напрямую связана с именем Кнопа, сумевшего первым не только
ввезти в Россию современные английские машины, но и преодолеть нечто более
существенное — отсутствие надежного кредита со стороны российских частных
предпринимателей, не получавших помощь со стороны государства. За свои
машины англичане требовали наличные деньги, и Кноп сумел убедить
руководство фирмы Де Джерси открыть кредит для русских фабрик, оснащаемых с
помощью фирмы английскими машинами. Заметим, что большую помощь в этом
непростом деле оказал Людвигу Кнопу его младший брат, работавшие тогда в
Манчестере.
Первое дело не только принесло предприимчивому бременцу хорошие деньги,
но и стало образцом, своего рода эталоном для дальнейших деловых начинаний.
В течение последующих лет почти вся текстильная, главным образом
хлопчатобумажная, промышленность Московского промышленного района была
модернизирована и переоборудована заново. Технология устройства и
оборудования фабрик была отработана до мелочей. «Надумал фабрикант строить
ту или иную фабрику,— описывалось в книге «Контора Кнопа и ее значение»,— и
являлся с почтительным видом в контору, куда уже ранее наведывался: будут
ли с ним иметь дела и впредь. Одного его имени конторе достаточно, чтобы
тотчас справиться: какая у него фабрика, не было ли провинности по
отношению конторы, сколько у него и его жены денег, где положены, сколько
его фабрика приносит дохода или убытка. Само собою разумеется, что такой
фабрикант удостоится приема только в том случае, когда справка
благоприятна».
Окончательные переговоры с заказчиком вел управляющий конторой. В случае
успеха переговоров резолюция управляющего была краткой: «Хорошо, мы тебе
построим фабрику». Частенько обрадованный фабрикант осмеливался заметить,
что он-де слышал о кое-каких новостях или усовершенствованиях, и просил,
чтобы это было устроено на новой фабрике, на что получал сердитый ответ:
«Это не твое дело, в Англии лучше тебя знают». Дальнейшая технология
бизнеса была проста и непритязательна: заказчик получал свой номер в
списках конторы, которая сообщала своему агентству в Англии сведения о
новой фабрике. Получив затем из Англии чертежи и описание устройства
фабрики, контора пересылала их заказчику. Как только строительство
завершалось, появлялись английские машины в полном ассортименте, а с ними и
английские монтеры. Последние были совершенно независимы от директоров и
механиков строящейся фабрики, а также и от конторы Кнопа. По всем вопросам
устройства оборудования они лично переписывались каждый со своей фабрикой.
Оснащая российские фабрики английскими машинами и оборудованием, Кноп
одновременно оставался и поставщиком пряжи, достигнув особого могущества во
время американской междоусобной войны, когда он стал монополистом в области
сбыта хлопка в России и от него напрямую зависело само существование
мануфактур. Успеху начинаниям Кнопа содействовала введенная в то время
охранительная система пошлин, защищавшая отечественную текстильную
промышленность. Английские кредиты и машины, монополизм в сфере сбыта сырья
не только обеспечили Кнопу особое место в среде российских
предпринимателей, но и укрепляли позиции английских деловых кругов в
России. «Англичане, которых выписывал Кноп,— совершенно справедливо
отмечает М. И. Туган-Барановский,— сыграли роль шведов, которые учили
русское войско победам». Пример тому — договор конторы Кнопа с крупнейшей
английской фабрикой по производству прядильных машин в Ольдгейме,
обеспечивший новейшей техникой отечественные мануфактуры. Вскоре на тех же
основаниях Кноп обеспечивал сбыт в России паровых машин и приспособлений
для электричества.
Со временем Кноп стал пользоваться абсолютным доверием как со стороны
английских бизнесменов, так и со стороны отечественных деловых и
правительственных кругов. Лично зная последних, он допускал весьма льготные
