Ансамбль древнего Казанского Кремля

Такое предназначение этого сооружения, естественно, требовало соблюдения ряда строительно-технологичес­ких и санитарно-гигиенических норм. В первую оче­редь, в подземной части сооружения необходимо было содержать соответствующий режим воздухообмена. Для этого, можем полагать, в стенах башни были устроены специальные вентиляционные шахты, три окошка ко­торых отчетливо видны в картине Э. Турнерелли. Воз­можно, что они были симметрично устроены и на противоположной стене арки Башни.

Важно и то, что Э.Турнерелли свои картины рисо­вал "с натуры" и в 1839 году издал их в Лондоне. Следовательно, еще в начале XIX века " вторая дверь" и вентиляционные окошки не были замурованы (рис.2).

Известно, что "Башня Сююмбеки" была использо­вана и как проездная башня при въезде в государев (губернаторский) двор.

Рис.2. Арка башни Сююмбеки.


Очень возможно, что основными причина­ми наклонения "Башни Сююмбеки" могли быть, во-первых, мощные взрывы крепостных стен в 1552 году, во-вторых, — постоянное проникновение сточных вод в фундамент через эти двери, которые со временем оказались углубленными в землю в результате накоп­ления вокруг Башни строительного и другого мусора. К тому же, в свое время рядом с Башней был устроен "комму­нальный колодец" для сточных вод1.

Можно надеяться на то, что при засыпке помеще­ния подземные каменные стены с двух сторон не были разобраны. Их легко можно обнаружить во время ар­хеологических работ путем проведения раскопок уз­кой полосой по центру арочного прохода.

Естественно, данная гипотеза в деталях, может быть, будет иметь некоторые расхождения с реальностью, но в целом она основана на проверенных фактах и обещает серьезные научные открытия. Успешные ито­ги археологических исследований, подтверждающие нашу гипотезу, могут поставить точку в затянувшихся дискуссиях о "Башне Сююмбеки".

"Башня Сююмбеки" в на­родной памяти имеет и дру­гое название — "Мечеть хана" В исторической ли­тературе о происхождении названия достаточно спорно­го материала, противоречи­вых суждений. Не вдаваясь в подробности, можно крат­ко резюмировать: одни ут­верждают, что "Башня Сю­юмбеки" построена в период Казанского ханства, другие, без убедительных аргументов, считают, что она возведена после взятия Казани. При этом остаются не выяснен­ными даже приблизительные годы ее строительства: указы­ваются 17-18 века. Извест­но, что об этой башне и в русских архивах нет никаких строительных и финансовых документов. Нет и сведений об освящении данного соору­жения. Не числится оно и в списках православных куль­товых зданий. Наоборот, в описях 17 века эта Башня от­мечается как "азийское" со­оружение. Ответственные люди 17-18 веков были хоро­шо осведомлены о таких исторических памятниках и даже в мыслях не могли допустить возведения этой Башни после взятия Казани. Несмотря на неопровержимые аргументы, некоторые авторы продолжают повторять голословные утверждения.

Необходимо учесть и то, что "Башня Сююмбеки" в 1549-1551 годах была построена ускоренно (ожидался поход Ивана Грозного). Ее непривычное (с арабским словом) название ("Хан межиде") не успело укрепиться в народных массах, не заняло должного места в доку­ментах. Страшная война 1552 года распорядилась иначе. Оставшиеся в живых и кое-что знающие об этом соору­жении только понаслышке стали называть сооружение "Башней Сююмбеки", "Мечетью хана" ("Хан мечете").

Последующие поколения переняли эти названия "баш­ни", не вдаваясь в их смысловое значение. В такой форме они дошли до нас.

Семиярусная "Башня Сююмбеки" символизирует и семь небесных сфер, и семь раев. Седьмой рай — "Дарас-Салям" — самый высший и желанный. Такого воз­несения и признания благородных деяний желают Сафа-Гирею его близкие и подданные.

"Башня Сююмбеки" построена по таким же зодчес­ким традициям, как "Башня Бабила" ("Вавилонская башня"), и является "родственницей" древних египетс­ких пирамид, и таких древнеиндийских сооружений, как в городище Тити-Кань (в Мексике). "Башня Сю­юмбеки" — это памятник тех времен, когда человек жил мечтой через свои богоугодные деяния вознестись в рай — джаннат.

"Башня Сююмбеки"— это одновременно и модель мира, и компас, и солнечные часы, и "Страна звезд", и памятник, призывающий к верности гуманистическим идеалам, и место обращения к Аллаху, и мавзолей-усыпальница великого государственного мужа. Именно такие архитектурные памятники являются символами некоторых городов и государств.

1.5. Благовещенский собор

К числу наиболее древних построек кремля принадлежит здание Благовещенского кафедрального собора, сооруженное в 1556—_ 1562 годах. Строили собор русские зодчие Постник Яковлев и Иван Ширяй1.

В первоначальном виде собор был четырехстолпной крестовокупольной постройкой кубической формы, увенчанной пятью цилиндрическими барабанами с шлемовидными глава­ми. Сохранившиеся элементы внешнего декоративного убранства носят ярко выраженный черты, свойственные псковскому зодчеству своеобразная трактовка апсид (алтарных выступов), аркатурный поясок, каемчатые кирпичные орнаменты, оставшиеся еще на средней апсиде и центральном (в настоящее время единственном) купольном барабане.

В течение веков собор неоднократно пере­страивался, расширялся. От первоначального его вида сохранилось немногое. В XIX веке на месте бывшего ханского дворца архитектором К. А. Тоном был по­строен губернаторский дворец.

Крытой галереей здание соединено с дворцовой церковью, сооруженной в XVII ве­ке на фундаменте татарской мечети Нур-Али.  Другие здания, расположенные в кремле (бывшие присутственные места — приземис­тое длинное, однообразное и монотонное в своей архитектуре сооружение, бывшее юнкер­ское училище и т. д.), строились в XIX веке и большой художественной ценности не пред­ставляют.






2. Влияние на архитектуру Казани русской и татарской культур

Архитектура Казани, крупней­шего российского города, гу­бернского центра, сложилась к середине XVIII в. на основе двух традиций: русской и та­тарской. Насколько тесно пере­плелись две эти культуры, насколько высока была степень их слияния, пока еще трудно судить, потому что временной границей нашего исследования является первая половина XVIII в., в то время как истоки культурных взаимосвязей среды неволжской и русской культур уходят в домонгольскую эпоху, активно развиваются в золотоордынское время и в период Казанского ханства1.

K моменту присоединения Среднего Поволжья к Россия в середине XVI в. здесь уже существовала развитая архитекту­ра, базировавшаяся на богатых местных традициях, насчитыва­ющих к тому времени более чем пятисотлетнюю историю. Развиваясь на границах мусульманского    мира,   своеобразная булгаро-казанская архитектура представляла собой самую север­ную ветвь средневекового вос­точного зодчества. Традиции та­тарской архитектуры воздейст­вовали на сложение своеобраз­ной архитектуры Казани, проя­вившись   в  ряде     градострои­тельных, композиционных и де­коративных особенностей ее русской   части.   В   свою   очередь, русское   зодчество   воздейство­вало  на  архитектуру  феодаль­ной   верхушки   татарского  об­щества, находившейся в тесной связи с русской администрацией. Середина XVIII в. стала пере­ломным моментом, началом ка­чественно нового этапа развития татарской архитектуры. Его характерной чертой  было вступ­ление в тесный контакт с рус­ской культурой и, как следст­вие,  активное  восприятие эле­ментов прогрессивной западно­европейской культуры. Решаю­щую роль в формировании сти­левого   и   образного   решения зданий стали играть русские ар­хитекторы, татарам отводилась роль заказчика, в той или иной мере диктовавшего свои условия   и   воздействовавшего   на творческий процесс проектиро­вания.  

Архитектурное окружение, национальная принадлежность за­казчика и сама земля, где воз­никали эти постройки, способст­вовали выявлению их своеобразия в контексте культуры, их породившей.

В определенной степени воз­действовали на сознание зод­чих и заказчиков также и сох­ранившиеся памятники средне­вековой архитектуры, почитав­шиеся местным населением как священные1. В то же время экономическая и политическая зависимость татар от России, их активное участие в экономи­ческой жизни страны с неиз­бежностью разрушали межна­циональные перегородки, спо­собствовали взаимодействию на­циональных культур.

Произведением национальной архитектуры можно считать зда­ние, специально для данного наро­да предназначенное. Любое талантливое и оригиналь­ное произведение, воздвигнутое на той или иной национальной почве и социально для данного народа предназначенное, со вре­менем непременно станет частью данной национальной культуры, в каких бы взаи­моотношениях с местными тра­дициями оно ни находилось.

Архитектура татарских байских домов и мечетей обрела стилевые характеристики барок­ко и классицизма, сохранив традиционные особенности пла­нировки. В культовой архитек­туре местные традиции прояви­лись в сохранении традиционно­го типа мечети и выражения ее отдельных элементов через формы         булгарского         зод­чества.

В    деталях    декора   частично применялись  мотивы  татарского народного  искусства. Таким об­разом,    присущие    русской    ар­хитектуре   этого   периода  стиле­вые особенности были восприня­ты и своеобразно трансформиро­ваны архитектурой татарской од­новременно   с   русской,   ступив­шей на путь западноевропейской ориентации.      Классицизм     был принят    татарским обществом в той его   части, которая не проти­воречила   его эстетическим и ре­лигиозным   чувствам, и частично отвергнут.     Образцовый  проект 1829   г.     на   татарскую   мечеть оказался    тупиковым путем раз­вития для   монументального зод­чества,   не     прижились  в  архитектуре домов портики, колоннады, изображения людей и жи­вотных.  Совокупность общих, особенных и единичных признаков содержания и формы элемен­тов городской застроили казан­ских татар второй половины XVIII - первой трети XIX в. можно квалифицировать как со­вокупность признаков своеоб­разной городской архитектуры казанских татар этого периода, своим внешним обликом и внутренней организацией отра­жавшей сильное русское влияние и обладавшей более или менее устойчивыми национальными особенностями в рамках обще­российских архитектурно-ху­дожественных направлений того времени.
























Заключение

Широкой публике неизвестны ни стили­стические особенности город­ских зданий казанских татар, ни принципы сочетания нацио­нальных традиций с привнесен­ными элементами европейской культуры. Неизвестны, следова­тельно, и критерии оценки со­хранившихся архитектурных па­мятников в условиях современ­ного города, необходимые при решении, проблем сохранения ха­рактерных участков застройки и отдельных уникальных соору­жений.

В прямой зависимости от правильного решения вопроса о степени национального свое­образия памятников архитекту­ры казанских татар находится судьба многих памятников ста­рины. Решения его ждут архи­текторы и художники, от рабо­ты которых зависит облик со­временной архитектуры Татарстана.

Новые явления, привнесенные извне, со време­нем непременно становятся ча­стью данной национальной куль­туры. История зодче­ства есть также история взаимо­отношений людей — архитекто­ров, заказчиков, строителей с обществом. Эти взаимоотно­шения определяли условия ра­боты зодчего в прошлом. Социальные требования татарского заказчика с неиз­бежностью диктовали архитектурно-планировочные, образные и декоративные решения иные, чем в русской архитектуре, что было обусловлено своеобрази­ем его мировоззрения, в том числе и религиозного.

Историческая обстановка, когда в Среднем Поволжье в XV—XVVI вв. происходили бур­ные исторические катаклизмы и активные военные действия, была крайне неблагоприятной для памятников архитектуры. Период  расцвета  средневеково­го   булгаро-татарского   зодчест­ва   после   разгрома  Казанского ханства     сменился    временным упадком     традиций     монумен­тального   зодчества.   Новая   та­тарская   архитектура   формиро­валась на корнях местных тра­диций,    вбирая    в    себя   черты культур    многих    народов    По­волжья.

Литература

1.                 Бобченко Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань:  Тат. Кн. Изд-во, 1970. – 207с.

2.                 Гафаров И. А. Перелистывая страницы истории. – Казань: Каз. пед. ун-т, 1996. – 77с.

3.                 Казань. Времен связующая нить / Л. И. Девятых и др. – Казань: Титул, 2000. – 279с.

4.                 Памятники древней истории Волго-Камья. – Казань: АН Татарстана, 1994. – 137с.

5.                 Халитов Н. Х. Памятники архитектуры Казани XVIII-начала XIX в. – М.: Стройиздат, 1991. – 191с.

6.                 Ханзафаров Н. Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – 133с.

7.                 Ханзафаров Н. Г. Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с. 12-16.




1 Бобченко Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань:  Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.124.


1 Бобченко Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань:  Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.124.


1 Бобченко Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань:  Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.126.


1 Бобченко Т., Гарзавина А., Синицына К. Казань. - Казань:  Тат. Кн. Изд-во, 1970. – с.128.


1 Халитов Н. Х. Памятники архитектуры Казани XVIII-начала XIX в. – М.: Стройиздат, 1991. – с.82.


1 Ханзафаров Н. Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.32.


1 Ханзафаров Н. Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.39.


1 Ханзафаров Н. Г. Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с. 13


1 Ханзафаров Н. Г. Символы Татарстана (мифы и реальность). – Казань: ФИКЕР, 2001. – с.39.


1 Ханзафаров Н. Г. Башня Сююмбеки в свете истории и мифологии // Идель. – 1990. - №9. – с. 12.


1 Гафаров И. А. Перелистывая страницы истории. – Казань: Каз. пед. ун-т, 1996. – с.41.


1 Казань. Времен связующая нить / Л. И. Девятых и др. – Казань: Титул, 2000. – с.119.


1 Памятники древней истории Волго-Камья. – Казань: АН Татарстана, 1994. – с.55.



Страницы: 1, 2, 3



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать