Дендизм в контексте культуры (литературные источники)

   Вот из-за такой постановки себя в обществе и возникают проблемы коммуникации  между денди и собственно обществом, в котором он находится. Но, следует отметить, что конфликт для него – один из возможных стилей общения. Денди может дойти до определенной точки и совершенно спокойно вернуться назад. Поэтому он весьма уверенно идет к этой точке, и строго чувствует момент остановки.

Денди в какой-то степени поддерживает жизнь общества: «происходит своего рода «обмен дарами», заключается негласный договор: денди развлекает людей, избавляя их от скуки, отучает от вульгарности, а за эти функции общество должно содержать денди, как политическая партия содержит своего оратора»[7].

Посредством своей надменной дерзости, гипертрофированного чувства достоинства, а также чувства тщеславия и неожиданных поступков денди пытается «хотя бы временно вырваться из сферы глобальной социально-утилитарной зависимости, детерминированной конкретными жизненными условиями; пережить состояния личной свободы, гармонии и абсолютной полноты жизни»[8].

Рассмотрев основные особенности возникновения и развития дендизма, я хотела бы более подробно остановиться на первом и одновременно классическом представителе это явления, Джордже Брайане Бреммеле, которого называли щеголем Бреммелем по аналогии с «героями» моды во французском обществе.

Сферой жизни и деятельности Бреммеля было модное английское аристократическое общество его времени, т.е. первых десятилетий XІX века. Щеголи, однако, выделялись своей одеждой и поведением, Бреммель же был тактично незаметен. «Одет он был просто, как любой другой в Belvoir Hunt»(Перевод с английского языка мой – А.Ю.)[9]. Он строго придерживался «принципа, что одежда определяется законами приличия…Он избегал ярких красок, всяких украшений и побрякушек»[10]. И его поведение было сдержанным, серьезным, достойным. Образу щеголя мало соответствовало мужское начало, даже достоинство в его внешнем облике. Казалось ,что он и не хотел оказывать на моду какое-либо влияние. Одежда была сшита без изъяна и словно для него. И носил он ее превосходно, опять же не стремясь произвести эффект. Отсутствие во всем его облике чего-либо заранее рассчитанного казалось необычным. Его положение в английском обществе являлось следствием его эстетически совершенного вида. Он пожинал «восхищение, которое заслуживал его бесспорный вкус» [11].

Бреммель занимал господствующее положение в обществе и господствовал. В романе Бульвер-Литтона «Пелем» он фигурирует под именем Рассельтона. «Передо мной стоял современник и соперник Наполеона, властитель в большом мире элегантности и галстуков, могучий гений, перед кем преклонялась аристократия и кого стеснялась мода, тот, кто одним кивком головы покорял высшее дворянство»[12].

Только казалось. Что совершенный эстетический образ Бреммеля не предполагал воздействия на окружающих. Благодаря этому образу Бреммель господствовал, а посредством господства проявлял и вводил в действие свой вкус. Для этого он использовал преимущества своей персоны и личности.

    Сам Бреммель не довольствовался тем воздействием, которое исходило из его внешнего вида и одежды. Он также обладал «выдающимся даром развлекать»[13]. Барбе д'Оревильи называет его одним из выдающихся мастеров развлекательного искусства Англии. Но он не довольствовался успехами и на этом поприще. Он был еще «смелым и бойким насмешником»[14]. В своем окружении он высмеивал все изъяны во вкусе. При этом он демонстрировал и свое духовное превосходство.

    «С удивительным мужеством он мог поражать острием своего слова людей, превосходящих его и своим положением, и талантом. Внушать опасения – это преимущество было ему знакомо. Ему было знакомо легковерие мира, была знакома рыночная цена самомнения, и вскоре он стал выступать в роли признанного судьи, высшей инстанции в обществе»[15].

Бреммель очаровывал всех людей и, особенно,  великих своим духом. Среди почитателей Бреммеля был и Д.Г.Байрон. Говорят ,что он однажды сказал, что скорее хотел бы быть Бреммелем, чем Наполеоном.

    Здесь просматривается еще одна сфера влияния Бреммеля: он представляет не только моду, но и форму культуры. Поэтому он пребывает в напряженных отношениях с обществом. Он олицетворяет собой форму культуры, которой должно было бы обладать, но в полной мере не обладает общество. Он, по сути, противостоит обществу.

    Как представитель классического дендизма, Бреммель никогда не был превзойден. Только для него пребывание и господство в мире моды стало исключительно содержанием жизни. Только он господствовал абсолютно.

    Все последующие денди духовного склада принадлежали миру культуры, эстетической культуры, и прежде всего – литературы. О  традициях дендизма в литературе речь пойдет в следующем разделе.



























2. Развитие дендизма в России

    История русского дендизма начинается, как ни странно, с женского имени. Отказ от румян верной сподвижницы Екатерины II Екатерины Романовны Дашковой, по мнению французского писателя Барбе д'Оревильи, был несомненным актом дендизма. Под дендизмом в этом случае понимался не выбор туалета, не способ его носить и даже не манера одеваться, а вся "манера жить". Дашкова осмеливалась появляться в обществе с практически чистым лицом, без румян и белил, в ту самую эпоху, когда дамы спешили нарумяниться, еще не встав с постели, а недостаточное количество краски на лице считалось попросту непристойным и расценивалось как вызов.

    Далее, я хотела бы представить развитие дендизма, основываясь на исследованиях в этой области таких авторов, как писатель и историк Э.С. Радзинский, а также доцент кафедры истории русской литературы МГУ им. М.В. Ломоносова Дмитрий Ивинский. Они трактуют дендизм через призму поведения А.С.Пушкина и П.Я.Чаадаева.

    По признанию Э.С.Радзинского, П.Я.Чаадаев был полномочным послом дендизма в России. Но, немного истории…

«В 1856 году в Москве произошло печальное событие, поставившее «Московские ведомости»в весьма затруднительное положение. Умер Петр Яковлевич Чаадаев, никаких чинов не имевший. Да и вообще давным – давно нигде не служивший. А как сказал его современник: «У нас в России кто не служит, тот еще не родился, а кто службу оставил, тот, считай, помер».

Но несмотря на это, не сообщить в газете о его смерти было положительно невозможно, ибо, не занимая никакой должности на Государевой службе, отставной ротмистр Петр Чаадаев занимал особое, даже исключительное место в жизни как московского, так и петербургского общества»[16].

    Как пишет Э.С.Радзинский, происходил Петр Яковлевич по матери из рода славного историка князя Щербатова. Родителей он потерял в детстве, и воспитывала его известная всей Москве причудами и богатством старая дева, княжна Анна Щербатова.

    Воспитание молодого человека, имеющего счастье (и несчастье) быть наследником большого состояния, описано неоднократно: сначала крепостная нянюшка учит младенца прекрасной русской речи, после чего извечную нашу Арину Родионовну сменяет извечный гувернер из французов – католик. Это, кстати, вызывало изумление жившего в те годы в России Жозефа де Местра.

Отмечая непримиримость русской православной церкви, ее постоянную борьбу с католицизмом, граф удивлялся полнейшему ее равнодушию к тем, кто воспитывает русских детей.

… француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил

И в Летний сад гулять водил.[17]

    Затем легкомысленного француза сменил дотошный англичанин – тоже отнюдь не принадлежавший к православию. Он научил нашего героя любить Англию, а заодно и пить грог. Ну а потом:

Острижен по последней моде,

Как dandy  лондонский одет –

И наконец увидел свет.[18]

     Галломанию, столь модную в России, начала сменять англомания. Две империи владели умами тогдашних комильфо. Первая – империя вчерашнего лейтенанта, ставшего владыкой полумира, рушившего троны и назначавшего королей.

    Но была еще одна империя, не менее могущественная, - «империя денди» во главе с ее некоронованным владыкой, англичанином Джорджем Бреммелем. Как и всякий император, лорд Бреммель тоже издавал законы – к примеру, вдруг начинал носить накрахмаленные галстуки или перчатки до локтей, и никто не смел ослушаться- все носили.

    Но дендизм – это не только искусство одеваться и счастливая диктатура элегантности. Эта манера жить. Это тот ресторан, та любовница, та дуэль, те привычки…

Прямым Онегин Чильд-Гарольдом

Вдался в задумчивую лень:

Со сна садится в ванную со льдом…[19]

   Главная гордость денди- быть не как все, поступать совершенно неожиданно, но демонстрируя при этом такт и искусство истинного денди – умение нарушать правила в пределах правил, быть эксцентричным и радостно непредсказуемым, оставаясь в рамках хорошего тона и безупречной светскости.

    П.Я.Чаадаев с начала жизни стал полномочным послом дендизма в России, и до смерти его манеры, умение одеваться и его странности (но не смешные, а напротив, те странности – таинственные, ему только присущие, непредсказуемые) будут притчей во языцех.

    Русский посол в Париже после падения Бонапарта, корсиканец-эмигрант, Поццо ди Борго говорил, что если бы он был властью в России, то непременно и часто посылал Чаадаева за границу, чтобы все могли увидеть этого русского и при этом абсолютно порядочного человека. Для Поццо ди Борго быть абсолютно порядочным – и значило быть абсолютным денди.

    Как и положено абсолютному денди, Чаадаев своими странностями озадачил до восхищения озорных сверстников. Существовали общие забавы тогдашних молодых людей – Лунина, Пушкина и прочих, почитавших непременно быть «друзьями Вакха и Венеры»[20].

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8



Реклама
В соцсетях
рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать рефераты скачать