В заключение о евреях нужно сказать, что в Крыму сохранились и другие потомки древнего еврейства, так называемые, "крымчаки" (в Симферополе, Карасубазаре и др. местах), сложившиеся из различных иудейских групп, как проживавших в Крыму в раннее средневековье, так и миргировавших сюда в эпоху Крымского ханства. По внешности, обычаям, нравам и быту крымчаки, так же , как и караимы, были близки к горным татарам, но отличались от них золотисто-рыжим цветом волос, не брили головы . Путешественники XIX в. отмечали, что в женщинах особенно проявляется «еврейский тип», они много белились, румяннились, красили ладони желто-красной краской. Говорили крымчаки на джагатайском наречии, в письме же прибегали к еврейскому шрифту. Они занимались ремеслами и, особенно, садоводством. У них были колоритные брачные церемонии. Они слыли хорошие семьянинами; отличались честностью, гостеприимством и любовью к домашнему хозяйству, которое почти всегда было в цветущем состоянии.
Община крымчаков в Карасубазаре была удалена от центров торговли и ханской власти, поэтому была довольно бедной, ее положение еще более ухудшилось после того, как получившие поддержку Росси, караимы вытеснили мх из мноих традиционных сфер экономики, а рекрутчина упала тяжелым ярмом на маленькую общину. В первые десятилетия по присоединении Крыма на запросы русского правительства управляющие делами Крыма отзывались о крымчаках, как о хорошем и желанном элементе населения, но это не избавило их от дискриминационных мер царской политики. Попытка развить крымчацкое земледелие в новой общине Рогатлыкой, около Евпатории, в сердине XIX была сорвана Крымской войной. Духовная жизнь общины была тусклой. Те не менее, в конце XIX в. ее последний известный глава – раввин Хизкиягу Медини попытался вернуть в общину талмудическую ученость, составил , за 33 года в Крыму, знаменитую на весь мир, своего рода, первую талмудическую Энциклопедию «Сдэ Хемед», которую он закончил уже в Святой Земле, где основал духовное училще в Хевроне в начале XХ века. В это же время отец недавно умершего известного крымского краеведа Льва Исааковича Кая, ставший первым крымчаком, получившим высшее образование, основал первую крымчацкую школу с преподаванием светских дисциплин. Во время ВОВ почти все крымчаки были уничтожены нацистскими зондеркомандами.
Иудеи послевоенного Крыма
Все так: зеленое море в разрезе скал и спрятанный за ними город с крепостными руинами. Туристы весело, как на рекламном ролике, скользят мимо базара к прибрежной гальке – к зонтикам и лежакам.
Крым, место пересечения разных культур и народов, сегодня напоминает пороховую бочку. C политическими и религиозными проблемами полуострова тесно переплелись этнические, главная из них – православно-исламский диалог.
Полвека назад подобных коллизий не возникало вовсе. Татары вместе с греками, болгарами, турками, поляками и другими «чуждыми элементами» были выселены в края не столь отдаленные, а оставшиеся жители старались жить тихо, не высовываясь.
О жизни послевоенного Крыма написано немало. Однако статей, проливающих свет на духовную жизнь полуострова, крайне мало. К тому же до сих пор не изучены многие архивные материалы, и прежде всего – документы уполномоченных Совета по делам религиозных культов, хранящиеся в Государственном архиве Российской Федерации. Знакомство с ними позволяет, например, сделать некоторые штрихи к картине иудейской жизни послевоенного Крыма.
Евреи Крыма по праву считались одной из самых значительных групп на полуострове. Дело было и в их численности – община объединяла 3000 человек, – и в высоком социальном статусе многих членов общества. Это врачи, учителя, юристы, директора предприятий, жены руководящих работников.
До революции в Таврической губернии проживало примерно 25000 евреев. В Симферополе находилось 4 синагоги, в Евпатории – 3. В каждом из этих городов одна принадлежала крымчакам. Имелись синагоги в Ялте, Керчи и некоторых других районах.
При советской власти последнюю синагогу в Крыму закрыли в 1938 г., а вновь открыли в 1946-м, в областном центре. Так получилось, что долгие годы она оставалась единственной на полуострове. Сюда приходили крымчаки (в Симферополе насчитывалось до 100 семейств), жители других городов и сел, отдыхающие. Ежедневно молитвенное собрание посещало человек 20-25.
Зато на праздники в синагоге яблоку негде было упасть. В 1947 г. в Йом-Кипур присутствовало больше тысячи человек. Кантор из Днепродзержинска Борис Герценштейн пел «с большим вдохновением. На женщин его пение подействовало настолько, что они с громким плачем, как бы ища в этом успокоение, продолжали молиться». На собрании «присутствовали и члены ВКП (б), из них: Зусман З. С., директор симферопольского Райпромкомбината, Гольдберг Д. Б., председатель артели “Красный прядильщик”».
«По договоренности община уплатила кантору 5000 руб. Для денежных сборов были оборудованы две копилки из коробок от пулеметных лент».
После столь вдохновенного пения уполномоченный Совета по делам религиозных культов посоветовал руководству больше не приглашать кантора. Это была только одна из его тишайших просьб. В рамках «ограничительной» политики, проводимой советской властью по отношению ко всем религиозным объединениям, он потребовал прекратить помощь бедным, не распространять пригласительные билеты на б-гослужение, не устанавливать радиорепродукторы и даже «не расширять молитвенных помещений за счет постройки в виде шалашей» (на праздник Суккот). В соответствии с общими установками Совета подходит он и к попыткам молитвенно почтить память погибших земляков.
6 августа 1946 г. была проведена панихида «по расстрелянным евреям с массовым выездом на место совершения расстрела, для этой цели были наняты 3 автомашины». Уполномоченный тут же поставил раввина в известность, «что эти действия являются нарушением». От евреев поступило два заявления. «В одном из них они ходатайствуют о разрешении установить памятник на месте расстрела. Во втором... – о разрешении совершать погребения по еврейскому обряду, для чего требуется 3 человека погребальщиков». Погребения Совет разрешил, а вот дать «добро» на социально значимую инициативу, какой являлось сооружение памятника, отказался. Памятник этот все же открыли, хотя и не скоро – 28 июня 1958 г., и он стал «боком» общине.
«Перед открытием памятника погибшим гражданам от руки фашистских палачей председатель совета синагоги Франклах и председатель ревкомиссии Мостовой из кассы синагоги пожертвовали одну тысячу рублей на строительство гроба при памятнике, чем нарушили советское законодательство. Франклах и Мостовой с регистрации сняты».
Сразу после войны численность евреев в Крыму быстро возрастала за счет реэвакуированных семей, и во многих местах появились новые религиозные общины: в Евпатории, в Джанкое, в Саках, в пос. Азовском. Вначале уполномоченный настраивал их на подачу заявлений на регистрацию. Однако Совет недвусмысленно дал понять, что этого делать не стоит, и потребовал принятия мер к прекращению их деятельности. В частности, Совет порекомендовал уполномоченному «поставить в известность финорганы на предмет обложения подоходным налогом лиц, сдающих свои квартиры под эти собрания. Опыт показывает, что налоговый пресс в этих случаях является наиболее эффективным».
Для выявления состава общины и самого факта незаконного собрания уполномоченный посоветовал представителям местной власти «проверять в определенные дни и часы правильность заполнения домовой книги, сверять с наличием проживающих в данной квартире. Этот метод в городах и поселках оправдывает себя».
Особенно остро борьба за открытие синагоги развернулась в Евпатории. Оттуда одна за другой в Симферополь и Москву ехали делегации, писались письма. Иногда горсовет разрешал верующим проведение молитвенных собраний на дому, но чаще всего отказывал. Причем для запрещения собраний власти неизменно ссылались на отсутствие подходящего помещения. Евреи пытались договориться с караимами и адвентистами, но уполномоченный помешал им сделать это. Евпаторийские евреи «ходили к пресвитеру адвентистов и к руководителю караимской общины, чтобы они свои здания предоставили для проведения молитвенного собрания. Мною категорически запрещено передавать молитвенные дома для еврейских собраний». Когда же, наконец, верующим удалось приобрести здание, последовали новые репрессии.
31 мая в праздник Швуэс новый уполномоченный вместе с секретарем горисполкома пришел на квартиру, где собрались евреи. «У домохозяйки Литвиновой Суры Иосифовны обнаружили полностью оборудованную синагогу: престол, кафедру, все необходимые для еврейской молитвы атрибуты и на 200-250 человек стульев и скамеек, часть скамеек расставлена во дворе, так как дом обнесен высокой оградой, в 2,5 метра каменной, стеной с дороги и других дворов.
В момент нашего прихода шло молитвенное собрание, на котором присутствовало 46 чел., из них женщин 28. Из слов руководителя этой нелегальной общины выяснилось, что в г. Евпатории имеется более 300 верующих евреев. Лихтинштейн заявил, что “мы на имя т. Македонова подавали заявление, письменного разрешения нет, а устное получили”. Я категорически запретил всякие дальнейшие сборы, пока община не будет зарегистрирована».
Слова о регистрации – для отвода глаз: «Для полного прекращения деятельности общины мною рекомендовано составить соответствующие акты на домохозяйку синагоги и руководителей общины, для обложения налогом».
Председатель Совета Полянский поддерживает действия уполномоченного: «Вам следует через Облисполком обязать власти города Евпатории не выпускать из поля зрения вышеупомянутую группу верующих, не допуская возобновления ею вновь своей деятельности в другом месте города».
Эпопея с открытием синагоги тянулась долгие годы. Евреи даже обратились с письмом к патриарху Алексию I с просьбой о помощи, действовали через дипломатические каналы. Но власть упорно не шла на уступки. Почему? Ответ, видимо, связан и с внешнеполитической ситуацией (отношения СССР с Израилем окончательно испортились), и с внутренней, российской. В одном из писем из центра подчеркивалось: «Город Евпатория является союзным курортом, в летний период много тысяч трудящихся приезжают на лечение по курсовкам; в числе приезжающих имеется большое количество евреев. Если открыть синагогу в г. Евпатории, то она будет иметь уже не местное значение».
Из послевоенных событий религиозной жизни в Крыму стоит, наверное, обратить внимание на необычную службу 21 декабря 1949 г. В этот день в синагоге «состоялось б-гослужение в честь 70-летия со дня рождения Великого Вождя и учителя Иосифа Виссарионовича Сталина.
В помещении синагоги (напротив кафедры) были вывешены две доски (изготовленные с разделкой под мрамор) с надписями на русском и еврейском шрифтах со следующим содержанием: “Благословение ко дню исполнения 70-летия товарища И. В. Сталина.
Тот, кто благословил наших предков Авраама, Исаака и Иакова, Он же пусть благословит, возвысит и возвеличит вождя народов, мудрого учителя трудящихся всего мира, борца за мир во всем мире Генералиссимуса тов. И. В. Сталина.
Г-сподь Б-г сохранит его на долгие, долгие годы, продлит ему жизнь на благо и счастье нашей любимой Родины и всего человечества. Аминь”. На бгослужении присутствовало около 20 мужчин».
В конце правления Сталина, как известно, подули антисемитские ветра. Их холод ощутим и в отчетах крымского уполномоченного. О событиях, связанных с «делом врачей», говорится достаточно выразительно: «После опубликования материалов об аресте группы врачей и ареста нескольких врачей по национальности евреев, среди верующих евреев началась некоторая паника. Ряд активных религиозных деятелей синагоги стали подавать заявления об освобождении их от обязанностей членов совета, председателя совета. Кроме того, резко снизилась посещаемость синагоги. До опубликования в печати об аресте группы врачей по субботам молитвенное собрание посещало от 100 до 300 человек, после опубликования от 17 до 25 чел.
7 февраля 1953 г. на молитвенном собрании раввин выступил с проповедью и призвал к спокойствию.
После опубликования сообщения Министерства Внутренних Дел СССР о реабилитации арестованных профессоров и врачей, посещаемость синагоги резко увеличилась. Например, 5 апреля на вечернем служении присутствовало до 420 человек».
В заключении хотелось бы сказать несколько слов о межрелигиозном диалоге, в центре которого находился архиепископ Симферопольский и Крымский Лука. Хирург с мировым именем, лауреат Сталинской премии, многие годы проведший в тюрьмах и ссылках за исповедание, был активным сторонником налаживания межрелигиозных связей. Лука считал, что не только православные, но и верующие других религий сообща могут противостоять духовной деградации общества. 27 апреля 1957 года, в день своего восьмидесятилетия, во время праздничного обеда он попросил стенографистку принести поздравительную телеграмму от иудеев. «Лука рассказал, что поздравления еврейская община прислала потому, что он в одной из проповедей сказал о важной миссии еврейского народа».
Староста симферопольской синагоги Франклах, которого архиепископ когда-то лечил и спас от смерти, сам приходил поздравить архипастыря в дни церковных празднеств. А когда архиепископ болел, за него даже молились в синагоге.
Борис Колымагин
