Эта жара и духота угнетают Раскольникова, ему не хватает воздуха в Петербурге, солнце слепит его. В последнем разговоре Порфирий Петрович заметит Раскольникову: «Вам… давно уже воздух переменить надо…» И еще он скажет: «Станьте солнцем, вас все и увидят. Солнцу прежде всего надо быть солнцем…»
Теперь, когда мы вспомнили, как тесно переплетены у Достоевского город и его герои, как точно он описывает нам все их состояния и настроения, погоду и место действия, попробуем пройти по этим фантастически реальным улицам романа, выйти вслед за Раскольниковым на Сенную, побродить по «канаве».
Открываем роман и читаем: «В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту».*
Комментируя некоторые места романа, можно раскрыть все буквенные обозначения. С-й переулок – это Столярный, К-н мост – Кокушкин мост, В-ий проспект – Вознесенский проспект. От Сенной площади к Екатерининскому каналу, перейдем Кокушкин мост и окажемся в Столярном переулке. В «Петербургском листке» в 1865 году о Столярном переулке находится шестнадцать домов (по восемь с каждой стороны). В этих шестнадцати домах помещается восемнадцать питейных заведений, так что желающие насладиться подкрепляющей и увеселяющей влагой, придя в Столярный переулок, не имеют никакой необходимости смотреть на вывески: входи себе в любой дом, даже на любое крыльцо, – везде найдешь вино».
В доме Алонкина, на углу Столярного и М. Мещанской, где жил Достоевский, купец Ефимов содержал питейный погреб и трактир. Федор
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 27.
* Анциферов Н. П. Непостижимый город. СПб, Лениздат, 1991, с. 240.
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 27.
- 11 -
Михайлович обычно работал ночами, когда наступала тишина. Но в этом районе и ночью было шумно. Живя с Раскольниковым на одной улице, он запишет в романе: «До него резко доносились страшные, отчаянные вопли с улицы, которые, впрочем, он каждую ночь выслушивал под своим окном, в 3-м часу». В какой же из этих 16-ти домов Достоевский поселил Раскольникова? Раскольников сообщает: «А я живу в доме Шиля, здесь в переулке, отсюда недалеко, в квартире номер четырнадцать». В Петербурге было несколько домов Шиля. В одном из них жил два года сам Достоевский (с февраля 1847 по апрель 1849 на Вознесенском пр., у Исаакиевского собора). Когда-то Шилю принадлежал и дом № 9 по Столярному переулку. В этом доме очень колоритный внутренний дворик, низкая подворотня, дверь в дворницкую с двумя ступеньками вниз, – все это очень похоже на описанный Достоевским дом Раскольникова. Но этот дом не угловой, а Достоевский, как мы помним, предпочитал угловые дома.
Условно принято считать «домом Раскольникова» дом № 5 – это угловой дом (угол Гражданской ул. и ул. Пржевальского, 19/5). В середине XIX века этот дом принадлежал одному из наследников каретного мастера Иоахима, был пятиэтажным (сейчас, после капитального ремонта, он четырехэтажный). Из подворотни нужно повернуть сразу направо, в углу будет дверь на лестницу, описанную в романе. Правда, с середины XIX века доходные дома были похожи друг на друга, похожи были одна на другую и винтообразные темные лестницы; в подворотнях, как правило, была дверь в дворницкую и т. д. Так, домом Раскольникова можно считать и дом, в котором жил и сам Достоевский.
Раскольников часто проходил через Сенную. Теперешняя Сенная выглядит совсем не так, как при Достоевском. Не уцелели дома – нынешние в основном построены после войны, в 50-е годы нашего столетия. Единственное сохранившееся здание – гауптвахта – одноэтажная постройка со стройным четырехколонным портиком. Это здание было построено в 1818 – 1820 гг. архитектором В. И. Беретти в стиле классицизма. Гауптвахта непосредственно связана с именем Достоевского: здесь в июне 1873 г. он был два дня под арестом (за нарушение принятого тогда порядка публикаций). Он не выбирал себе здания под арест, но напротив его вынужденного пристанища, как он и любил, была замечательная церковь – Успенская, или, как ее чаще называли, Спас на Сенной. Построенная по проекту В. Растрелли, эта церковь была архитектурным центром площади. В начале 1960-х годов это уникальное здание заменили станцией метро «Сенная площадь».
Сенная всегда была многолюдна, грязна, славилась низкопробными заведениями, трактирами, кабаками. Весь этот район (Сенная и прилегающие к ней улицы) считался самым злачным местом Петербурга, его «чревом». Здесь было сосредоточено множество публичных домов,
- 12 -
ночлежек, «номеров» с дурной репутацией. Сенная входила в маршруты прогулок Достоевского. «Живо интересуясь текущей действительностью», он наблюдал здесь многие сцены, творчески используя их потом в своих произведениях.
Для Раскольникова Сенная имела какую-то особенную притягательную силу. Его постоянно тянуло сюда: «Было около 9-ти часов, когда он проходил по Сенной. Все торговцы на столах, на лотках, в лавках и в лавочках запирали свои заведения или снимали и прибирали свой товар и расходились по домам, равно как и их покупатели. Около харчевен в нижних этажах, на грязных и вонючих дворах домов Сенной площади, а наиболее у распивосных, толпилось много разного и всякого сорта промышленников и лохмотников…»*
Представим себе суетящуюся толпу, бесконечные ряды, мешки, телеги, грязь, шум, толкотню. Раскольников бессмысленно оглядывает все это. И вдруг (как всегда у Достоевского – «неслучайная» случайность): «У самого К-ного переулка, на углу» он услышал разговор, из которого узнал, «что завтра, ровно в семь часов вечера, Лизавете, старухиной сестры и единственной ее сожительницы, дома не будет и что, стало быть, старуха, ровно в семь часов вечера, останется дома одна». «До его квартиры оставалось всего несколько шагов. Он вошел к себе, как приговоренный к смерти».*
Раскольников снова придет на то же место, после убийства: «По старой привычке, обыкновенным путем своих прежних прогулок, он направился прямо на Сенную… и вышел к тому углу на Сенной, где торговали мещанин и баба, разговаривавшие тогда с Лизаветой; но их теперь не было…»*
Недалеко от дома процентщицы, там, где канал огибает петлей Подьяческие улицы, у крутого поворота перекинут пешеходный цепной Львиный мост – это один из немногих сохранившихся мостов через Екатерининский канал. И чуть далее Вознесенский, перестроенный в 1957 году. Вознесенский мост часто упоминался Достоевским («Униженные и оскорбленные», «Вечный муж», «Преступление и наказание»). Пройдем на этот мост и встанем у перил, в середине моста, со стононы, которая ближе к дому Алены Ивановны. Именно здесь не один раз подолгу стоял Раскольников: «Раскольников прошел прямо на –ский мост, стал на середине, у перил, облокотился на них обоими локтями и принялся глядеть вдоль… Склонившись над водою, машинально смотрел он на последний,
* Анциферов Н. П. Непостижимый город. СПб, Лениздат, 1991, с. 244.
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 33.
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 33.
- 13 -
розовый отблеск заката… Наконец, в глазах его завертелись какие-то красные круги, дома заходили, прохожие, набережные, экипажи – все это завертелось и заплясало кругом…»*
Возможно он думал здесь о самоубийстве. Но «дикое и безобразное видение» спасло его от этого: «Он почувствовал, что кто-то встал подле него, справа, рядом; он взглянул – и увидел женщину, высокую, с платком на голове, с желтым, продолговатым, испитым лицом и с красноватыми, впавшими глазами. Она глядела на него прямо, но, очевидно, ничего не видала и никого не различала. Вдруг она облокотилась правою рукой о перила, подняла правую ногу и замахнула ее за решетку, затем левую, и бросилась в канаву. Грязная вода раздалась, поглотила на мгновение жертву, но через минуту утопленница всплыла, и ее тихо понесло вниз по течению, головой и ногами в воде, спиной поверх, со сбившеюся и вспухшей над водой, как подушка, юбкой…»*
Этот эпизод так зримо описан, что, кажется, Достоевский видел эту сцену. Справа от моста и сейчас есть спуск к каналу, вот там-то и выловили несчастную Афросиньюшку.
На обратном пути Раскольников опять останавливается на Вознесенском мосту: «Был час одинадцатый, когда он вышел на улицу. Через пять минут он стоял на мосту, с которого давеча сбросилась женщина».*
Упоминаний мостов у Достоевского вообще довольно много: «…по обыкновению своему, он, оставшись один, с двадцати шагов впал в глубокую задумчивость. Взойдя на мост, он остановился у перил и стал смотреть в воду»; «Он шел по набережной канавы, и недалеко уж оставалось ему. Но, дойдя до моста, он приостановился и вдруг повернул на мост…»*
Он люби стоять на Николаевском мосту (теперь – мост Лейтенанта Шмидта)): Раскольников «оборотился лицом к Неве, по направлению дворца. Небо было без малейшего облачка, а вода почти голубая, что на Неве так редко бывает. Купол собора, который ни с какой точки не обрисовывается лучше, как смотря на него отсюда, с моста, не доходя шагов двадцать до часовни, так и сиял, и сквозь чистый воздух можно было отчетливо разглядеть даже каждое его украшение… Когда он ходил
в университет, то обыкновенно, – чаще всего, возвращаясь домой, –
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 38.
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 38.
* Бирон В. С. Петербург Достоевского. Л., товарищество «Свеча», 1990, с. 33.
* Анциферов Н. П. Непостижимый город. СПб, Лениздат, 1991, с. 246.
- 14 -
случалось ему, может быть, раз сто, останавливаться именно на этом же месте, пристально вглядываться в эту действительно великолепную панораму…»*
Слева от Вознесенского моста раньше была Вознесенская церковь (архитектор А. Ринальди). В одном из его мучительных сновидений Раскольникову вспомнится колокольня этой церкви: «Он ни о чем не думал. Так, были какие-то мысли или обрывки мыслей, какие-то представления, без порядка и связи, лица людей, виденных им еще в детстве или встреченных где-нибудь только раз и об которых он никогда бы и не вспомнил; колокольня В-ий церкви; биллиард в одном трактире и какой-то офицер у биллиарда, запах сигар в какой-то подвальной табачной лавочке, распивочная, черная лестница, совсем темная, вся залитая помоями и засыпанная яичными скорлупами, а откуда-то доносился воскресный звон колоколов…»*
Раскольников пошел прямо к дому на канаве, где жила Соня. Дом ее был трехэтажный, старый и зеленого цвета. И дом № 63, и дом № 73 сейчас желтые, но оба имеют «срезанный угол»: «Сонина комната походила как будто на сарай, имела вид весьма неправильного четырехугольника… Стена с тремя окнами, выходившая на канаву, перерезывала комнату как-то вглубь; другой же угол был уже слишком безобразно тупой…»*
