множественности, от бесконечности к конечному.
Бог, рассматриваемый Николаем Кузанским в полном отвлечении от мира
конечных вещей как несоизмеримое с ними величайшее начало бытия, получает у
вето наименование абсолютного максимума, или абсолюта. Бог есть единое и
единственное начало: «Абсолютный максимум единственен, потому что он—все, в
нем—все, потому что он—высший предел». Он—максимум, так как он то, более
чего не может быть, но так как он не может быть и менее того, что он есть,
то он может быть поименован также и минимумом, и в нем абсолютный максимум
и минимум совпадают: «Так как абсолютный максимум непременно содержит
действительно все вещи, какие только возможны вне какай бы то ни было
противоположности, то максимум совладает с минимумом» Максимум бесконечен,
и поэтому он не только превосходит все вещи и заключает их в себе, но он
«несравненно выше их всех». В Долее поздних сочинениях Николай Кузанский
применяет для наименования бога понятия еденное» и «бытие-возможность». В
качестве «неиного» бог «есть для всего принцип бытия и познания. «Неиное»
есть наиболее полное выражение «отрицательного» определения бога, в
качестве «неиного» он не есть «ни субстанция, ни сущее, ни единое, ни что-
либо другое», «ни не-сущее, ни ничто». Именно определение бога как
«неиного» приводит к категорическому выводу отрицательного богословия, что
«бог есть все во всем и в то же время ничто из всего». Понимание «бога как
«бытия-возможности» исходит из того, что «только один бог есть то, чем он
может быть», т. е. заключает в себе всю возможность бытия и в то же время
всю полноту вечной актуализаций бытия.
Казалось бы, такое «отрицательное» определение бога имеет целью показать
несоизмеримость бога и мира, неприменимость к нему ограниченных «мирских»
определений, отделить и отдалить творца от творения. Однако именно так
трактуемый в философии Николая Кузанского бог выявляется не в его
потусторонности, трансцендентности миру, а в его неразрывном единстве с
миром. Бог, понимаемый как «все во всем», охватывающий собой все сущее как
бесконечная его причина и сущность, содержит мир в себе. Вопрос о
соотношении бога и мира Николай Кузанский решает вне ортодоксальной
креационистской концепции временного творения мира «из ничего». Он
отвергает дуалистическую трактовку мира и бога. Мир содержится в боге, бог
охватывает собой весь мир. Это позиция пантеистическая, но склоняющаяся
скорее к пантеизму мистическому: не бог отождествляется с природой, а
природа, мир заключены в боге.
Для характеристики процесса перехода от бога к миру Кузанец избегает
понятия единовременного акта творения из ничего. Не употребляет он и
неоплатонического понятия «эманации», истечения мира из бога. Применяемый
им термин позволяет раскрыть глубокий процесс перехода от бога к миру и от
мира к богу. В этом процессе происходит то, что Николай Кузанский именует
«развертыванием» из бога того, что содержится в нем в «свернутом» виде. Эти
понятия позволяли идти дальше неоплатонической эманации от высшего начала к
низшему: в новой трактовке у Кузанца исчезает свойственный
неоплатоническому эманатизму момент «нисхождения». Здесь речь идет о
«саморазвертывании» абсолюта, что ведет к более глубокому пониманию мира
как единства, к преодолению иерархических представлений о мире. Однако
божественное первоначало не находит своего исчерпывающего воплощения в мире
природы: Кузанец подчеркивает, что «никакое создание не есть в смысле акта
все то, чем оно может быть, так как творческая потенция бога не
исчерпывается в его творении». Бог есть все, но он «есть все в свернутом
виде». Созданный же богом мир, «все, что создано и будет создано,
развертывается из того, в чем оно существует в свернутом виде». Если бог
«есть все во всем», но «в свернутом виде», то это же «все», будучи
«развернуто», существуя «в развернутом виде в мирской твари»,—«есть мир».
Подобно тому, как линия есть развертывание точки, время—развертывание
мгновения («теперь»), движение—развертывание покоя, так и весь мир
предстает как развертывание собственной сущности, свернутой в боге, как
раскрытие или развитие (термин evolutio также встречается в сочинениях
Кузанца, в качестве синонима «развертывания») заключенной в боге
возможности бытия. В учении о «развертывании» заключена онтологическая
основа диалектического представления о «совпадении противоположностей» в
бытии бога и мира.
От позднейшего натуралистического пантеизма Николая Кузанского отличает
отказ признать «развернутую» в мире божественную сущность богом,
отождествить божественное и природное начало. Приведя в диалоге «О неином»
мнение одного из собеседников о том, что «Давид из Динанта и философы,
которым он следовал, весьма мало ошибались, когда именовали бога материей,
умом и природой, а видимый мир—видимым богом», он возражает на это, исходя
из мнения «богослова» (т. е. Дионисия Ареопагита), что «бог не может
мыслиться как нечто»; материя, ум и природа, будучи проявлением
(развертыванием) божественной сущности, не исчерпывают ее и нетождественны
ей.
Понимаемое как развертывание творение не может быть временным: «Поскольку
творение есть бытие бога, никто не подвергает сомнению, что оно—вечность»,
оно «не могло в самом бытии не находиться в вечности». Но в таком случае и
сам акт творения, не будучи временным, не будучи творением «из ничего»,
становится проявлением заключенной в боге необходимости, а не проявлением
божественной воли, как учила религия откровения.
Поэтому, сославшись на мнение «благочестивых авторов» о том, что бог
создал мир, «чтобы дать узреть свою доброту». Кузанец сопоставляет с этим
суждением свое положение о том, что бог создал мир «потому, что он—сама
абсолютная максимальная необходимость».
Вселенная, существующая как вечное развертывание божественного
первоначала, лишь в нем, едином максимуме, «существует в степени
максимальной и наиболее совершенной»; «во множестве», т. е. вне максимума,
она «существует лишь ограниченным образом. Но эта «ограниченностью—лишь
показатель отличия Вселенной от бога. Представление о Вселенной в философии
Николая Кузанского подвергается самому радикальному пересмотру.
Схоластической картине мира, где сотворенный во времени конечный мир
ограничен сферой неподвижных звезд И небом эмпиреев, где «перводвигатель»
отождествляется с богом христианской религии» Николай Кузанский
противопоставляет свое учение о космосе,: отвечающее его пантеистическим
представлениям о боге и мире. Если бог есть «окружность и центр, так как он
везде и нигде», то мир не имеет самостоятельного, отграниченного от бога
существования, а стало быть, и замкнутой фигуры с самостоятельной
окружностью и центром в духе томистской и аристотелево-птолемеевой
космологии. Ибо нигде в космосе «вне бога нельзя отыскать точной, равно
отстоящей от различных точек, окружности, потому что он один — бесконечное
равенство».
В результате такого уподобления природного космоса богу мир «имеет свой
центр повсюду, а окружность нигде». Мир не бесконечен, так как в таком
случае он был бы равен богу, но он не имеет и границ, «ибо если бы он имел
центр и окружность, то имел бы, таким образом, в себе свое начало и конец,
и сам был бы завершен в отношении чего-то другого». Так из принципа
зависимости мира от бога Кузанец выводит его безграничность: мир не может
быть обособлен от божественного «свернутого» начала даже в своем
пространственно-физическом существовании. «Наш мир Не бесконечен», но «все
же нельзя считать его конечным потому, что он не имеет границ, между
которыми заключен». Из этого следует важнейший для космологии вывод, что
«Земля не есть центр мира» и что «окружность его не является сферой
неподвижных звезд».
В космологии Николая Кузанского Земля лишается своего привилегированного
положения центра Вселенной: не Земля, а бог «является и центром земли, и
мех сфер, и всего того, что есть в мире». Поэтому бессмысленно приписывать
Земле неподвижность, равно как и полюсам замыкающей мир небесной сферы
фиксированных звезд: «Нельзя найти для звезд середины, равно отстоящей от
полюсов».
Было бы неверно видеть в космологических построениях Кузанца прямое
предвосхищение коперниканского гелиоцентризма. Отвергая неподвижность и
центральное положение Земли, Николай Кузанский не отдавал предпочтения
какой-либо иной схеме движения небесных тел. Но расшатывая традиционное
представление о мире, он открыл путь к десакрализации космологии» не говоря
уже о данной—Птолемеевой—космологической схеме. Тем самым геоцентризм
лишался своего теологического оправдания.
В то же время космология Николая Кузанского не просто умозрительная
концепция, оторванная от астрономических исследований и наблюдений.
Известен интерес философа-кардинала к улучшению астрономических таблиц,
уточнению данных о движении светил, его планы внесения существенных
поправок в не в меру отставший к тому времени Юлианский календарь.
Космология Кузанца имела как философское, так и научное обоснование. Им был
выдвинут ряд плодотворных идей, в частности о движении Земли, о том, что
небесные тела движутся не по правильным окружностям (как известно, вплоть
до открытий Кеплера представление о правильных окружностях лежало в основе
всех астрономических теорий). Космология Кузанца вела к признаний
материального единства земной и «небесной» субстанции: и Земля, и другие
