небесные тела признавались одинаково «благородными».
Разрушая старое и религиозное, и свойственное древним неоплатоникам —
иерархическое представление о мире, Кузанец видит в космосе не
«нисхождение», не «опускание» божества до низшей материальной ступени
бытия, а проявление безграничного божественного могущества. Поэтому мир
рассматривается им в качестве прекраснейшего божественного творения: «...по
красоте и стройности вещей, которые мы лицезреем, искусство и превосходство
бога поражают нас». Мир прекрасен, и «даже тленность» всего земного «не
есть действительное доказательство» недостатка благородства. Это последнее
положение особенно важно: временное и тленное, оказавшись результатом
«развертывания» вечного первоначала, получает свое оправдание. Красота
мира, проявляющаяся в «универсальной связи» всего сущего, выявляет
внутреннюю стройность творения. Бог, говорит Кузанец, «пользовался при
сотворении мира арифметикой, геометрией, музыкой и астрономией, всеми
искусствами, которые мы также применяем, когда исследуем соотношение вещей,
элементов и движений».
Гармония мира находит свое выражение и в человеке—величайшем из
божественных творений, в существе, которому суждено познать бога и
созданный им прекрасный мир. Антропология и гносеология Николая Кузанского
теснейшим образом связаны с его пантеистической онтологией и космологией.
Человеческая природа рассматривается Кузанцем в качестве высшего и
наиболее значительного божественного творения: она «помещена над всеми
творениями бога». Как будто бы поставленный на определенной ступени
иерархии («лишь немного пониже ангелов», добавляет к вышеприведенным словам
автор «Ученого незнания») человек оказывается обожествленным и уже потому
внеиерархическим существом: природа его «заключает в себе умственную и
чувственную природу и стягивает в себе всю Вселенную: она есть микрокосм,
малый мир, как называли ее с полным основанием древние». Это старинное
представление о человеке, отражающем в себе образ мира, не есть открытие
или нововведение Николая Кузанского. Суть дела, однако, не в термине
«микрокосм» и даже не в самой этой идее. Главное, каков тот мир, который
отражен в человеке, а мы знаем, что «большой мир», космос Николая
Кузанского в его свойствах и в его отношении с богом—иной, новый мир по
сравнению с космосом античной и средневековой философии.
Характерное для~ всего сущего «совпадение противоположностей» находит
свое выражение и в человеческой природе. Соотношение «свернутого» в боге
максимума и «развернутой» в космосе ограниченной бесконечности отражается и
в «малом мире» человеческой природы. «Она такова,—читаем мы в «Ученом
незнании»,—что, будучи возведена в соединение с максимальностью, становится
полнотой всех всеобщих и отдельных совершенств таким образом, что в
человечестве все возведено в высшую степень».
Но эта «полнота совершенства» есть не что иное, как божественность. Она
может быть свойственна лишь человеческой природе в целом, а не отдельному
человеку. В отдельном человеке («в том или этом») человеческая сущность
находится «только ограниченно». Человек, поднявшийся до «соединения с
максимальностью», «был бы человеком так же, как и богом, и богом так же,
как человеком...», он может мыслиться только в качестве богочеловека. В нем
«всеобщее ограниченное бытие всех творений» оказалось бы соединено с
«абсолютным бытием всей Вселенной». Подобное соединение божественной и
человеческой природы возможно лишь в «сыне Божием», богочеловеке—Христе.
Так учение Николая Кузанского о человеке сливается с его христологией.
Несмотря на несомненное влияние средневековых мистиков (часто
представляющих еретическую оппозицию католической ортодоксии), завершающие
трактат «Об ученом незнании» христологические рассуждения Кузанца никак
нельзя рассматривать в качестве вольной или невольной дани средневековой
схоластике, мистицизму или даже его кардинальскому сану. Христология
Николая Кузанского неразрывно связана с его учением о «свертывании и
развертывании» божественного начала, о совпадении
противоположностей—бесконечного максимума и конечной природы—с
пантеистическими тенденциями его философии.
Совершенная, абсолютная человеческая природа Христа есть «свертывание»
человеческой природы, подобно тому как космос в «свернутом» виде содержится
в боге. Традиционное христианское учение о божественном триединстве
перерабатывается Николаем Кузанским в глубоко диалектическое учение о боге,
мире и человеке.
Если Христос рассматривается как высшее и наиболее полное совершенство
«человеческой природы», то и человек есть бог, но бог не в абсолютном
смысле, а «развертывание» и тем самым «ограничение» божественного
начала—подобно тому как космос есть «ограниченный максимум». «Целовек есть
бог, но йе абсолютным образом, ибо он человек,— писая Николай Кузаиский в
трактате "0 предположениях".—Следовательно, он человеческий бог», он
«содержит в себе Вселенную человечески ограниченным способом».
Эти оговорки имеют существенное значение. Они отличают философию Николая
Кузанского от еретических мистических учений позднего средневековья, ведших
к само отождествлению человека с богом—причем данного, конкретного
человека, сливающегося с богом и в себе ощущающего бога в порыве
мистического экстаза. Дело тут не в страхе, из-за которого Кузанец
отталкивался от еретических крайностей средневековых мистиков, хотя,
конечно, было бы странно ожидать от кардинала римско-католической церкви
приверженности взглядам, .ведшим к водному отрицанию необходимости церкви
как посредника между богом и людьми. Учение мистиков противоречило всем
общефилософским предпосылкам его мировоззрения, согласно которым конечное
не может заключать в себе полноту бесконечного начала.
Кроме того, не в мистическом пассивном созерцании видит Николай Кузанский
путь к «обожествлению» человека, а в творческой деятельности разума.
Уподобление человека богу осуществимо на путях познания мира. Возможность
познания заложена в самой природе человеческого разума. «Благородное
подобие бога», человеческий ум именно в своей познавательной деятельности
осуществляет свое предназначение. Подобие это заключается в том, что
человек есть «творец логического бытия и искусственных форм». Если бог
«развертывает» из себя мир, то человеческий разум развертывает из себя
«предметы рассудка». Это однако, не означает, что, по Николаю Кузанскому, в
человеческом разуме уже заключены заранее готовые понятия, что звание
предшествует ощущению внешнего мира. «Развертывание» не есть и субъективное
«творение» понятий, речь идет о прирожденной человеку—по самой человеческой
природе — способности суждения. Осуществить эту способность, «развернуть»
ее человек может только при соприкосновения с миром природы - этой
божественной книги, в которой бог раскрыл себя человеческому
Ум человека, единый по своей природе, обладает способностями, низшей из
которых является ощущение, соединенное с воображением. «Виртуально ум
состоит из способности мышления, рассуждения, воображения и ощущения, так
что сам он в качестве целого называется способностью мышления, способностью
воображения и способностью ощущения». Способности эти принадлежат единому
по своей природе уму или духу. Начало процесса познания невозможно без
чувственного возбуждения. На основе ощущений с помощью рассудка разум
составляет себе понятие о вещах. Воздействие вещей на ум человека через
ощущения возможно благодаря наличию в человеческом организме некоего
жизненного «духа» —телесной субстанции, связывающей, по представлениям
средневековой медицины и физиологии, ощущения с разумной способностью
человека. Воображение служит посредствующей ступенью между ощущением и
рассудком. Рассудок есть проявление активной способности человеческого
разума. Будучи тесно связан с телом как орудием познания, рассудок
осмысляет полученные ощущением внешние впечатления и позволяет, путем их
логического различения и сопоставления, прийти к более глубокому пониманию
сути вещей. Однако и рассуждение не способно дать полноты знания. К
постижению истины ведет высшая разумная способность человека—его разум,
способный к интуитивному постижению. Он возвышается над рассудочной
деятельностью. Если рассудок не может идти выше и дальше знания конечного
мира вещей, то функция разума—высшее знание сущности вещей и явлений,
познание бесконечности. Рассудочное знание не может постичь бесконечной
сущности мира, оно не может постичь совпадения противоположностей в
«свернутой» природе максимума.
Онтологическому учению Кузанца о боге и космосе и их диалектической связи
соответствует в его гносеологии представление о предмете познания.
«Существует лишь один объект для духовного видения и чувственного
зрения,—утверждает Кузанец,—первое видит то, как он существует в себе,
второе — как он познается посредством знаков. Единый объект есть Сама
Возможность». Итак, единый и единственный объект познания — пантеистически
понятый и истолкованный бог, трактованный в неразрывном единстве с
чувственно воспринимаемым миром природы. Чувственная познавательная
способность направлена на «некий чувственный предмет», но это—«тот же
объект», но познаваемый «только тем способом, которым он становится
известным чувству посредством видимых знаков». Эти рассуждения Николая
Кузанского содержат постановку проблемы соотношения сущности и явления.
