Категория числа существительных имеется как в английском, так и в русском
языках. Однако употребление существительных в единственном и множественном
числе наблюдаются довольно значительные расхождения как в отношении
исчисляемых, так и неисчисляемых существительных. Данный факт приводит к
грамматическим трансформациям при переводе, в частности – замены
множественного числа английского существительного единственным числом
русского, и наоборот.
Существует немало случаев, когда форме единственного числа в русском
соответствует форма множественного числа в английском языке, сравним: овес
– oats , лук – onions , картофель – potatoes , окраина (города) –
outskirts и др.; и наоборот, русской форме множественного числа нередко
соответствует английская форма единственного числа, например: деньги –
money , чернила –ink , новости – news , сведения – information и др.
Отсюда необходимость замены форм числа [Бархударов Л.С., с.144]. Например:
…Вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили… (А.Чехов. Вишневый
сад).
They used to dry the cherries and soak’em and pickle’em and make jam
of’em…
Исчисляемые существительные имеют формы единственного и множественного
числа в обоих языках, которые совпадают, тем не менее, в ряде случаев их
употребление бывает различно. Так, например, в английском языке
существительные, обозначающие части тела (eye, lip, ear, cheek, hand, foot
и др.) иногда употребляются в единственном числе для большей
выразительности. Такое употребление вызвано стилистическими соображениями.
Например: “Her cheek blanched”. Глагол “to blanch” выражает бульшую
интенсивность заключенного в нем понятия по сравнению с глаголом “to pale”.
Кроме того, он имеет известную стилистическую окраску, являясь словом
высоколитературным. В приведенном выше примере наблюдается некоторое
стилистическое соответствие: глагол “to blanch”, более выразительный, чем
“to pale”, как бы требует употребления существительного “cheek” в
единственном числе, что является менее обычным. И наоборот, существительное
“cheek”, употребленное в единственном числе, требует выбора
соответствующего глагола. Такое явление можно было бы назвать
«стилистическим согласованием» (термин Т.Р.Левицкой, см. Левицкая Т.Р.,
Фитерман А.М., 1973, с.43). Например:
Young Jolion’s eye twinkled. (J.Galsworthy)
В глазах молодого Джолиона вспыхнул огонек.
Your lip is trembling.
У вас дрожат губы.
Аналогичное явление наблюдается, когда лексическое значение словоформы в
единственном числе имеет обобщающий характер. Например:
We got the doctor to forbid to read the paper when the war broke out.
(J.Galsworthy)
А когда началась война, мы попросили доктора запретить ему читать
газеты.
Таким образом, при переводе определенных словоформ в единственном или
множественном числе переводчик вынужден прибегать к такому виду
морфологической трансформации как замена формы слова.
2. 3. Грамматический род.
В английском языке, как известно, понятие «род» носит весьма условный
характер. Практически о роде в данном языке говорят только в связи с
указанием на естественный биологический пол. В русском же языке, обладающем
развитой системой рода, указание на род объекта обязательно, что и
определяет грамматическую трансформацию – замену формы слова – при переводе
с английского языка на русский.
В большинстве случаев при переводе переводчик руководствуется нормой
родного языка, его традициям, согласно которым одни животные, растения,
птицы оказываются женского рода (кошка, собака, сова, береза и т.д.), а
другие – мужского (слон, соловей, дуб, воробей и т.д.) и легко меняет один
род на другой. Например:
“Why is he weeping?” asked a little green Lizard, as he ran past him
with his tail in the air. (O.Wilde, “The Nightingale and the Rose”).
“О чем он плачет?” – спросила маленькая зеленая ящерица, которая
проползала мимо него, помахивая хвостиком.
Но есть случаи, когда такие замены влекут ощутимые потери смысла.
Расхождение в роде может оказаться серьезным препятствием, когда
«соотнесенность с определенным биологическим полом и, следовательно, с
присущими ему характерными чертами составляет важный элемент художественной
структуры текста оригинала. Чаще всего это бывает при персонификации»
[Иванов А.О., с.99 – 100]. Например, в сказке О.Уальда «Счастливый принц»
ласточка, как и все звери и птицы в английском языке, - мужского рода, и
автор, говоря о ней, употребляет местоимение he – он:
One night there flew over the city a little Swallow. His friend had gone
a way to Egypt six weeks before, but he had stayed behind for he was in
love with the most beautiful Reed.
Тростник, или вернее тростинка, в которую влюблена ласточка, напротив,
женского рода:
He had met her in the spring as he was flying down the river after a big
yellow moth, and he had been so attracted by her slender waist that he
had stopped to talk to her.
И это противопоставление развивается и углубляется автором. В оригинале
Swallow явно служит воплощением мужского начала. Ей (ему) свойственны чисто
мужские черты: как настоящий мужчина, он, влюбившись, тут же признается в
любви:
“Shall I love you?” – said the Swallow, who liked to come to the point
at once…
Мужественно оставшись на почти верную гибель, которую сулит приход
осенних холодов, он (что опять-таки свойственно больше мужчинам) через
некоторое время, не встретив взаимности, разочаровывается в своей
возлюбленной:
After they had gone he felt lonely, and began to tire of his lady-love.
“She has no conversation. And I’m afraid that she is a coquette, for she
is always flirting with the wind”.
Таким образом, в оригинале мы видим явное противопоставление мужского и
женского начал, каждое из которых получает определенную оценку автора. Но
при переводе даже такого мастера, как Чуйковский, все это исчезло, так как
переводчик выбрал в качестве соответствий “ласточку” и “тростник”, что
полностью перестраивает систему «мужское начало» – «женское начало» в
структуре художественного произведения.
Как же поступить переводчику в подобных случаях? А.О.Иванов предлагает
использовать два основных способа для преодоления подобных расхождений в
роде.
Способ I заключается во избежание употребления местоимений того или иного
рода (т.е. перед нами такой способ грамматической трансформации, как
опущение), например:
…for Love is wiser than Philosophy, though he is wise, and mighter that
Power, though he is mighty. (O.Wilde)
Как ни мудра Философия, в Любви больше мудрости, чем в Философии, – и
как ни могущественна Власть, Любовь сильнее любой Власти.
Способ II: замена формы слова – эквивалента переводного языка на аналог
нужного рода, например:
“Order! Order!” cried a Cracker. He was something of a politician, and
had always taken part in the local elections, so he knew the proper
Parliamentary expressions to use. (O.Wilde)
Словарь дает для слова “cracker” значение “шутиха”, которая в русском
языке относится к женскому роду. Однако занятие практикой в те времена было
чисто мужской прерогативой, и поэтому “шутиха” не подходит. Переводчица
Т.Озерская довольно удачно заменяет ее на “бенгальский огонь”:
“Внимание! Внимание!” – закричал Бенгальский Огонь. Он увлекся
политикой, всегда принимал участия в местных выборах и поэтому очень
умело пользовался всеми парламентскими выражениями.
Аналогично и в переводе сказки «Счастливый принц» следовало бы заменить
ласточку, скажем, на стрижа, а камыш на тростинку. Тем более, что ласточки
и стрижи относятся к одному виду и сходны как по образу жизни, так и по
внешнему виду. И тогда все стало бы на свои места.
Однако на практике можно столкнуться со случаями, когда ни тот, ни другой
способ не могут быть применены, и переводчику приходится мириться с
потерями. Бывает это тогда, когда за словом оригинала и его иноязычным
соответствием стоят свои, привычные для каждого из двух языков образы,
резко отличающиеся по всему набору признаков, включая и родовой. Английское
“death” означает “смерть”. Но если для англичан death ассоциируется с
существом мужского пола, то русским смерть видится
Костлявой старухой с косой в руке. Обменяться представлениями потому и
трудно, что они традиционны в обоих языках. Например:
“Juidman, – go’he, – put up your wittle,
I’m no design’d to try its mettle;
But if I did – I wad be kittle
To be misleared –
I wad no mind it, no that spittle
Out of my beard”. (R.Burns. Death and Dr.Horbook)
“Смерть отвечала мне: – Сынок,
Ты спрячь подальше свой клинок,
Подумай сам, какой в нем прок?
Его удары
Страшны не больше, чем плевок,
Для Смерти старой!”
Нельзя не заметить, что образ смерти претерпел некоторую трансформацию.
Потеряв бороду и другие атрибуты, присущие ей в оригинале, смерть несколько
«обрусела», превратившись в привычную нам костлявую старуху с косой. Таким
образом, при отражении в переводе категории рода следует учитывать не
только грамматические особенности языка оригинала, но и вопросы
менталитета, национального мышления носителей языка.
2. 4. Замена частей речи.
Замена части речи является самым распространенным видом морфологической
трансформации. Подобные замены обычно вызваны «различным употреблением слов
и различными нормами сочетаемости в английском и русском языках, а в
