первобытнообщинного строя и, по существу, снова вернулось к той исходной
черте, с которой когда-то (в XVII столетии) начиналось становление
микенской цивилизации.
III. КУЛЬТУРА АРХАИЧЕСКОГО ПЕРИОДА[1] (VIII-VI вв.)
ПИСЬМЕННОСТЬ
Одним из наиболее важных факторов греческой культуры VIII-VI вв. по праву
считается новая система письменности. Алфавитное письмо, отчасти
заимствованное у финикийцев, было удобнее древнего слогового письма
микенской эпохи: оно состояло всего из 24 знаков, каждый из которых имел
твердо установленное фонетическое значение. Если в микенском обществе, как
и в других однотипных обществах эпохи бронзы, искусство письма было
доступно лишь немногим посвященным, входившим в замкнутую касту писцов-
профессионалов, то теперь оно становится общим достоянием всех граждан
полиса,
поскольку каждый из них мог овладеть навыками письма и чтения. В отличие от
слогового письма, которое использовалось главным образом для ведения
счетных записей и, возможно, в какой-то степени для составления религиозных
текстов, новая система письменности представляла собой поистине
универсальное средство передачи информации, которое с одинаковым успехом
могло применяться и в деловой переписке, и для записи лирических стихов или
философских афоризмов. Все это обусловило быстрый рост грамотности среди
населения греческих полисов, о чем свидетельствуют многочисленные надписи
на камне, металле, керамике, число которых все более увеличивается по мере
приближения к концу архаического периода. Древнейшие из них, например
широко известная теперь эпиграмма на так называемом кубке Нестора с о.
Питекусса, датируется третьей четвертью VIII в., что позволяет отнести
заимствование греками знаков финикийского алфавита либо к первой половине
того же VIII в., либо даже к концу предшествующего IX столетия.
Практически в это же время (вторая половина VIII в.) были созданы и,
скорее всего, тогда же записаны такие выдающиеся образцы монументального
героического эпоса, как "Илиада" и "Одиссея", с которых начинается история
греческой литературы.
ПОЭЗИЯ
Греческая поэзия послегомеровского времени (VII-VI вв.) отличается
чрезвычайным тематическим богатством и многообразием форм и жанров. Из
более поздних форм эпоса известны два основных его варианта: эпос
героический, представленный так называемыми поэмами "Цикла", и эпос
дидактический, представленный двумя поэмами Гесиода: "Труды и дни" и
"Теогония".
Получает широкое распространение и вскоре становится ведущим литературным
направлением эпохи лирическая
поэзия, в свою очередь подразделяющаяся на несколько основных жанров:
элегию, ямб, монодическую, т.е. предназначенную для сольного исполнения, и
хоровую лирику, или мелику.
Важнейшей отличительной особенностью греческой поэзии архаического
периода во всех основных ее видах и жанрах следует признать ее ярко
выраженную гуманистическую окрашенность. Пристальное внимание поэта к
конкретной человеческой личности, к ее внутреннему миру, индивидуальным
психическим особенностям достаточно ярко ощущается уже в гомеровских
поэмах. "Гомер открыл новый мир - самого Человека. Это и есть то, что
делает его "Илиаду" и "Одиссею" ktema eis aei, произведением навеки, вечной
ценностью" [N.5].
Грандиозная концентрация героических сказаний в "Илиаде" и "Одиссее"
стала основой для дальнейшего эпического творчества. В течение VII и первой
половине VI вв. возник ряд поэм, составленных в стиле гомеровского эпоса и
рассчитанных на то, чтобы сомкнуться с "Иллиадой" и "Одиссеей" и, вместе
сними, образовать единую связную летопись мифологического предания, так
называемый эпический "кикл" (цикл, круг). Античная традиция приписывала
многие из этих поэм "Гомеру" и этим подчеркивала их сюжетную и
стилистическую связь с гомеровским эпосом.[N.4, c.68]
Для греческой поэзии послегомеровского времени характерен резкий перенос
центра тяжести поэтического повествования на личность самого поэта. Эта
тенденция ясно ощущается уже в творчестве Гесиода, особенно в его поэме
"Труды и дни".
Необычайно сложный, богатый и красочный мир человеческих чувств, мыслей и
переживаний раскрывается перед нами в произведениях следующего за Гесиодом
поколения греческих поэтов, работавших в различных жанрах лирики. Чувства
любви и ненависти, печали и радости, глубокого отчаяния и бодрой
уверенности в
будущем, выраженные с предельной, неслыханной до того времени
откровенностью и прямотой, составляют основное содержание дошедших до нас
от этих поэтов стихотворных фрагментов, к сожалению не столь уж
многочисленных и в большинстве своем очень кратких (нередко всего две-три
строки).
В наиболее откровенной, можно сказать, нарочито подчеркнутой форме
индивидуалистические веяния эпохи воплотились в творчестве такого
замечательного поэта-лирика, как Архилох. Как бы ни понимать его стихи,
ясно одно: индивид, сбросивший тесные узы древней родовой морали, здесь
явно противопоставляет себя коллективу как самодовлеющая свободная
личность, не подвластная ничьим мнениям и никаким законам.
Настроения такого рода должны были восприниматься как социально опасные и
вызывать протест как в среде ревнителей старых аристократических порядков,
так и среди поборников новой полисной идеологии, призывавших сограждан к
умеренности, благоразумию, действенной любви к отечеству и повиновению
законам. Прямым ответом на стихи Архилоха звучат исполненные суровой
решимости строки из "воинственных элегий" спартанского поэта Тиртея:
Славное дело - в передних рядах со врагами сражаясь,
Храброму мужу в бою смерть за отчизну принять.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . .
Гордостью будет служить и для города и для народа
Тот, кто, шагнув широко, в первый продвинется ряд,
И преисполнен упорства, забудет о бегстве позорном,
Жизни своей не щадя и многомощной души.
(фр. 9. Пер. В.В. Латышева).
Если Тиртей делает в своих стихах главный упор на чувство
самопожертвования, готовность воина и гражданина умереть за отечество
(призыв, звучащий весьма актуально в таком государстве, как Спарта, которая
в VII-VI вв. вела почти непрерывные войны со своими соседями), то другой
выдающийся мастер элегического
жанра и вместе с тем прославленный государственный деятель - Солон ставит
на первое место среди всех гражданских добродетелей чувство меры, или
умение во всем соблюдать "золотую середину". В его понимании только
умеренность и благоразумие способны удержать граждан от алчности и
пресыщения богатством, предотвратить порождаемые ими междоусобные распри и
установить в государстве "благозаконие" (евномию).
В то время как одни греческие поэты стремились постичь в своих стихах
сложный внутренний мир человека и найти оптимальный вариант его
взаимоотношений с гражданским коллективом полиса, другие не менее
настойчиво пытались проникнуть в устройство окружающей человека вселенной и
решить загадку ее происхождения. Одним из таких поэтов-мыслителей был
известный нам Гесиод, который в своей поэме "Теогония", или "Происхождение
богов", попробовал представить существующий миропорядок в его, так сказать,
историческом развитии от мрачного и безликого первородного Хаоса к светлому
и гармоничному миру возглавляемых Зевсом богов-олимпийцев.
РЕЛИГИЯ И ФИЛОСОФИЯ
В эпоху Великой колонизации традиционная греческая религия не отвечала
духовным запросам современников еще и потому, что в ней трудно было найти
ответ на вопрос о том, что ждет человека в его будущей жизни и существует
ли она вообще. На свой лад этот мучительный вопрос пытались решить
представители двух тесно связанных между собой религиозно-философских
учений - орфиков и пифагорейцев. Как те, так и другие оценивали земную
жизнь человека как сплошную цепь страданий, ниспосланных людям богами за их
грехи. Вместе с тем и орфики, и пифагорейцы верили в бессмертие души,
которая, пройдя длинный ряд перевоплощений, вселяясь в
тела других людей и даже животных, способна очиститься от всей земной
скверны и достичь вечного блаженства. Мысль о том, что тело есть всего лишь
временная "темница" или даже "могила" бессмертной души, оказавшая огромное
влияние на многих более поздних приверженцев философского идеализма и
мистицизма, начиная от Платона и кончая основоположниками христианского
вероучения, впервые возникла именно в лоне орфико-пифагорейской доктрины. В
отличие от орфиков, более близких к широким народным массам и положивших в
основу своего учения лишь несколько переосмысленный и обновленный миф о
умирающем и воскрешающем божестве живой природы Дионисе-Загрее, пифагорейцы
представляли собой замкнутую аристократическую секту, враждебную
демократии. Их мистическое учение носило гораздо более рафинированный
характер, претендуя на возвышенную интеллектуальность. Не случайно, и сам
Пифагор (автор знаменитой теоремы, которая до сих пор носит его имя), и его
ближайшие ученики и последователи были увлечены математическими
вычислениями, отдавая при этом щедрую дань мистическому истолкованию чисел
и их сочетаний.
И орфики, и пифагорейцы пытались исправить и очистить традиционные
верования греков, заменив их более утонченной, духовно наполненной формой
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
