выкинуто большое количество дешевой надельной \"крестьянской\" земли, а
во-вторых, тем, что с окончанием революции помещики резко сократили
продажу своих земель. Оказалось, что подавление революции в конце концов
не пошло на пользу созданию хуторов и отрубов на банковских землях, а
реализация проекта Гурко сильно подрезала это дело. Оно заняло видное, но
все же второстепенное место в аграрной политике правительства. Между тем
именно это направление политики было наиболее близко Столыпину.
Вопрос о том, как распределялись покупки банковских хуторов и отрубов
среди различных слоев крестьянства, исследован недостаточно. По некоторым
прикидкам, богатая верхушка среди покупателей составляла всего 5-6 %.
Остальные принадлежали к среднему крестьянству и бедноте. Ее попытки
закрепиться на землях банка объяснялись довольно просто. Многие помещичьи
земли, из года в год сдававшиеся в аренду одним и тем же обществам, стали
как бы частью их надела. Продажа их Крестьянскому банку ударила в первую
очередь по малоземельным хозяевам. Между тем банк давал ссуду в размере до
90-95 % стоимости участка. Продажа укрепленного надела обычно позволяла
уплатить первый взнос. Некоторые земства оказывали помощь по обзаведению
на хуторах., Все это толкало бедноту на банковские земли, а банк, имея
убытки от содержания купленных земель на своем балансе, не был разборчив в
выборе клиентов.
Ступив на банковскую землю, крестьянин как бы восстанавливал для себя те
изнурительные и бесконечные выкупные платежи, которые под давлением
революции правительство отменило с 1 января 1907 г. Вскоре появились
недоимки по банковским выплатам. Как и прежде, власти вынуждены были
прибегать к рассрочкам и пересрочкам. Но появилось и нечто такое, чего
крестьянин раньше не знал: продажа с молотка всего хозяйства. С 1908 по
1914 г. таким путем было продано 11,4 тыс. участков. Это, по-видимому,
было прежде всею мерой устрашения. И основная часть бедноты, надо думать,
осталась на своих хуторах и отрубах. Для нее, однако, продолжалась та же
жизнь (\"перебиться\", \"продержаться\", \"дотянуть\") , какую она вела в
общине.
Впрочем, это не исключает того, что на банковских землях появились и
достаточно крепкие фермерские хозяйства. С этой точки зрения
землеустройство на банковских землях было перспективнее, чем на надельных.
Однако, как уже творилось, таких хозяйств изначально было немного.
Наладив деятельность Крестьянского банка, правительство вплотную занялось
реализацией указа 9 ноября 1906 г. На места заспешили министерские
ревизоры, потребовавшие от губернских и уездных чиновников, чтобы все их
силы сосредоточились на проведении аграрной реформы. Земские начальники,
уличенные в нерадивости, увольнялись в отставку. Это резко подхлестнуло
активность тех, кто оставался на службе. Явившись в то или иное село и
собрав сход, они первым делом спрашивали: \"Почему не укрепляетесь? Кто вас
смущает? \" Печать была переполнена сообщениями о произволе администрации.
Аресты сельских старост и отдельных крестьян, запрещение высказываться на
сходах против указа, вызов стражников и содержание их за счет общества -
таков перечень средств, наиболее широко применявшихся властями.
Практиковалась и административная высылка особо активных противников
реформы из числа крестьян. Сведения о таких высылках можно найти и в
литературе, и в архивах. К сожалению, общее число крестьян, высланных за
агитацию против реформы, до сих пор не подсчитано.
Некоторые из соответствующих дел доходили до МВД, и вряд ли Столыпин о том
не знал. Это не помешало ему 15 марта 1910 г. заявить в Государственном
совете: \"Не вводя, силою закона, никакою принуждения к выходу из общины,
правительство считает совершенно недопустимым установление какого-либо
принуждения, какого-либо насилия, какого-либо гнета чужой воли над
свободной волей крестьянства в еле устройства его судьбы, распоряжения его
надельною землею\".
Психология государственных деятелей, говорящих одно и делающих другое, -
явление поистине загадочное. По-видимому, редко кто из них в такие моменты
сознательно лжет и лицемерит. Благие намерения провозглашаются чаще всего
вполне искренне. Тот же Столыпин, как мы помним, изначально вовсе не хотел
насильственного разрушения общины. Другое дело, что не они, выступающие с
высоких трибун, составляют множество тех бумаг, в которые и выливается
реальная политика. Они их только подписывают, не всегда успев даже, бегло
просмотреть, не запомнив и, конечно же, не имея представления, какова
статистика тех или иных распоряжений. Если при подписании какого-либо
документа возникнет сомнение, то докладывающий его чиновник (человек,
несомненно, толковый и дельный, показавший свою преданностью тут же все
объяснит или предпримет какой-либо маневр. В крайнем случае - обидится
(это на начальство тоже иногда действует) . После недолгих колебаний
документ будет подписан.
Года за три до речи в Государственном совете, 9 декабря 1906 г., за
подписью Столыпина был разослан циркуляр МВД, в котором устанавливалось
следующее правило: домохозяин, подавший заявление о выходе из общины после
принятия на сходе приговора об очередном переделе, но до утверждения ею
уездным съездом, укрепляет свой надел в прежнем размере. Фактически это
равнялось запрещению общих переделов, ибо всякий, теряющий часть надела,
мог подать заявление о выходе, удержать за собой весь надел и расстроить
передел. И правительству было известно, что многие крестьяне держатся за
общину только потому, что она периодически переделяет землю. В те времена
для крестьянства это было то, что сейчас называется социальной гарантией:
каждый крестьянский юноша, как бы ни сложилась ею судьба, мог рассчитывать
на свою долю в земельном наделе родной деревни. Циркуляр МВД, изданный
всею лишь через месяц после указа 9 ноября 1906 г., наносил еще один,
очень точно рассчитанный удар по общине.
Местные власти широко использовали циркуляр 9 декабря 1906 г., и дело
вскоре дошло до Сената. 5 декабря 1907 г., разбирая одну из жалоб, И
департамент Сената поставил правительству на вид, что указ 9 ноября \"был
издан с целью облегчения отдельным крестьянам выхода из общины, а не
лишения сельскою общества фактической возможности производить общие
переделы мирской земли\". МВД вынуждено было отступить, и в том же месяце
на места была отправлена телеграмма об отмене циркуляра. Многие члены
Государственною совета, внимавшие Столыпину, надо думать, были
осведомлены, что в течение целою года действовал циркуляр, позднее
признанный незаконным.
Но самое удивительное было то, что в той же речи Столыпин поддержал
предложение объявить перешедшими к подворному владению общины, длительное
время не совершавшие общих переделов. Он лишь уточнил: пусть таковыми
считаются те общины, которые не переделялись после наделения их землей по
реформе 1861 г. Эта норма была закреплена в законе 14 июня 1910 г.,
заменившем собою указ 9 ноября 1906 г., и впоследствии стала для многих
общин источником новых насилий. Они выносили решение о переходе всем
\"миром\" к многопольным севооборотам - им запрещали. Они пытались заменить
свои вконец измельчившиеся и запутавшиеся полосы на широкие - им тоже
запрещали. Был и такой случай. Казенные землемеры разделили два селения,
имевших общий надел (сросшихся \"сиамских близнецов\") . После этого власти,
признав оба селения подворными, запрещают им общий передел, и мужикам
приходится пахать на нелепых клочках и обрывках полос, образовавшихся
после разделения.
Многообразное и неустанное, законное и незаконное давление центральных и
местных властей на общину с целью выталкивания из нее крестьян началось
сразу же после указа 9 ноября 1906 г. Столыпин, отрицавший такое давление,
выглядит в невыгодном свете. Возможно, он что-то не знал или не помнил и
вообще недостаточно трезво представлял политику собственного министерства.
Но не надо забывать, что главнейшая обязанность руководителя такого ранга
- не подписывание бумаг, а подбор кадров. Каковы люди - таковы и бумаги.
Столыпин не освежил МВД. Гурко был удален, но \"дух Гурко\" в министерстве
остался. На словах как бы отдавая дань прежним своим взглядам, Столыпин и
сам вскоре стал проникаться этим духом. Институты сильнее людей. Хотя,
справедливости ради, надо сказать, что после Столыпина, в 1912-1914 гг.,
давление на общину еще более усилилось.
Третьеиюньский государственный переворот коренным образом изменил
обстановку в стране. Крестьянам пришлось оставить мечты о скорой
\"прирезке\". Темпы реализации указа 9 ноября 1906 г. резко возросли. В 1908
г. по сравнению с 1907 г. число укрепившихся домохозяев увеличилось в 10
раз и превысило полмиллиона. В 1909 г. был достигнут рекордный показатель
- 579,4 тыс. укрепившихся. Представители правительства, в том числе
Столыпин, жонглировали этими цифрами в законодательных собраниях и в
беседах с репортерами. Но с 1910 г. темпы укрепления стали снижаться.
Искусственные меры, введенные в закон 14 июня 1910 г., не выправили
кривую. Численность выделяющихся из общины крестьян стабилизировалась
только после выхода закона 29 мая 1911 г. \"О землеустройстве\". Однако
вновь приблизиться к наивысшим показателям 1908-1909 гг. так и не удалось.
За эти годы в некоторых южных губерниях, например в Бессарабской и
Полтавской, общинное землевладение было почти совсем ликвидировано. В
других губерниях, например в Курской, оно, утратило первенствующее
положение. (В этих губерниях и раньше было много общин с подворным
землевладением) . Но в губерниях северных, северо-восточных,
юго-восточных, а отчасти и в центрально-промышленных реформа лишь слегка
