воплощение государственной воли царя. Не щадя себя, не умея беречь своё
здоровье и жизнь, он не жалел и своих подданных, легко жертвуя ими ради
великих замыслов.
Когда Петру I напоминали о бессмысленной жестокости по отношению к
стрельцам, вина которых едва ли могла быть доказана судебным порядком, он
заявлял: «С другими европейскими народами можно достигать цели
человеколюбивыми способами, а с русскими не так: если бы я не употреблял
строгости, то бы давно уже не владел русским государством и никогда не
сделал бы его таковым, каково оно теперь. Я имею дело не с людьми, а с
животными, которых хочу переделать в людей». Властитель по династическому
праву, Пётр искренне полагал, что ниспослан России Божественным
провидением; считал себя истиной в последней инстанции, человеком, не
способным на ошибки. Меряя Россию на свой аршин, он чувствовал, что
начинать преобразования необходимо с ломки старозаветных обычаев. Поэтому
по возвращении из Европы Пётр I категорически запретил своим придворным
носить бороды, дворянам повелел пить кофе, а солдатам приказал курить – в
соответствии с «Воинским Артикулом». Не злой по натуре, он был порывист,
впечатлителен и недоверчив. Не умея терпеливо объяснить другим то, что для
него было очевидным, Пётр, встречая непонимание, легко впадал в состояние
крайнего гнева и часто «вколачивал» истину сенаторам и генералам своими
огромными кулаками или посохом. Правда, царь был отходчив и через несколько
минут уже мог хохотать над удачной шуткой провинившегося. Однако в иные
моменты злость, досада и вечная спешка мешали Петру как следует разобраться
в деле. Так, например, он поверил ложному обвинению, выдвинутому против
одного из наиболее верных его соратников – Василия Никитича Татищева. В
результате тот несколько лет провёл под следствием и лишился высокой
должности управляющего казённой промышленностью на Урале.
Большую часть своего правления государь-преобразователь провёл в
путешествиях, деловых разъездах и военных походах. Царь редко задерживался
в столицах – Москве и Петербурге. По замечанию российского историка С.М.
Соловьёва, «это должно было иметь свою вредную сторону: до царя далеко...
следовательно, произволу правительственных лиц, не вынесших из древней
России привычки сдерживаться, открылось широкое поприще...». Пётр I правил
«наездами»; проводя преобразования во всероссийском масштабе и подчас не
имея возможности вникнуть в суть частных проблем, он передоверял их
приближённым и отнюдь не всегда мог проконтролировать деятельность этих
людей. Подобное положение дел открывало дорогу многочисленным служебным
злоупотреблениям, вполне обычным в Петровское время.
Эти недостатки правления отчасти уравновешивались замечательным
талантом царя подбирать себе одарённых помощников, способных нести вместе с
ним груз реформ и войн, притом достаточно образованных, чтобы
самостоятельно решать сложнейшие вопросы внутренней политики и дипломатии.
Этим Пётр I напоминает другого великого государя русской истории – Ивана
III, также сумевшего собрать вокруг престола блестящих воевод и советников.
Как и Иван III, Пётр был способен переступить через личную неприязнь во имя
интересов дела. Он никогда не испытывал тёплых чувств к полководцу Борису
Шереметеву и дипломату Петру Толстому, но тем не менее они были возвышены
им за свои способности и заслуги, сослужив России добрую службу.
Пётр был безразличен к нарядам и не любил официальных приёмов, на
которых должен был носить горностаевую мантию и символы царской власти. Его
стихией были ассамблеи, где присутствующие обращались друг к другу
запросто, без титулов и званий, пили водку, черпая её глиняными кружками из
банных ушатов, курили, играли в шахматы и танцевали. Царь даже не имел
собственных выездных экипажей: если требовалось организовать торжественный
выезд августейшей четы, он заимствовал коляску у известных придворных
щеголей – Меншикова или Ягужинского.
До конца дней своих Петру приходилось заниматься самообразованием;
новые политические и военные задачи заставляли его постоянно искать
учителей за пределами России. После поражения под Нарвой в 1700 г., когда
русская армия лишилась всей артиллерии, Пётр не потерял присутствия духа и
сказал Меншикову: «Вот Карл XII – достойный учитель; без него я остался бы
плохим работником в делах ратных». В память «Нарвской конфузии» была отлита
специальная медаль с девизом: «Учителю – от достойного ученика». Царь
собирался вручить её шведскому королю после того, как одержит над ним
победу, По окончании Полтавского сражения, несмотря на то, что Карлу и
Мазепе удалось бежать в Турцию, Пётр устроил пир, на котором поднял тост в
честь «учителей-шведов». Присутствовавший на торжестве пленный военачальник
Реншильд заметил: «Хорошо же отблагодарили вы своих учителей!»
Пётр I обладал выдающимся дипломатическим талантом. Он искусно владел
всеми классическими приёмами европейской политики, которые в нужный момент
легко «забывал», вдруг перевоплощаясь в загадочного восточного царя. Он мог
неожиданно поцеловать в лоб ошеломлённого собеседника, любил использовать в
своей речи народные прибаутки, ставя в тупик переводчиков, или же внезапно
прекращал аудиенцию, сославшись на то, что его ожидает... жена. Внешне
искренний и доброжелательный, русский царь, по мнению европейских
дипломатов, никогда не раскрывал своих истинных намерений и потому
неизменно добивался желаемого.
Пётр никогда не преувеличивал своих полководческих способностей.
После Нарвы он предпочитал командовать лишь своим Преображенским полком, а
армию доверил профессиональным полководцам. В совершенстве зная основы
кораблевождения, царь не брал на себя командование всей эскадрой, поручая
это Апраксину, Голицыну и даже Меншикову. Страха в бою он никогда не
показывал. В решающий момент Полтавского сражения 1709 г. царь лично повёл
в атаку свежие силы. Когда адмирал Крюйс во время похода на Гельсингфорс в
1713 г. упрашивал Петра I сойти на берег ввиду опасности встретить шведский
флот, царь с улыбкой ответил: «Бояться пульки – не идти в солдаты», – и
остался на флагманском корабле. На упрёк Меншикова, заметившего, что царь
не бережёт себя, лично спасая тонущих в ледяной воде во время наводнения в
Петербурге, он сказал: «За моё Отечество и людей жизни своей не жалел и не
жалею».
ПЕТРОВСКИЕ РЕФОРМЫ
Два с половиной столетия историки, философы, писатели спорят о
значении Петровских преобразований. Действительно, их можно оценивать по-
разному. Всё зависит от того, что считать полезным для России, а что
вредным, что – главным, а что – второстепенным. Но все согласны в одном:
Петровские реформы были важнейшим этапом в истории России, благодаря
которому всю её можно разделить на допетровскую и послепетровскую эпохи.
Знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьёв, которому, может быть, лучше
других удалось понять и личность Петра, и его дело, писал: «Различие
взглядов... происходило от громадности дела, совершённого Петром,
продолжительности влияния этого дела; чем значительнее какое-нибудь
явление, тем более разноречивых взглядов и мнений порождает оно, и тем
долее толкуют о нём, чем долее ощущают на себе его влияние».
Многие преобразования Петра I уходят корнями в XVII век. Во второй
половине этого столетия изменяется, становясь более централизованной,
система государственного управления. Предпринимаются также попытки более
чётко разграничить сферы деятельности различных приказов (центральных
органов управления). Тогда появляются первые зачатки регулярной армии – так
называемые полки иноземного строя. Происходят важные изменения в культуре:
появляются театр, первое высшее учебное заведение. Русские люди начинают
теснее соприкасаться с представителями других культур, особенно после
присоединения в середине XVII в. к России Украины и – временно –
Белоруссии, находившихся в составе Великого княжества Литовского и глубоко
воспринявших идеи и традиции западноевропейского Возрождения. Именно в XVII
в. расцветает в Москве знаменитая Немецкая слобода (место поселения
европейцев), впоследствии оказавшая столь сильное воздействие на юного
Петра.
И всё же один из ближайших сподвижников Петра, Феофан Прокопович,
произнося в 1725 г. речь в память о недавно скончавшемся императоре, имел
все основания сказать о нём:
«Оставляя нас разрушением тела своего, дух свой оставил нам».
Несмотря на то, что почти всем Петровским преобразованиям предшествовали
государственные начинания XVII в., реформы всё же имели революционный
характер. После смерти Петра Россия была на пути к превращению уже в
совершенно иную страну. Прежде всего из Московского государства, чьи
контакты с внешним миром (несмотря на их существенное оживление в XVII в.)
были довольно ограниченными, она превратилась в Российскую империю – одну
из могущественнейших стран Европы. Пётр не только «прорубил окно в Европу»,
но и сделал всё от него зависевшее, чтобы Россия стала европейской страной
(по крайней мере, как он это понимал). Выход к Балтийскому морю,
строительство Санкт-Петербурга, активное вмешательство в европейскую
политику были вехами на этом пути.
Деятельность Петра I создала условия для более широкого знакомства
России с культурой, техникой, образом жизни западноевропейского общества,
что послужило началом коренной ломки норм и представлений Московской Руси.
Петровские преобразования затронули все слои общества, они властно
