а также идеям о фундаментальной роли электрических сил в природе.
Как известно, открытия в начале XIX в. химического, теплового,
физиологического и магнитного действий электрического тока оказали
фундаментальное воздействие на развитие естествознания. Эти открытия
подтверждали высказанные ранее догадки об универсальной взаимосвязи
различных сил природы и побуждали ученых предполагать и искать другие связи
такого типа. К сожалению, необычный характер новых явлений, их
несоответствие существующим теоретическим концепциям, а также элемент
случайности во многих открытиях породили, особенно в околонаучной среде,
представления о том, что для совершения научных открытий не нужно никакой
серьезной теоретической подготовки и достаточно лишь смелых гипотез и
настойчивости. Этим же недостатком страдали подборки и обзоры Перевощикова,
создававшие (вопреки убеждениям самого автора, отказавшегося вскоре от
такой формы популяризации науки) у студентов опасный образ легкой,
порхающей от открытия к открытию науки, что вело их затем к разочарованиям
и дилетантизму.
Таким образом, попытка Перевощикова сформировать у студентов адекватный
образ современной науки, вывести их на передний край ведущихся в Европе
исследований потерпела неудачу. Но была ли разрешима эта задача вообще?
Проблемы создания научных сообществ западного типа
Россия была первой развивающейся страной, попытавшейся внедрить у себя
западную науку. С тех пор такие попытки предпринимались и предпринимаются
во множестве государств. Поэтому не исключено, что мы сможем лучше понять
отечественный опыт, сравнивая его с опытом других стран. Для такого
сравнения я хочу воспользоваться очень интересной и своеобразной статьей
индийского астрофизика А. Р. Чоудхури ,посвященной анализу проблем
адаптации стажеров из стран Азии к западному научному сообществу.
Опубликованная в американском журнале "Социальные исследования науки"
статья Чоудхури, тем не менее мало похожа на традиционные социологические
исследования и скорее представляет очерк личных впечатлений автора об
индийском и американском научных сообществах, а также размышлений о
психологических проблемах восприятия западной науки представителями из
стран с неевропейскими культурными традициями.
В своей статье Чоудхури прежде всего отмечает тот широко известный факт,
что полноценную, способную работать на высшем европейском или американском
уровне науку не удалось пока создать даже в странах с высокоразвитой
современной промышленностью (Япония и Южная Корея, Австралия, ЮАР). При
этом, конечно, высокоодаренные ученые могут появляться даже в отсталых в
экономическом отношении регионах, но они слабо влияют на свои научные
сообщества, продолжающие оставаться отсталыми и провинциальными.
Для того чтобы пояснить, что он понимает под передовым научным сообществом,
Чоудхури вводит следующие критерии:
1. Есть члены сообщества, хорошо осведомленные в надежно установленном
научном знании прошлого.
2. Есть члены сообщества, которые постоянно поддерживают себя на уровне
хорошего знакомства с текущими достижениями мировой науки.
3. Есть члены сообщества, которые постоянно осуществляют заметный вклад в
развитие науки.
Хорошие результаты по всем трем пунктам дают, по Чоудхури, полную (total),
а по отдельным - частичную (partial) науку. Так, индийскую физику автор
характеризует как частичную, с большим "счетом" по первому пункту, с низким
по третьему. Как следствие, пишет он, физика в Индии развивается лишь по
нескольким, хорошо установленным направлениям, что создает у студентов
совершенно искаженное представление о характере современной науки .
Попробуем взглянуть с точки зрения предложенной классификации на российскую
науку 30 - 40-х гг. XIX в. Безусловно, это "частичная" наука, представители
которой предпринимали поистине героические усилия для ее развития по всем
трем направлениям, выделенным Чоудхури: преподавание основ науки и
популяризация ее достижений, поддержка устойчивых контактов с европейским
научным сообществом, проведение на надлежащем уровне самостоятельных
исследований.
Важно подчеркнуть, что наибольших результатов отечественные ученые достигли
в третьем направлении деятельности. В результате в России первой половины
XIX в. сложилась парадоксальная ситуация, когда в стране уже были
первоклассные ученые, но фактически не было научного сообщества,
{По-видимому, такое положение было следствием петровского подхода к
развитию науки в России, когда исследовательский центр (Академия наук) был
создан намного раньше, чем университеты. Благодаря этому ученые долгое
время представляли анклав, крайне слабо связанный с остальным обществом.
(Подробнее о развитии российской науки в XVIII в. и положении ученых в
обществе см. статью Н. И. Кузнецовой.
что существенно тормозило дальнейшее развитие науки и ее превращение в
неотъемлемый фактор национальной культуры. Ученые продолжали оставаться в
своей стране иностранцами, более связанными с зарубежными коллегами, чем с
собственным обществом, и для того чтобы преодолеть это положение,
требовалось, прежде всего, организовать массовую подготовку
высококачественных специалистов. Однако решение этой, казалось бы, вполне
реальной задачи и во времена Перевощикова, и во времена Чоудхури
наталкивается на какие-то непонятные и практически непреодолимые трудности.
Проблемы восприятия западной науки
Анализируя причины, по которым в Индии не удается создать полную науку,
Чоудхури сперва ссылается на недостаток средств, слабое развитие научных
коммуникаций и т. п. Однако далее он сам подчеркивает, что главная причина
все же не в этом. В ведущих индийских университетах студенты располагают
необходимым оборудованием, обучаются по лучшим зарубежным программам,
нередко с привлечением высококвалифицированных западных преподавателей. В
результате студенты получают прекрасное, ничуть не уступающее западному
образование, успешно участвуют во всевозможных международных конкурсах, но,
как правило, не умеют самостоятельно и творчески применять полученные
знания.
У таких студентов, считает Чоудхури, отсутствует соответствующий настрой
ума, психологический гештальт (proper psychological gestalt), без которого
они могут лишь копировать западную науку, проводя довольно рутинные
исследования. В то же время такой гештальт удается сформировать за 1 - 2
года стажировки в ведущих научных центрах Запада, когда студенты полностью
погружаются в атмосферу исследовательских коллективов этих центров. Однако,
возвращаясь домой, стажеры не могут создать в своих университетах
соответствующий психологический климат и, лишенные привычного
интеллектуального общения, либо уезжают на Запад, либо начинают двигаться
по пути преподавательской или административной карьеры.
Но что же это за таинственный гештальт, без которого невозможно полноценное
восприятие западной науки, и только ли незападные ученые испытывают
трудности при его формировании? В своем отклике на статью Чоудхури
американский ученый Р. Хэндберг пишет, что в провинциальных университетах
США приходится сталкиваться с точно такими же проблемами, как в Индии.
Возвращаясь домой после обучения или стажировки в передовых университетах,
ученый, прежде всего, вынужден много времени уделять педагогической и
административной деятельности, которая в провинциальных вузах приобретает
самодовлеющее значение. Кроме того, необходимость постоянно дополнять
читаемые курсы новинками постепенно формирует у него привычку к
верхоглядству.
{Пример формирования такого верхоглядства дают упоминавшиеся выше обзоры
Перевощикова, который к тому же далеко не всегда мог отделить в них
корректные результаты от химер, в изобилии появлявшихся на страницах
западных журналов}
И, наконец, лишенный постоянного живого общения с другими исследователями,
он постепенно перестает быть ученым.
Таким образом, для того чтобы стать и продолжать оставаться полноценным
ученым, необходимо постоянно поддерживать интенсивные, непосредственные
контакты с коллективами передовых исследовательских центров. Но что,
собственно, можно узнать в ходе таких контактов? Ведь западная наука - это
не эзотерическое учение и все ее результаты и методы их получения с
исчерпывающей полнотой публикуются в статьях, монографиях, всевозможных
учебных пособиях и т. д.
Чоудхури пишет, что, попадая в современные западные лаборатории, индийские
студенты испытывают буквально шок от того, что наука в этих центрах
оказывается мало похожей на тот образ, который сформировался у них в ходе
изучения западной же научной литературы или занятий, нередко проводимых
иностранцами или прошедшими зарубежную подготовку преподавателями. Прежде
всего, обнаруживается, что реальная наука намного грубее, утилитарнее и
даже примитивнее, чем студенты представляли себе это раньше. Выясняется,
например, что обычный физик вовсе не является человеком, стремящимся
познать законы природы. Он совершенно не интересуется глобальными вопросами
- во всяком случае, в собственной сфере деятельности - и занят решением
своих узкопрофессиональных задач, не имеющих никакого смысла вне
соответствующих парадигм, разделяемых сообществом таких же, как он,
специалистов.
{Вспомним в этой связи возмущение Герцена узкими специалистами,
превращающимися в каких-то монстров, или его недоумение по поводу того, что
столь уважаемый им К. Фогт совершенно не интересуется философскими спорами
и другими глобальными проблемами.}
И вот, вспоминает Чоудхури, "в какой-то момент я вдруг понял, что моя
работа физика не имеет ничего общего с познанием природы в привычном для
меня смысле этого слова, что я все больше погружаюсь в мир теней и смогу
стать специалистом только тогда, когда этот искусственный мир превратится
для меня в реальность. В этом превращении и состоит формирование
соответствующего психологического гештальта".
{Чоудхури специально подчеркивает, что западная наука не имеет аналогов и
