том, что Алиса Гессен-Дармштадтская (в России после перехода в православную
веру Александра Федоровна) передала от своей бабки, королевы Виктории
Английской, наследственную болезнь крови своему единственному сыну Алексею,
младшему ребенку в семье. О благородстве Николая говорит то, что это бремя
для семьи и династии никогда ни малейшим образом не сказалось на его
отношении к жене. Однако для клинической картины такой семьи характерно то,
что тенденция к изоляции от внешнего мира еще больше усиливается, а супруги
и дети в еще большей степени сближаются. С другой стороны, Александра с ее
пуританской, основанной на религиозности серьезностью и бережливостью, с
антипатией к роскоши, находилась в явном противоречии с изысканным
обществом Петербурга. В этих кругах, беззаботность и распущенность которых
вошла в поговорку, строгие в своих моральных требованиях монархи никогда не
чувствовали себя хорошо, и, в свою очередь, не пользовались у них любовью.
Ситуация, конечно, не улучшилась, когда Александра попыталась внести толику
викторианской серьезности в петербургское общество, учредив кружки шитья
для благородных дам, в которых изготавливалась бы одежда для бедных.
Насмешки и критические замечания, очевидно, дошли до императрицы и
заставили ее чувствовать себя в обществе еще более скованно, чем диктовал
ее и без того робкий характер. Такие отношения императорской семьи с
петербургским обществом еще более ухудшились, когда ослабленное здоровье
императрицы, разрывавшейся между официальными и семейными обязанностями, не
позволило ей, начиная с 1903 г., принимать участие в больших петербургских
балах. Таким образом, двор быстро терял влияние на общественную жизнь.
Когда Александр III неожиданно умер в возрасте 49 лет, наследник престола
был плохо подготовлен к выполнению своих будущих задач. Его совсем недавно
начали привлекать к государственной и законодательной работе. У него было
мало опыта в большой политике и, прежде всего, он мало знал людей, среди
которых должен был искать себе сотрудников. Кроме того, очень быстро
выяснилось, что царь не обладает силой воли и решительностью своего отца.
За некоторыми исключениями Николай оказался неспособен аргументированно
доказать что-либо своим министрам и обсуждать выбранный политический курс.
Николай не любил, а часто и не отваживался возражать министрам. Он избегал
всего неприятного и чаще всего старался не дать понять своим министрам,
если намеривался снять их с поста. Поэтому его несправедливо обвиняли в
лицемерии и двурушничестве.
Когда Николай пришел к власти, он не имел никакой программы, кроме
твердого намерения не уступать ни на йоту своего самодержавного могущества,
которое он считал заветом своего отца. Эта ревностная забота о своих
прерогативах зашла так далеко, что он отказался нанять личного секретаря,
хранил императорскую печать в выдвижном ящике в своем кабинете и лично
запечатывал ею конверты, в которых направлял чиновникам свои решения. Он
считал, что его титул дан ему богом, что он сам представитель бога, а в
семейном кругу его, как и великого князя Николая Николаевича, считали
созданием, стоявшим где-то между человеком и богом. В такой атмосфере
политические решения часто понимались как моральные или решения совести.
Николаю хотелось, как он писал коменданту своего дворца, быть одному,
одному со своей совестью. «Как я могу сделать это, если это против моей
совести?» – это было то основание, на котором он принимал свои политические
решения или отклонял предложенные ему политические варианты.
Николай был глубоко обеспокоен, став преемником своего отца. Он
осознавал свои недостатки и одновременно ясно понимал, что даже ближайшее
окружение сильно сомневается в его способностях. В первые годы своего
правления он по неопытности продолжал политику отца и оставил на постах его
главных советников и министров. Такая преемственность противоречила
интересам образованных и имущих слоев общества, надеявшихся на политические
перемены, прежде всего в земствах, органах деревенского самоуправления,
которые царь открыто и неловко призвал к отказу от бессмысленных мечтаний о
конституционализации государства. Это случилось накануне торжеств по случаю
коронации, приведших к ужасной трагедии на Ходынском поле, когда
обрушившаяся трибуна привела к гибели более тысячи простых людей. В стране,
в которой монарх сам делал ставку на мистическую связь между правителем и
подданными, в которой даже низшие слои питали совершенно традиционное,
почти средневековое отношение к монарху, это должно было восприниматься в
самых широких кругах как дурное предзнаменование.
Николай II никоим образом не осознавал противоречий своего отца. С
одной стороны, он пытался добиться социальной и политической стабилизации
сверху путем сохранения старых сословно-государственных структур, с другой
– политика индустриализации, проводимая министром финансов, приводила к
огромной социальной динамике. Индустриализация знала не только выигравших,
она порождала и проигравших. Одним из таких считало себя русское
дворянство, которое, прежде всего в период правления Николая II, начало
массированное наступление против проводимой государством экономической
политики. Дворянство давно находилось в затруднительном положении из-за
начавшегося в конце семидесятых годов мирового аграрного кризиса и видело
причину всех своих несчастий в неугодном министре финансов Витте. Хотя
Николай II симпатизировал дворянству, но оказалось, что оно не может
мобилизовать общественность в своих интересах. Поэтому в девяностые годы
движение дворянства, временно достигшее кульминационного пункта в борьбе с
золотым стандартом, раскололось на преимущественно антисемитское
направление и на земское движение, которое стремилось преимущественно
либеральными проектами поднять государственную экономическую политику,
опираясь на уровень деревенского самоуправления. Консервативное дворянство
нашло поддержку у тех представителей высшей бюрократии, которые пытались
путем усиления дворянства повернуть экономическую политику и политику
страны в целом. При этом произошел конфликт между министром внутренних дел
и министром финансов. Царь был не в состоянии уладить его. Правда, он смог
добиться принятия ряда законов в пользу дворянства, но они оказались
неэффективными, поскольку слишком противоречили тенденциям социального и
политического развития.
Нескольким авантюристам удалось, польстив империалистическим
устремлениям Николая II на Дальнем Востоке, вопреки совету министра
финансов, убедить его в необходимости активизации политики экономического
проникновения на Дальний Восток, которая из-за слабости санкт-
петербургского руководства вылилась в войну с Японией. Причиной растущей
потери ориентации в верхушке петербургской бюрократии было то, что
Министерство финансов, периодически определявшее внутреннюю и внешнюю
политику, потеряло влияние, и Витте в начале 1903 г. был отстранен от
должности царем. Такая внутри-политическая коррекция курса была
исключительно делом царя. На символическом уровне Николай подготовил ее
поездкой на богомолье по случаю канонизации Серафима Саровского, которую он
осуществил против воли Священного синода. Он рассматривал канонизацию и
паломничество, как средство мистической связи царя со своим народом. Это
событие укрепило Николая в давнем намерении уволить своего,
ориентированного на Запад, якобы нерусского министра финансов и взять курс
на другую политику. Правда, царь не знал, куда следует держать путь. По
инициативе Витте в среде бюрократии разгорелась ожесточенная дискуссия о
том, как можно улучшить положение крестьянства и нуж ориентации в верхушке
петербургской бюрократии было то, что Министерство финансов, периодически
определявшее внутреннюю и внешнюю политику, потеряло влияние, и Витте в
начале 1903 г. был отстранен от должности царем. Такая внутри-политическая
коррекция курса была исключительно делом царя. На символическом уровне
Николай подготовил ее поездкой на богомолье по случаю канонизации Серафима
Саровского, которую он осуществил против воли Священного синода. Он
рассматривал канонизацию и паломничество, как средство мистической связи
царя со своим народом. Это событие укрепило Николая в давнем намерении
уволить своего, ориентированного на Запад, якобы нерусского министра
финансов и взять курс на другую политику. Правда, царь не знал, куда
следует держать путь. По инициативе Витте в среде бюрократии разгорелась
ожесточенная дискуссия о том, как можно улучшить положение крестьянства и
нужно ли для этого реформировать его правовой статус. Несмотря на некоторые
реформаторские шаги, как, например, отмену телесных наказаний крестьян,
царь под влиянием нового министра внутренних дел Плеве принял решение в
пользу политики всемерного сохранения социальной структуры крестьянства
(сохранение общины), хотя кулацким элементам, то есть более богатым
крестьянам, был облегчен выход из крестьянской общины. Царь и министры не
сочли необходимыми реформы и в других областях: в рабочем вопросе было
сделано лишь несколько незначительных уступок; вместо того, чтобы
гарантировать право на забастовки, правительство продолжало репрессии. Со
второй половины девяностых годов усиливалось ущемление других
национальностей. Конституционный особый статус Финляндии задыхался под
твердой рукой тогдашнего государственного секретаря Плеве и генерал-
губернатора Бобрикова. Армянскую церковь лишили ее имущества, а ее школьную
