систему подчинили государству с указанием, что в этих школах преподавание
должно вестись только на русском языке. Другие национальности также ощущали
на себе, если не массированную враждебную национальную политику, то по
крайней мере назойливые или даже коварные булавочные уколы.
Политикой стагнации и репрессий, которая одновременно в осторожной
форме продолжала начатую экономическую политику, царь не мог удовлетворить
никого. Умеренное земское движение, которое, сопротивляясь государственной
экономической политике и постоянному вмешательству Министерства внутренних
дел, требовало больших полномочий для местного самоуправления, реформ в
крестьянском вопросе и в школьном образовании, а также свободы печати и
собраний, становилось все сильнее. Зашевелились и низшие слои. В девяностые
годы количество русских промышленных рабочих значительно возросло, и с
продолжающимся переселением людей в города для работы на фабриках
накапливался новый потенциал активистской радикальности. Это выразилось в
ряде стачек, позволивших социалистическим партиям найти опору среди
рабочих. Крестьяне дали о себе знать в 1902 г. массовыми беспорядками в
Полтаве и Харькове, что привело к еще большему пониманию неотложной
необходимости реформ, по крайней мере в небюрократических и недворцовых
кругах. Царь, разумеется, решился на ужесточение репрессий. Это, конечно,
не могло ослабить оппозиционное и революционное движение или сдержать
террористическую активность социал-революционеров. Их жертвой пал
представитель политической реакции Плеве, по поводу чего ликовали в широких
кругах общества. После долгих колебаний Николай под влиянием своей матери
решился вопреки первоначальному намерению назначить министром внутренних
дел сторонника реформ Святополк-Мирского. Последний хотел оказывать больше
доверия общественным силам, поэтому время его правления называли также
«эпохой доверия». Но царь не собирался следовать реформаторским
предложениям своего министра внутренних дел. В ходе решающих совещаний в
декабре 1904 г. он отклонил созыв Государственной думы с совещательными
правами. Тем самым он вынудил министра отступить, а режим двинулся
навстречу большому кризису.
Назначение Святополк-Мирского поначалу пробудило надежды, но его
программа совершенно не могла удовлетворить находившиеся в оппозиции
элементы дворянства и высших городских слоев. Правда, они использовали
относительную либерализацию для проведения ряда публичных мероприятий, на
которых большей частью выдвигались требования, далеко выходившие за рамки
планов Мирского. Самым значительным было собрание представителей земств 20
ноября 1904 г., на котором большинство потребовало конституционализации
режима, в то время как меньшинство удовольствовалось совещательным
собранием. Объединившиеся в оппозиции силы прогрессивного поместного
дворянства, сельской интеллигенции, городского самоуправления и широких
кругов городской интеллигенции начали требовать введения в государстве
парламента. Эта кампания петиций и банкетов нашла отклик и в рабочем
классе. Петербургские рабочие, которым (в подражание неудавшемуся
московскому эксперименту по созданию полицейского социализма, когда тайная
полиция вызвала к жизни профсоюзы) было разрешено образовать независимое
объединение, возглавлявшееся попом Гапоном, также захотели подать петицию
царю. Отсутствие общего руководства при уже фактически уволенном министре
внутренних дел и царе, который, как и большинство министров, не понимал
серьезности ситуации, привело к катастрофе Кровавого воскресенья 9 января
1905 г. Более 100 000 рабочих потянулись к Зимнему дворцу, чтобы донести до
царя свои беды и требования (среди них также требования учреждения
парламента в империи и отделения церкви от государства). Армейские офицеры,
на которых были возложены полицейские задачи сдерживания толпы, в панике
приказали стрелять по мирным людям. 100 человек были убиты и
предположительно более 1000 ранены. Рабочие и интеллигенция отреагировали
стачками и впечатляющими демонстрациями протеста. Хотя рабочие большей
частью выдвигали чисто экономические требования и революционные партии не
могли играть важной роли ни в движении, возглавляемом Гапоном, ни в
забастовках, последовавших за Кровавым воскресеньем, в России началась
революция.
Система не знала, как реагировать. Царь назначил А.Г. Булыгина
министром внутренних дел и Д.Ф. Трепова – генерал-губернатором Санкт-
Петербурга. Одновременно он лишил Сергея Витте, ставшего представителем
реформаторских сил, большинства из его функций. Кроме того, царь решил
успокоить рабочих способом, типичным для него и Трепова. Николай принял
поспешно составленную делегацию рабочих, вероятно, чтобы
продемонстрировать, что простой народ в действительности оставался верным
царю и лишь был совращен городской интеллигенцией. Но своей неумелой речью
Николай лишь обострил ситуацию: «Я знаю, что жизнь рабочего нелегка.., но
имейте терпение. Вы сами понимаете, что должны быть честными по отношению к
своим хозяевам… Я верю в порядочные чувства рабочего человека и в их
непоколебимую преданность мне, поэтому я прощаю вам вашу вину». Неудача
этого предприятия заставила царя снова больше прислушиваться к своим
министрам, которые посоветовали ему предпринять решительные реформаторские
шаги: так уже раньше рабочим пообещали разрешить выборы санкт-
петербургского рабочего представительства, через которое они вместе с
предпринимателями могли бы доводить до правительства свои беды. Кроме того,
царю посоветовали, наконец, гарантировать созыв Государственной думы с
совещательными правами, в котором было отказано в декабре 1904 г. После
убийства великого князя Сергея Александровича Николай в распоряжении
министру внутренних дел Булыгину 18 февраля 1905 г. пообещал созвать
Государственную думу. Однако это распоряжение, как обычно, сопровождалось
манифестом, в котором царь – языком, более соответствовавшим старым
временам, - призывал лояльные элементы населения сплотиться вокруг трона и
защитить царя от революционеров. Николай, который считал себя отцом своих
поданных и намеревался умиротворить их рядом милостей, одновременно верил,
что суровое предостережение вернет его детей на правильный путь. Дальнейшая
политика царя характеризовалась двойственностью (одновременными репрессиями
и уступками), которая оказалась губительной для режима.
Манифест от 18 февраля 1905 г. призвал население информировать царя о
своих бедах и, тем самым, предоставил ему право направлять царю петиции.
Это фактически означало свободу печати и было немедленно использовано
оппозиционным движением интеллигенции и земств для организации собраний и
утверждений петиций, требовавших конституционализации страны, причем на
основе всеобщего и равного избирательного права. Эти петиции дали импульс
революционному движению. Становившиеся все хуже новости с театра военных
действий на Дальнем Востоке приводили к радикализации оппозиционного и
революционного движений, которые даже умеренные элементы рассматривали как
единое движение против самодержавия. Революционное движение в это время
опиралось, прежде всего, на радикальную интеллигенцию, а на окраинах
империи – и на национальности. Только в октябре на первый план вышли
рабочие, а в ноябре – крестьяне. Революционное и оппозиционное движение
постоянно пополнялось, поскольку решение о созыве обещанной выборной думы
заставляло себя ждать и было неясно, будет ли собрание соответствовать по-
прежнему сословным принципам или же более современным представлениям.
Николай попытался, приняв депутацию земского конгресса, подтвердить свою
добрую волю и дать понять, что фактически он будет созывать булыгинскую
думу. Одновременно он объяснил праворадикальным и консервативным элементам,
хотя это не было понято общественностью, что только он имеет право
принимать решение о созыве выборного собрания и о том, совместимо ли это с
идеей самодержавия. Гарантированная по совету Трепова независимость
университетов в сентябре 1905 г. была использована студентами для того,
чтобы привлечь массы рабочих в университеты и под прикрытием свободы
собраний пропагандировать революционные идеи. Это, как ничто другое,
способствовало дальнейшему развитию революционного движения.
Когда революционное и оппозиционное движение в октябре 1905 г.
достигло высшей точки – всеобщей тачки, практически парализовавший страну,
царь был вынужден вновь обратиться к своему бывшему министру внутренних
дел, который, благодаря очень выгодному для России мирному договору,
заключенному им с японцами в Портсмуте (США), приобрел всеобщее уважение.
Витте объяснил царю, что он либо должен назначить диктатора, который
жестоко боролся бы с революцией, либо должен гарантировать буржуазные
свободы и выборную законодательную власть. Николай не хотел топить
революцию в крови. Он еще сделал неискреннюю попытку существенно сузить
требуемые Витте уступки, которая, однако, натолкнулась на энергичный отказ
Витте в таком случае занять вновь созданный пост премьер-министра. Царь не
простил Витте такого поведения, а противники обвинили его в том, что он
шантажировал царя. Впервые было образовано нечто вроде конституционного
кабинета. Однако Витте не смог провести эквивалент прусского кабинетского
указа 1862 г., который дал бы премьер-министру возможность вместе с царем
принимать решения по докладам других министров или, по меньшей мере,
