более широкое из нашей обстановки».[35]
Ленин был глубоко убежден в том, что образованна фракций не относится к
разряду фатально запрограммированного явления в истории партии. Это не
значит, что он вообще отрицал возможность появления и наличия коренных
разногласий, особенно на крутых поворотах истории. Но Ленин всегда исходил
из необходимости, во-первых, вовремя зафиксировать эти разногласия я, во-
вторых, вести совместный поиск путей их преодоления па принципиальной
основе, то есть на основе Устава н Программы партии. И, только исчерпав все
возможности такого поиска, убедившись в упорстве другой стороны,
настаивающей на своей ошибочной платформе, Ленин
высказывался за принятие организационных мер в отношении таких членов
партии.
В этом коренное, отличие ленинской постановки вопроса от сталинской,
когда внутрипартийные разногласия толковались как имманентно присущие
развитию партии, как одна из закономерностей се развития. Поэтому в случае
отсутствия разногласий их пытались всячески найти или раздуть, как это
происходило в 30-е годы.
И еще один аспект. Значит ли напоминание Ленина о не большевизме
Троцкого, что тот не имел никакого отношения к марксизму, что правы
оказались авторы «Краткого курса» с их теорией «злого умысла»: Троцкий
пришел в партию с единственной целью—вести подрывную работу, чтобы
развалить ее ряды? Если бы это было так, то не было бы ни сближения
Троцкого с большевиками после возвращения в Россию в 1917 г., ни тем более
его повторного вступления в РСДРП (б), ни его совместной работы с Лениным и
другими руководителями партии и Советского государства.
Все дело в том, что в партии Троцкий в наиболее концентрированном виде
выражал настроения тех ее членов, которые пытались опереться на
догматически трактуемые ими традиции классического марксизма XIX в. Они
весьма превратно оценивали качественные перемены, которые произошли в
расстановке классовых сил как на мировой арене, так и в отдельных странах,
прежде всего в самой Советской России. На словах признавая ленинизм, может
быть даже громче других признавая его, на деле они явно недооценивали
ленинское учение как новый этап в развитии марксизма XX в. Особенно это
было характерно для периода после гражданской войны, когда становилось все
очевиднее, что капитализму удалось стабилизироваться, что в ближайшее время
пролетарских революций в других странах не предвидится, что не остается
другого выхода, кроме как строить новое общество, находясь в
капиталистическом окружении.
Необходим был коренной пересмотр прежней стратегии и тактики. В
международном плане это нашло выражение в окончательном утверждении после
Генуэзской конференции (1922 г.) принципа мирного сосуществования СССР с
государствами иного общественного строя. Во внутреннем—в выдвижении новой
экономической политики, представлявшей собой отказ от социалистической
модели периода «военного коммунизма» с его вынужденным сужением сферы
действия товарно-денежных отношений, рынка, ставкой на прямой продуктообмен
и пр.
Ни Троцкий, ни его сторонники не то чтобы не обратили внимания на
необходимость внесения коренных перемен в стратегию и тактику партии,
коммунистического движения, но едва ли не попытались действовать по
принципу: если действительность восстает против наших теорий, тем хуже для
нее. Догматизм, подмена диалектики формальной логикой, неумение считаться с
обстоятельствами—все это нашло концептуальное выражение и закрепление в
троцкистской теории «перманентной революции».
Согласно этой теории, мировая революция по-прежнему, как и в прошлом
столетии, изображалась в виде фактически одновременного выступления
пролетариев всех стран, которое должно было продолжаться не иначе, как до
полного торжества социализма во всем мире. В книге «Перманентная
революция», подводя итог своим идейным исканиям, Троцкий писал: «Завершение
социалистической революции в национальных рамках немыслимо...
Социалистическая революция начинается на национальной арене, развивается на
интернациональной, и завершается на мировой. Таким образом,
социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком
смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества
нового общества на всей нашей планете. И далее: «Указанная выше схема
развития мировой революции снимает вопрос о странах, «созревших» и «не
созревших» для социализма... Поскольку капитализм создал мировой рынок,
мировое разделение труда и мировые производительные силы, постольку он
подготовил мировое хозяйство в целом для социалистического
переустройства».[36]
Опираясь на эту схему мировой революции, Троцкий не видел разницы ни в
целях, ни в способах борьбы трудящихся, скажем, Англии или Китая. Как для
тех, так и для других цель борьбы общая—социализм. Отсюда Троцким напрочь
отрицалось национально-освободительное движение: «В условиях
империалистической эпохи национально-демократическая революция может быть
доведена до победы только в том случае, если социальные и политические
отношения данной страны созрели
для того, чтобы поднять пролетариат к власти как руководителя народных
масс. А если этого еще нет? Тогда борьба за национальное раскрепощение
будет давать очень половинчатые результаты, целиком направленные против
трудящихся масс».
В теории «перманентной революции» исчезает то, на что она, собственно,
претендует,—раскрытие самой перманентности, то есть непрерывности революции
как цепи следующих друг за другом этапов революционных преобразований.[37]
По Троцкому выходило, что пролетариат любой страны готов и может делать все
сразу: свергать господство буржуазии, устанавливать диктатуру трудящихся,
осуществлять социалистические преобразования, обеспечить победу революции в
национальных границах и тут же одновременно перенести ее за пределы страны.
Идея непрерывности революции подменялась субъективистской концепцией
«комбинированного развития», которая не считается ни с социально-
экономической и политической неравномерностью развития стран, ни с
различиями в темпах нарастания противоречий в разных пунктах мировой
капиталистической системы. Поэтому фактически сбрасывается со счетов
наличие слабых звеньев, в которых складываются наиболее благоприятные.
условия для прорыва цепи империализма. Это с одной стороны. А с
другой—произвольно смешиваются этапы революционных преобразований как до,
так и после победы социалистической революции в конкретных странах, в
данном случае в Советской России.
Троцкий руководствовался принципом: «Либо все, либо ничего». Следование
этому принципу на практике обычно оборачивалось формулой: «Все на словах, и
ничего на деле»..теория «перманентной революции» сближалась с анархистской
трактовкой революции как волюнтаристского акта «революционно действовавших
лиц»
Пример Троцкого и троцкизма свидетельствует, что дело не в чьем-то
«злом умысле», а в неверных оценках характера и содержания современной
эпохи, новых условии, в которых развивалось мировое революционное движение
и строительство социализма в СССР. Из этого вытекает еще один исторический
урок—идеи, верные в условиях данной эпохи, если их перенести в другое
время, иные конкретно-исторические рамки, не произведя при этом их
необходимой корректировки в соответствии с духом самих этих идей, способны
обретать смысл прямо противоположный своему первоначальному содержанию.
Такой корректировки ни Троцким, ни его сторонниками не делалось.
В октябре—декабре 1923 г. в партии развернулась острейшая дискуссия,
которая затрагивала ключевые вопросы хозяйственной политики РКП (б),
развития демократии, внутрипартийной жизни. Как отмечалось в Отчетном
докладе ЦК XIII съезду партии (докладчик Зиновьев), собрания «продолжались
целыми ночами до утра... Партия была взбудоражена, как улей. Вся рабочая
масса, входящая в нашу партию, прислушивалась к спорам.
Поводом к дискуссии послужили письма Троцкого в ЦК от 8 и 24 октября. В
них нашли отражение основные положения позиции Троцкого и его сторонников
по вышеназванным вопросам.
25—27 октября на объединенном Пленуме ЦК и ЦКК РКП (б), рассмотревшем
вопрос «О внутрипартийном положении в связи с письмами Троцкого», он
вынужден был признать несвоевременность своего выступления.
6 декабря в «Правде» одновременно появились статьи Троцкого и Сталина,
в них они подвели итоги дискуссии и достигли некоторого компромисса. 7
декабря была опубликована резолюция объединенного Пленума ЦК ч ЦКК, в
основу которой легли принципиальные идеи и положения принятой еще Х съездом
РКП (б) резолюции «О единстве партии». Казалось бы, стороны пришли к
обоюдному согласию. Но не тут-то было.
Троцкий настоял на появлении 11 декабря в «Правде» своей статьи «Новый
курс», в которой в некорректной форме затронул проблему поколений в партии.
В тот же день на собрании бюро ячеек и активных работников Московской
организации Зиновьев выступил с критикой статьи Троцкого,[38] а 15 декабря
в газете с антитроцкистской статьей «О дискуссии, о Рафаиле, о статьях
Преображенского и Сапронова и о письме Троцкого» выступил Сталин. Вновь
развернулась борьба, в которую помимо партийного руководства втянулась и
партийная масса.
В ходе дискуссии Троцкий и его сторонники оказались в меньшинстве. В
принятой XIII партконференцией резолюции «Об итогах дискуссии и о
мелкобуржуазном уклоне в партии» платформа троцкистов была осуждена.
