выступает за равенство в праве собственности, не делая исключения даже ради
государства. В другой работе он прямо высказывается: “Законы частной
собственности суть законы для всех подданных общие”. В основу
законодательства должны быть положены демократические принципы.
Понятие собственности определяется Сперанским несколько абстрактно.
Обладает ею каждый, поскольку “истинная собственность человека суть силы
его”. Эта мысль интересна тем, что в скрытой форме несет в себе отрицание
права собственности одного лица над другим, ибо право собственности
заключается в отстранении собственником всякого другого лица от пользования
предметом. Но лишить человека его личных сил невозможно, следовательно,
невозможно и собственность одного лица над другим.
Государственное устройство представлялось Сперанскому исключительно
произведением разума, плодом рационалистического творчества. Такое
воззрение скорее воскрешало взгляды XVIII века (когда широким
распространением пользовалось поклонение всеобщему разуму в условиях
просвещенной монархии), чем относилось к послереволюционной эпохе начала
XIX века (когда во весь рост встала идея всенародного суверенитета,
простиравшаяся вплоть до насильственного свержения монархии). Он придает
особое значение законодательству и органам государственной власти. Такое
направление мысли вело к уяснению роли государства, но оставляло в тени
подлинно народные интересы и их особенности в зависимости от социальной
структуры общества. Внимание было сосредоточено на построении логической
модели государства без учета активной роли народа, не оставляя в ряде
случаев за ним вообще никакой роли.
Сперанский - сторонник конституционной монархии. В записке “О коренных
законах государства” он прямо указывает, что будущим строем должны быть или
“ограниченная монархия, или умеренная аристократия”, основанные на
конституции. Это означает: “1) что коренные законы государства должны быть
творением народа; 2) коренные законы государства полагают пределы
самодержавной воли”. Признание им роли народных масс при составлении
конституции кажется весьма радикальным выводом, но этот тезис не получил у
него дальнейшего развития, поэтому переоценивать его не следует.
Закон, по мнению Сперанского, считается не только ограничением власти
самодержавия, но и сосредоточием силы государства. Сперанский приходит к
убеждению, что “самовластие” - признак слабости правительства. Это особенно
наглядно, с его точки зрения, проявлялось в России, где “власть
правительства не ограничена, а потому истинная сила правительства в сем
отношении всегда у нас была слаба и пребудет таковою, покуда закон не
установит ея в истинных ея отношениях”. Данная мысль служит как бы еще
одним аспектом в обосновании необходимости преобразований - превращение
самодержавия в “истинную”, т.е. конституционную, монархию.
Некоторые современники Сперанского приписывали ему республиканские
взгляды. Например, Вигель писал, что “Сперанскому хотелось республики, в
том нет никаких сомнений”, хотя в действительности он был далек от
республиканизма. Объяснение такой переоценки заключается с стремлении
консерваторов не только представить его позицию политически в более опасно
свете, но и в том, что в современной Сперанскому литературе под республикой
часто понимало не собственно республиканскую форму государства, а всякую
государственную форму (будь то республика или монархия), основанную на
конституции. Однако даже с условием учета этой детали взгляды Сперанского
не могут быть расценены как республиканские.
В сохранении монархии Сперанский видел противоречие с естественным
правом, но это он считал необходимостью во имя той же общественной пользы.
Здесь Сперанский пытается совместить несовместимое и невольно впадает в
противоречие. В одной стороны, он утверждает, что права монарха священны и
неприкосновенны, а с другой - считает, что “они могут быть такими только по
закону, а не по природе”, забывая, что закон является нарушением
неприкосновенности прав монархии.
Чрезвычайно важным было для Сперанского выбрать определенную систему
законодательства. Для будущего устройства он считал неприемлемой систему
римского права как в виде кодекса Юстиниана, так и с теми исправлениями,
которые были внесены при последующей его рецепции. Объясняется это тем, что
все эти варианты носили на себе печать феодальных прерогатив; они
находились на службе у феодальных государств Европы. Буржуазия не только
стремилась по-иному толковать римское право, но и использовала более ранние
его памятники, отражавшие в большей степени нормы обычного права. Точно так
же и Сперанский, не признавая поздних римских кодексов, не отвергал римское
право в принципе. В одной из своих записок он писал, что со временем
“римские законы” будут приспособлены к “системе российского уложения”. В
римском праве для него представляло ценность система охраны частной
собственности.
Неприемлемыми были, с его точки зрения, и другие законодательство
Европы, главным образом потому, что они не отражали специфических
особенностей России. Возможны лишь отдельные заимствования. Это чрезвычайно
важно учитывать, ибо в исторической литературе нередко можно встретить
утверждение, что Сперанский стремился насадить в России одну из наиболее
известных тогда в Европе систем законодательства - французскую или
прусскую. В действительности же Сперанский пытался выработать собственно
русское законодательство.
Таким образом взгляды Сперанского имеют ярко выраженную буржуазную
направленность и опираются на две фундаментальные идем - собственности и
свободы. С целью обоснования своей политической доктрины он прибегнул к
естественно-правовой теории, которая служила орудием борьбы против
феодальной идеологии. Он противопоставлял феодальным “правам”, освященным
религией, традицией и историей естественно-правовой порядок, “естественное
состояние”, открытое человеческим разумом. Будущее буржуазное общество, по
его мнению, должно представлять осуществленное “естественное состояние”
свободы каждого человека, охраняемой властью. В этом заключается назначение
государственной власти.
Сперанский видел, что народ начинает выходить из пассивного состояния
и превращается в активную политическую силу. Перед глазами Сперанского
наглядно представал пример народных движений в Западной Европе, особенно во
Франции. Кроме того, революционные события в Европе имели последствия и для
России, поскольку “никакое другое государство Европы, в связи с прочим
стоящее, не может быть долгое время деспотическим... надобно только
взглянуть на общую степень просвещения, на прилив и отлив мыслей, на
примеры соседних, на чувства внутренние, надо только прислушаться к
народному глухому отголоску, чтобы открыть и нужду сей перемены и узнать
степень общих надежд и желаний”. Рано или поздно преобразования все равно
должны быть произведены, поэтому лучше избежать “усовершенствований
принужденных”, которые “насилуют природу”. Приведенные высказывания
содержат одну из важнейших позиций либерализма - постепенная трансформация
общества, проведение преобразований до того, как они станут вынужденными.
Сперанский выражает тревогу, предвидя участие народа в политической
борьбе: “Народ всегда и для всех ужасен, когда вопль его совокупится
воедино”. Как предотвратить народные выступления? Какими средствами
воспользоваться, чтобы избежать открытой борьбы, если люди не боятся даже
“гнева Божия”, а “власть земная имеет не более средств как власть
небесная”? Народные движения, по мнению Сперанского, остановить невозможно.
Возникают они “от сильных потрясений государств, от внутренних междоусобий,
от избытка угнетений или от опасной внешней войны”. Для того, чтобы
избежать “таящейся угрозы”, необходимо соблюдать правило: “лица управляющие
должны знать свой народ, должны знать время”. Таким образом, Сперанский
призывает правительства учитывать политические условия более внимательным
образом. С его точки зрения, преобразования могут показаться на первый
взгляд преждевременными, но они должны быть осуществлены для потомства.
Сперанский не выступает как сторонник общественного переворота. Он
считает, что “в великих истинах и слабые опыты имеют цену”. В чем же должны
состоять перемены? “В превращении ли состояний? В прикосновенности к правам
престола?” Нет, Сперанский против таких перемен. Политические перемены
должны состоять “в соглашении сего ощутительного противоречия, которое у
нас есть между видимою формой правления и внутреннею, в исполнении на самом
деле того, о чем в продолжение целого века государи твердят народу, в
утверждении престола не на сне народа и очаровании предрассудков, но на
твердых столпах закона и всеобщего порядка”. Следовательно, Сперанский не
выступает за полный слом старых государственных форм. Он надеется примирить
старые государственные институты, включая монархию, с новыми правовыми
основами.
Государственные преобразования.
С 1797 года Сперанский на государственной службе в должности
заведующего канцелярией генерал-прокурора Российской империи.
Перемена, которая вскоре произошла в судьбе России, должна была еще
более выдвинуть Сперанского. С воцарением Александра I, когда в правящих
сферах проявился “зуд” к реформам и отвлеченные принципы нужно было
применять к русской деятельности, а французские диалоги переводить на
русский язык, Сперанский оказался самым способным для дела человеком,
поэтому он не мог не обратить на себя внимания. В 1801 году Трощинский, по
внушению которого был основан государственный совет в его первом виде,
поместил Сперанского, человека образованного, гибкого, умного, который
давно уже исподволь готовился к поприщу государственного деятеля, в
канцелярию совета, с званием статс-секретаря. Но деятельность его не
ограничивалась этим. Вскоре один из самых близких людей к государю, граф
Кочубей, стал поручать ему, без ведома Трощинского, разные работы; а став,
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11
