В науке уголовного права сложилось воззрение на собственность и как на исключительно юридическое явление. Наиболее последовательно обозначенной точки зрения придерживались Б. С. Никифоров и П. С. Матышевский. Так, Б. С. Никифоров утверждал: «Объектом таких преступлений, как кража и, в значительной мере, мошенничество является гарантированная собственнику законом возможность (а гарантированная законом возможность – это в данном случае и есть право) в установленных законом пределах использовать имущество по своему усмотрению, обращаться с ним «как со своим», в частности, возможность владеть, пользоваться и распоряжаться им своей властью (по своей воле) и в своем так или иначе понимаемом интересе. Всякое воспрепятствование собственнику в законных пределах осуществлять свое право собственности представляет собой правонарушение; при определенных условиях, когда речь идет о посягательстве не на отдельные элементы права собственности, а на самое это право в полном его объеме, такое воспрепятствование является преступлением».[27] П.С. Матышевский писал: «Преступления против социалистической собственности посягают не на фактическое общественное отношение, а лишь на одну его часть – на право собственности, в соответствии с которым осуществляется владение, пользование и распоряжение социалистическим имуществом, или иначе – на право собственности в его субъективном смысле».[28] Взгляд на собственность как на правовое явление имеет своих сторонников и в современной науке уголовного права.[29]
Под правом собственности в субъективном смысле понимается обеспеченная законом мера возможного поведения собственника в отношении владения, пользования и распоряжения вещью по своему усмотрению. Право собственности – одно из основных и наиболее широких по содержанию вещных прав. Это субъективное право отличает тесная и неразрывная связь с вещью, «прикрепленность» к ней. С гибелью вещи автоматически прекращается и право собственности на нее.
Надо сказать, что понимание в уголовном праве собственности в исключительно юридическом смысле является небезосновательным. Оно в известной мере опирается на положение Конституции РФ[30], согласно которому право частной собственности охраняется законом (ч. 1 ст. 35). Кроме того, собственность трактуется как исключительно правовой феномен некоторыми философами, экономистами, цивилистами.[31]
Вместе с тем, есть основание утверждать, что сведение собственности как правоохраняемого объекта к субъективному праву собственности приводит к недопустимому ограничению действия уголовного закона в области охраны имущественных и иных экономических прав и свобод. При таком порядке вещей из сферы уголовно-правового регулирования «выпадают» отношения, возникающие в связи с существенным нарушением: вещных прав лиц, не являющихся собственниками (ст. 216 ГК РФ[32]), прав владельцев, не являющихся собственниками (ст. 305 ГК РФ), обязательственных прав (в частности, ст. 48 ГК РФ), права наследования (ст. 1154 ГК РФ[33]), права на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности (ч. 1 ст. 34 Конституции РФ), права на свободное распоряжение своими способностями к труду (ч. 1 ст. 37 Конституции РФ), исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности – интеллектуальной собственности (ч. 1 ст. 44 Конституции РФ) и др. В свою очередь, понимание объекта преступлений, предусмотренных главой 21 УК РФ, как исключительно права собственности необоснованно сужает по объему объект указанных посягательств, исключая из него все другие права на имущество, а точнее, те имущественные отношения, содержание которых не составляет право собственности (в субъективном смысле). К числу последних относятся имущественные отношения, которые складываются по поводу имущественных благ невещественной природы либо возникают в связи с переходом имущественных благ вещественного и невещественного характера от одного лица к другому, а равно участниками которых являются субъекты ограниченных вещных прав, владельцы (как законные, так и незаконные), арендатор и арендодатель, ссудодатель и ссудополучатель, страхователь и страховщик, поверенный и доверитель и т.д.
Суть третьего подхода – в экономической и правовой трактовке собственности в уголовном праве. Такой подход сложился в советской уголовно-правовой доктрине. Одним из первых советских криминалистов, последовательно придерживавшихся понимания собственности одновременно как экономического отношения и субъективного права, был С. И. Сирота. Полемизируя с Б. С. Никифоровым, он утверждал, что «объект преступлений против социалистической собственности охватывает как материальные, экономические отношения социалистической собственности, так и правовые отношения, т.е. их правовую оболочку, а не только отношения собственности в смысле субъективного права собственности, как утверждает Б.С. Никифоров».[34] Эту же мысль позже высказывал Э. С. Тенчов. Отношения собственности как объект уголовно-правовой охраны, отмечал он, предполагают как материальные общественные отношения, так и их юридическое выражение, «правовую оболочку», т.е. право собственности.[35] В современной науке уголовного права обозначенный подход развивается в работах С. М. Кочои.[36]
При определении объекта преступлений, предусмотренных в главе 21 УК РФ, как экономического отношения и одновременно как субъективного права собственности не учитывается, что экономическая и юридическая категории собственности не всегда взаимосвязаны: «Собственность как экономическая категория не совпадает с понятием права собственности, в котором экономические отношения собственности получают юридическое выражение».[37] В самом деле, с одной стороны, не всякое волевое экономическое отношение собственности имеет своим содержанием субъективное право собственности, так как может получать юридическую регламентацию и посредством иных правовых форм (например, с помощью обязательственного права). С другой стороны, субъективное право собственности не всегда реализуется исключительно в сфере экономики и «привязано» к реальным экономическим отношениям.[38] Оно может осуществляться в сфере межличностных, управленческих и иных неэкономических отношений.
Сосуществование в уголовном праве нескольких подходов к пониманию собственности не является случайным обстоятельством, оно скорее есть следствие сложности как самого явления собственности, характеризующегося многосторонностью, так и его связей с другими явлениями и процессами действительности. В исследованиях проблематики собственности затрагиваются самые различные аспекты – философский, морально-этический, политический, социологический, психологический, исторический, экономический, правовой. Между тем до сих пор остается открытым вопрос: что есть собственность по природе своей – начало духовное или материальное? Какие из особенностей этого многообразного и многоликого феномена являются основополагающими – нематериальные или вещественные? «Разумность собственности, утверждал Гегель, заключается не в удовлетворении потребностей, а в том, что снимается голая субъективность личности. Лишь в собственности лицо выступает как разум».[39] С точки зрения Маркса, ответить на вопрос о том, что такое собственность, политическая экономия в состоянии только анализом отношений собственности как производственных отношений. Трудно не согласиться и с русским философом Н.А. Бердяевым, по мнению которого собственность предполагает не только потребление материальных благ, но и более устойчивую и преемственную духовную жизнь личности в семье и роде, а начало собственности связано с метафизической природой личности, с ее внутренним правом совершать акты, преодолевающие быстротечное время.[40]
Как видим, научно-философское понимание собственности включает в себя множество аспектов этого весьма сложного в своих связях и опосредованиях явления, не ограничиваясь его экономической и правовой трактовкой. Это обстоятельство, возможно, и послужило основанием идеи, отвергающей собственность в качестве объекта преступных деяний, именуемых современным уголовным правом «преступлениями против собственности». Ее автор И. А. Клепицкий утверждает: «Доктрина преступлений против собственности отвечала потребностям и характеру имущественных отношений того времени, когда она возникла и развивалась. Сегодня эта доктрина неприемлема как с теоретической, так и с практической точки зрения».[41] Признание несовместимым с современной социально-экономической и криминологической реальностью учения о «преступлениях против собственности» исключает определение объекта преступных деяний, предусмотренных в главе 21 УК РФ, с помощью такой категории, как «собственность». К такому выводу, по существу, и приходит И. А. Клепицкий, признавая объектом указанных посягательств «имущественные права и интересы в их многообразии».
Восстановление в нашей стране рыночной экономики, – сопровождающееся интенсивным развитием товарообмена, вовлечением в экономический оборот качественно новых объектов – «res incorporales» и все большего числа субъектов имущественных прав, появлением в имущественной сфере неизвестных в огосударствленной экономике разновидностей отношений, – обусловливает необходимость адекватного уголовно-правового обеспечения нового имущественного правопорядка. Очевидно, что это обстоятельство не может не отразиться на понимании объекта рассматриваемых преступных деяний и соответственно на наименовании этих преступлений. В прежнем правопорядке, основанном на плановой экономике, возникла идея о том, что объект указанных преступных посягательств представляет собой собственность, что дало основание утверждать: «Термин «имущественные преступления» как неправильный, указывающий разве только на формальный признак, относящийся к объективной стороне состава, должен быть заменен иным наименованием этой категории преступлений. Эти преступления представляют собою преступления против частной собственности в буржуазном праве, преступления против социалистической собственности и преступления против личной собственности в социалистическом праве».[42]
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16
