«новом классе» спровоцированные М. Джиласом (см. Djilas M. The New Class:
An Analysis of the Communist System. London: Tames and Hudson 1957), а поддержанные Восленским, 1985 г., и в нашей стране С. Андреевым в 1988 г., следует считать метафорой, с помощью которой обозначается властная элита, организованная посредством наменклатурной системы. Ключевые позиции в ней занимают политическая и военная элиты, а хозяйственная и культурная элиты – подчиненное место.
Несмотря на сложность своего состава, советская властная элита, при всех перепитиях невидимой борьбы, являла собой артикулированную общность групповых интересов. Остальная часть общества была достаточно аморфна, атомизирована, обращена в совокупность статистических групп. В противовес колсалидированной элите ее вполне справедливо именовали «массами». В составе «масс» были обозначены пунктирные линии, отделяющие так называемый новый средний класс. Его костяк образовывали специалисты с высшим образование. Дипломы освобождали их от тяжелого физического труда, обеспечивали сносный доход и определенный престиж занятий. Советская система, выступив в период своей зрелости, предоставляла многим квалифицированным работникам отдельное жилье, минимальный набор предметов потребления длительного пользования, относительные возможности для профессионального и культурного роста. Отделение «образованных» от «простых людей» воспроизводилось весьма отчетливо, хотя различия между ними по уровню жизненных стандартов были минимальными или просто отсутствовали, проявляясь скорее в условиях труда и опыте жизни.
Советское общество демонстрировало достаточно высокие возможности для
вертикальной социальной мобильности: выходцы из рядовых рабочих нередко
«доростали» до генеральных директоров крупных объединений. Но в то же время
нельзя назвать «открытым».
Идеи всеобщности труда воплощались в стремление не просто к полной, но и к максимальной законности, когда работу имели не только те, кто хотел трудиться, но и те, кто этого вовсе не желает.
При этом индивидуальная оплата труда в среднем не покрывала стоимости средств хорошей жизни стандартной семьи. А альтернативные источники доходов были сведены к минимуму. В результате доля занятых женщин в народном хозяйстве СССР была чрезвычайно высока, значительна и доля работающих пенсионеров.
В первую очередь поощрялась именно промышленная занятость, невзирая на специфику местных традиций и национальных культур. Стимулировались концентрация и централизация хозяйственной деятельности, доходившие до гигантомании не только в промышленности, но и в сельском хозяйстве, сфере услуг, науке, культуре. Доля малых предприятий в СССР была в десятки раз меньше, чем в развитых странах.
С 1930 г., когда закрылись ворота последней биржи труда, официальная
безработица считалась ликвидированной. Это не означало отсутствия скрытой
безработицы, связанной с невозможностью найти работу по специальности. Тем
более, что при кажущемся дефиците трудовых ресурсов, на предприятиях
существовали скрытые излишки рабочей силы (оцененные в 10-15% занятых).
Люди числились в штате и получали зарплату при отсутствии реальной
производительной потребности в их трудовых услугах. Существовала и
фикционная безработица, вызванная необходимостью смены места работы. По
оценкам западных экспертов в СССР в 70-80 г.г. 2,5% (см.: Никифорова А.
Уровень безработицы: как его считать? // Вопросы экономики. – 1993. - №12.
– с.75.). Хотя частые переходы с места на место не поощрялись, а
территориальная необходимость рабочей силы успешно тормозилась фактическим
отсутствием рынка жилья, паспортным режимом и пропиской.
В сфере занятости проводилась политика по сдерживанию ее нереферентных
форм посредством регулирования вторичной, неполной и самостоятельной
занятости: вводились ограничения и запреты на совместительство, а также на
широкий круг видов индивидуальной трудовой деятельности. К 80-ым годам
количество занятых в качестве совместителей и в режиме неполного рабочего
времени не выходило за пределы 1-2% (в материальном производстве менее 1%).
(См.: Краева Н.М. Резервы повышения трудовой активности населения (проблемы
вторичной занятости). – М.: Экономика, 1983 – с. 41, 76). В качестве идеала
( успешно реализуемого на практике) выступала полная (штатная) занятость
работника в одном единственном месте. Именно такая форма занятости
обеспечивала наиболее эффективный контроль за трудовой деятельностью и
уровнем получаемых доходов.
Государственное регулирование условий труда и его оплаты осуществлялось с помощью единой системы норм, зафиксированной в кодексе законов о труде.
Огосударствление собственности и регламентация условий хозяйственной деятельности выбивали почву у частного предпринимательства.
Значит ли это, что СССР превратился в «хозяйство без предпринимателя»?
Нет, т.е. индустриальное общество немыслимо без организационно-
хозяйственных инноваций, как немыслимо оно без экономического роста. Можно
разделить несколько специфичных хозяйственных членов, реально исполняющих
«предпринимательскую функцию».
1. Экспериментаторы. Небольшая часть хозяйственных руководителей, которые с санкцией властных органов осуществляют более или менее решительные нововведения.
1. Основная группа хозяйственных руководителей, которую составляют
«вынужденные» предприниматели. Директивные планы, хронически не обеспеченные материальными и людскими ресурсами, заставляли директоров и ведущих специалистов всячески изворачиваться, действовать в обход формальным указаниям.
2. «Теневик». Его деятельность была связана с госсектором, косвенно и прямо зависела от государственных ресурсов.
3. И наиболее «признанный член» – частники
В итоге в советскую эпоху сформировался целый ряд групп полупредпринимателей, которые выполняя необходимую для любого современного хозяйства инновационную функцию, не могли считаться предпринимателями в полном смысле слова.
Основополагающую роль в хозяйственной сфере в принципе должна была бы играть мобилизация материальных интересов. Однако в советской хозяйственной организации принудительные и символические (идеалистические) способы контроля успешно теснили собственно утилитаристские ориентации. Особое место в ней занимало внеэкономическое принуждение. В первые годы советской власти утверждалась политика милитаризации труда, прикрепление работников к предприятиям и к месту жительства, принудительное привлечение к труду под маркой борьбы с «тунеядством». В своем чистом виде внеэкономическое принуждение к труду вылилось в невиданную по масштабам организацию труда заключенных и армейских подразделений. Армия и тюрьма стали важнейшими дисциплинирующими институтами, подготавливающими малоквалифицированное контингенты населения к труду в промышленности и строительстве.
К принудительным механизмам всячески пытались подключить источники
морального стимулирования, однако они работали с переменным успехом.
Неопределенные надежды людей на скорое изменение использовались весьма
успешно. Нередко удавалось задействовать и мотивы соревновательности. Не
отбрасывались и возможности ограниченного материального стимулирования.
Распределение материального вознаграждения опиралось в конечном счета
на два основных принципа: дифференциацию по формальным статусам
(должностям, званиям, категориям учреждения) и уравниловку по трудовому
вкладу. Обращает на себя внимание характерная для корпоративного устройства
широкая распространенность сопутствующих льгот (привилегий), в том числе
надежных вознаграждений, привязанных не к количеству и качеству, но к
самому месту работы. Эти корпоративные льготы охватывали самые разные
стороны жизнеобеспечения работников – получение ведомственного жилья и
продовольственных заказов, пользование детскими садами и специальным
медицинским обслуживанием, возможности загранпоездок и отдыха в санаториях,
предоставление материальной помощи и возможность приобретения продукции
собственного предприятия. Льготы были закреплены за штатными работниками и
дифференцированы по должностным статусам.
Весь стой государственной жизни был ориентирован на производство.
Города возводились как «спальные районы» при производственных узлах.
Основные научные сил в сосредотачивались в отраслевых институтах. Культура
и искусство были перегружены производственной тематикой.
Хозяйство и общество советского типа не оставались неименными в течении
семи десятилетий. В их развитии можно выделить, по крайней мере, два
крупных этапа, разделом оказалась «Хрущевская оттепель» 1950-х годов. Для
первого этапа характерны: значительная централизация властных полномочий в
центре и достаточно жестокие административные иерархии; существенно
ограниченная самостоятельность отдельных политических, хозяйственных и
культурных корпораций: частная дотация, периодические чистки кадров,
обеспечивавшие высокую социальную мобильность в верхних слоях общества;
удержание низших слоев в подчинении угрозой карательных мер;
административное прикрепление рабочих рук к предпринимателям. Учредителям.
Существенных различий в стиле жизни не наблюдалось. Это не только
свидетельствовало о бедности и уравнительности, но может быть, даже в
большей степени, было результатом полувестного единообразия, дополнявшего
строй полувестной дисциплиной. Не допускалось поступление
«неотфильтрованной» информации как извне, так и изнутри страны, это
облегчало задачи идеологического манипулирования, рационализации проектов
предлагаемого будущего устройства, а также формирования образов врагов,
мешающих реализации этих проектов. Отсутствия обратной связи между массами
и властями с необходимостью компенсировалось внутренним шпионажем за
собственными гражданами.
Второй этап характеризуется общим размещением иерархических порядков.
Бюрократизация эшелонов власти приносила им желанную стабильность.
Вертикальная социальная мобильность принимала более умеренные и более
зарегулированные формы. Возросло значение образовательных аттестатов и
дипломов. Обладая символической властью зависело все менее от личных и
профессиональных качеств, но в большей степени от принадлежности корпорации
определенного ранга (крупный завод, передовой совхоз). На втором этапе
организационная структура в целом стала более гибкой, а власть – более
фрагментарной. Собственность государства постепенно переходила в руки
отраслевых корпораций, крупнейших предприятий, отвоевавших у «центра» все
больше фактических распределительных функций. Торговля за ресурсы принимала
все более открытый характер. Процветали «черные» и «серые» рынки.
Улучшилось положение групп, причастных к распределительным процессам в
сферах торговли, снабжения, транспорта.
