Александр Мень
Александр Владимирович Мень
Отец Александр родился в Москве 22 января 1935 года.
Советская власть в это время трубила о своих победах. Съезд компартии
за год до этого получил название "съезда победителей". Под водительством
коммунистической партии и ее прославленного вождя И.В.Сталина советский
народ совершает героические подвиги, солдаты неусыпно охраняют границы,
НКВД истребляет врагов народа, летчики летают выше всех, дальше и быстрее,
стахановцы побивают рекорды производительности. В это же время ГУЛАГ, где
уже находились миллионы людей, не прекращал расти. Царил атеизм. Думали,
что лишь необразованные старушки могут верить в Бога. Было закрыто более
95% церквей. Ни одного монастыря, ни одной семинарии уже не существовало. В
1935 г. Церковь, казалось, была вытеснена из общества. Действительно,
видимой жизни Церкви не существовало, но она не погасла, а широко
продолжалась повсюду, но тайно - стала катакомбной. Катакомбы ХХ века! В их
недрах и пробудилась вера маленького Александра.
Александр Мень
Детство о. Александра Родители Александра Меня принадлежали к поколению,
которое, в целом, не испытывало сомнений в правильности избранного пути и
строило будущее общество, не ставя перед собой метафизических вопросов. Его
отец учился в техническом институте и затем полностью отдался своей работе
инженера текстильной промышленности. Любая религия была ему чужда, но он
терпимо относился к ней.
Зато мать Александра - Елена была глубоко религиозна. Родившаяся, как
и отец, в еврейской семье, она была воспитана в любви к Богу. "Когда я
впервые услышала слова о страхе Божием, - вспоминает она, - я с недоумением
спросила маму: "Мы ведь любим Бога, как же мы можем его бояться?" Мама
ответила мне: "Мы должны бояться огорчить его каким-нибудь дурным
поступком". Этот ответ меня вполне удовлетворил.
Ко всему прочему, Елена находилась под большим влиянием своей бабушки. В
семье не без гордости рассказывали, как она была исцелена самим Иоанном
Кронштадтским возле Благовещенского собора в Харькове. В 1890 году,
оставшись вдовой с семью детьми, она заболела. Врачам не удавалось ее
вылечить. Однажды соседка рассказала ей, что в городе проездом находится
знаменитый проповедник и уговорила ее пойти к нему. Собор и площадь вокруг
него были переполнены людьми, но они смогли пробиться к о. Иоанну.
Посмотрев на нее, он сказал: "Я знаю, что вы еврейка, но вижу в вас
глубокую веру в Бога. Помолимся вместе Господу, и Он исцелит вас от вашей
болезни". Месяц спустя она была совершенно здорова.
Крещение
Собор Православной Церкви 1917-1918 года поставил, среди прочего, перед
собой цель восстановить приходы в виде "маленьких церквей" по образу первых
христианских общин. После революции миряне стали объединяться в братства
вокруг некоторых священников, талантливых и сильных людей.
В Москве существовали две, особенно активных, непосредственно связанных
между собой, общины. Первая сложилась вокруг церкви св. Николая Чудотворца
на Маросейке, где служил отец Алексей Мечев, а затем его сын - о. Сергий
Мечев. Вторая возникла в приходе свв. Кира и Иоанна, где служил отец
Серафим Батюков.
Александр с матерью 3 сентября 1935 года подруга Веры, сестры Елены,
привезла ее с маленьким Аликом поездом до Загорска и привела к отцу
Серафиму. Он их уже ждал. Здесь, в маленьком домике он крестил обоих - и
мать и сына. Тогда же крестилась и Вера. Когда у Елены родился второй сын,
Павел, крестной стала Вера. Елена и вера регулярно ездили из Москвы в
Загорск на богослужения, которые проводились тайно. Отец Серафим стал их
духовным отцом.
Отец Серафим скончался в конце 1942 года. Он был тайно похоронен в
подземелье. За некоторое время до этого, предчувствуя свою кончину, он в
первый раз исповедал Алика, хотя тому еще не было семи лет. "Я чувствовал
себя с дедушкой так, - рассказал ребенок, - как будто я был на небе у Бога,
и в то же время он говорил со мной так просто, как мы между собой
разговариваем."
Что же касается отца Cерафима, то он давно предсказал уже двум сестрам: "За
ваши страдания и благодаря вашему воспитанию ваш Алик будет большим
человеком".
После кончины о. Серафима, настоятельница подпольного женского монастыря,
мать Мария продолжала укреплять юного Александра и помогала ему
формироваться духовно. - "Подвижница и молитвенница, она была совершенно
лишена черт ханжества, староверства и узости, которые нередко встречаются
среди лиц ее звания, - вспоминал о.Александр позднее, - у матушки Марии
была черта, роднящая ее с Оптинскими старцами - открытость к людям, их
проблемам, их поискам, открытость миру. На всю жизнь запала мне мысль не
прекращать диалог Церкви с обществом, начатый Оптиной пустынью, и
участвовать в нем своими слабыми силами".
Отрочество и студенческая жизнь Во время войны Сталин вынужден был
пересмотреть свою политику по отношению к Церкви. Советская власть, чтобы
мобилизовать население против агрессора, стала больше взывать к
национальным чувствам и меньше говорить о защите идеалов коммунизма. А ведь
русское национальное самосознание тесно связано с христианством. Поэтому, а
также для того, чтобы выглядеть в глазах союзников лучше, для Церкви были
сделаны определенные поблажки. В Москве восстановили духовную академию и
семинарию, вновь стало возможным издание "Журнала Московской патриархии".
Было разрешено проводить богослужения, однако кроме этого, оставалась
запретной любая форма деятельности Церкви в обществе. К Церкви относились
приблизительно так, как к резервации индейцев - их не уничтожали при
условии, что они не перейдут отмеченную грань. Был создан специальный орган
при Совете Министров СССР: Совет по делам Православной Церкви. Находясь в
Москве, он имел уполномоченных в каждой области, которые постоянно
контролировали деятельность Церкви.
Однако при всем том Церковь смогла подняться. Особенно чувствительным
возрождение Церкви было в Москве. Здесь были не только открыты многие
церкви, здесь верующие могли слушать талантливых проповедников, а в
некоторых храмах - циклы лекций на религиозные темы. Старые прихожане двух
отцов Мечевых собирались у Бориса Васильева. Он и его жена устраивали у
себя на квартире лекции по культуре и религии. Кроме того, там вместе
читали Новый Завет.
Связи между старыми духовными детьми отцов Мечевых и отца Серафима были
очень тесными. Вера и Елена дружили с Васильевыми, Алик, естественно, был у
них всегда желанным гостем. Встречи со всеми этими христианами-
интеллектуалами весьма обогащали его, и потом, в них он видел пример
сплоченной приходской общины, сохранившей духовное единство даже через
много лет после смерти своих пастырей и несмотря на превратности эпохи.
Алик был рано созревшим и необыкновенно одаренным ребенком с жаждой к
знаниям. Когда ему исполнилось десять лет, Вера объяснила ему, что то, что
не успел в детстве потом уже не наверстаешь никогда. Поэтому нужно, не
откладывая, ставить перед собой серьезные задачи и стараться их разрешать
как можно раньше. Как и многие московские семьи, семья Алика в это время
обитала в коммунальной квартире. Скученные в одной комнате впятером жили:
родители, два мальчика и Вера. Алик отгородил ширмой свою кровать и
тумбочку, битком набитую книгами. С вечера он готовил себе то, чем решил
заниматься утром, и ложился спать в девять часов, какие бы гости или
интересные радиопередачи ни искушали его; вставал он ранним утром и, пока
все спали, читал. В часы этих утренних занятий он набрасывался на по-
настоящему трудные для ребенка его возраста сочинения. Канта, например, он
прочитал в тринадцать лет.
От обучения в школе он сохранил впечатления довольно мрачные. Хотя среди
учеников, учившихся одновременно с ним, было несколько сильных личностей -
поэт А. Вознесенский, кинематографист А. Тарковский и Александр Борисов -
один из ближайших его друзей. Впоследствии Борисов тоже стал священником.
Теперь он настоятель прихода в самом центре Москвы, все знают его как
одного из наиболее деятельных служителей Церкви.
Несмотря на свою одаренность, Алик не был из числа отличников, замкнутых и
неспособных к общению. Он участвовал в жизни класса и так же как книгами,
был окружен друзьями. Интересы у него были самые широкие, он любил
литературу, поэзию, музыку, живопись. Позже, сам стал заниматься живописью
и рисунком. Писал он и иконы. Ходил в зоопарк рисовать животных.
"В лес или в палеонтологический музей я ходил, словно в храм" - писал он.
Сначала Алик думал, что выполнит свою миссию христианина, занимаясь наукой
или искусством. А тем временем мало-помалу иное призвание зрело в нем.
Чтобы оно стало явным, нужна была личная встреча с Христом. Этот личный зов
он услышал в возрасте двенадцати лет и решил, что должен служить Богу как
священник. Матушка Мария благословила его на это.
Он отправился в семинарию, инспектор которой сказал, что охотно внесет его
в списки, как только Алик достигнет совершеннолетия.
Александр, насколько это было возможно, продолжал самообразование. Читал
великих философов. Случайно открыл для себя сочинения русских религиозных
мыслителей первой половины века, изгнанных из страны по приказу Ленина, и о
которых тогда забыли, таких как Н.А.Бердяев, С.Н.Булгаков, Н.О.Лосский,
С.Л.Франк. Был у него период увлечения Хомяковым.
В возрасте примерно пятнадцати лет, однажды на барахолке, среди гвоздей,
старой обуви и замков, он обнаружил том Владимира Соловьева, мыслителя,
