среди прихожан, на евангелизацию, на пастырский труд в общинах среди
верующих и среди тех, кто искал веру. Он считал, что его призвание -
отвечать на духовные запросы, появившиеся в обществе. Как раз в это время,
в 1966 году, много молодых и не особенно молодых людей стало стекаться к
нему.
Конец хрущевской эры Хрущев был свергнут путем дворцового переворота.
Выразителем касты, имя которой номенклатура, стал Брежнев. Обличать
преступления Сталина перестали, но реабилитировали его лишь наполовину.
Отказ от политики десталинизации и оккупация Чехословакии положили конец
надеждам на перемены, которые породил было ХХ съезд. Начался долгий период
застоя. Смутное недовольство, пассивное, но массовое, начало расти в
стране. Население начало пока в скрытой форме, но отказываться от
официальных идеологических моделей. Люди перестали верить в строительство
рая на земле. Личность стала цениться больше коллектива. Внезапно родился
интерес к древнерусскому искусству, к иконам и церковной архитектуре. В это
время за пределами официальной культуры развивалась, разумеется, в узких
кругах, целая параллельная культура - со своими собственными "средствами
массовой информации" "самиздат", затем "тамиздат" (так называли книги на
русском языке, изданные заграницей и тайно ввезенные в Россию),
"магнитиздат". Сюда же нужно отнести выставки художников на частных
квартирах, концерты и показ фильмов для своих.
За годы, прошедшие после падения Хрущева, заметно изменилось отношение
людей к религии. Отказавшись от проекта коллективного будущего, индивидуум
замыкался в себе, его заботили, главным образом, карьера и личный комфорт,
но многих все это приводило к мыслям о цели и смысле существования.
Презрение и насмешка по отношению к Церкви, религии и вере уступали место
любопытству, даже уважению. Многие проявляли все возрастающий интерес к
йоге, парапсихологии, астрологии, ко всему, что представляет собой суррогат
веры. Стало очевидным, что церковь посещают не только старушки, религия
больше не является достоянием старых и необразованных. Те, кто пришел к
вере не получив домашнего религиозного воспитания и часто против воли
семьи, составляли примерно треть присутствовавших на службах в Москве и
Ленинграде, где посещение церкви не было столь опасным, как в меньших
городах. Юноши и девушки, еще совсем недавно не думавшие ни о какой
религии, становились христианами, причем их обращение, большей частью,
совершалось стихийно.
Однако, священников, умевших разговаривать с новообращенными, жаждущими
живого слова, которое непосредственно соответствовало бы их личному опыту,
было очень мало. Главной трудностью в жизни неофитов была их
изолированность. В Церкви практически не было общинной жизни.
Сандр Рига, латыш, живший в Москве, поначалу вел беспорядочный образ жизни,
вера пришла к нему внезапно. После крещения он очень скоро почувствовал
губительность разделения христиан. И вот, начиная с 1971 года, вокруг него,
католика, новообращенные христиане разных конфессий начали регулярно
встречаться маленькими группами на квартирах. Это движение начало
называться "экумена". Они старались сосредоточиться главным образом на
общей молитве, взаимопомощи, делах милосердия. Этим Сандр Рига и его друзья
способствовали раскрытию смысла и важности общинной жизни для христиан.
После отстранения Хрущева лобовые и массовые нападки на Церковь
прекратились, но преследования продолжались в форме более скрытой,
предпочитали административное давление. В годы после смерти Брежнева
репрессии по всему азимуту усилились. До 1987 года никакого затишья для
верующих не было.
Служение в Новой Деревне
После своего назначения в Тарасовку, условия, в которых нес свое
апостольское служение отец Александр, больше не менялись не протяжении
примерно двадцати лет, до 1988 года. Он решил продолжать свою миссию
скромно, держась в тени и стараясь, насколько возможно, избегать
конфронтации с гражданскими властями. Он поставил себе целью быть доступным
для нового поколения советской молодежи, той, которая начала освобождаться
от иллюзий коммунистической идеологии и искала новых путей, отвечать на их
вопросы, вести их ко Христу. Число людей, ищущих с ним встречи, постоянно
возрастало. Молва о нем передавалась из уст в уста. Вся эта суета вокруг
него стала волновать настоятеля, который пристально следил за ним.
Кончилось это тем, что он отправил донос в КГБ. Отец Александр обратился к
владыке Пимену, с просьбой перевести его в другой приход. Но прихожане не
хотели его отпускать и ему пришлось еще целый год служить вместе со
стукачом.
В один прекрасный день настоятель соседней церкви, предложил настоятелю
церкви в Тарасовке поменяться с ним вторым священником. Рокировка
состоялась летом 1970 года, о. Александр покидал Тарасовку почти тайно. В
Новой Деревне, куда о. Александр попал в эти дни, он будет служить до самой
смерти, почти все время как второй священник. Пришлось ждать 1989 года,
пока он не был назначен настоятелем.
В это время о. Александр с семьей обосновался в Семхозе, небольшой
деревушке, в деревянном доме с садом и весьма привязался к нему. Двери
этого дома были всегда широко открыты для друзей, прихожан и даже людей
незнакомых, искавших с ним встречи. Достоевский писал, что каждый человек
должен знать, что его где-то ждут. Ну что ж! Семхоз и был именно таким
местом, где каждого ждали в любой момент.
"Если бы меня спросили, как чувствует себя душа, попавшая в рай, -
рассказывает один из его друзей, - я ответил бы: точно, как в доме отца
Александра. Ничего особенного, просто хорошо. Как никогда и нигде.
Свободно. Светло. Тепло. Ничего лишнего. Волшебная гармония, надышенная
хозяином, исходила из каждого уголка и предмета".
Но в основном он принимал людей у себя в приходе. В Семхоз более чем
полтора часа езды от Москвы. Он пользовался там известным покоем, именно
там он писал свои книги и поэтому часто повторял, что не смог бы написать
все свои книги, если бы жил в Москве.
Все в этом доме было просто, но зато царил безукоризненный порядок.
Для о. Александра даже за маленькими вещами лежит в основе привычка к
творческой работе, присущей каждому христианину. Чтобы чем-то помочь жене,
он не пренебрегал домашней работой, часто ходил за покупками. На нем лежал
весь тяжелый домашний труд и огород. Он считал, что сегодня в жизни
супружеской пары не должно быть обязанностей, лежащих только на жене, и
умел готовить. Когда Натальи Федоровны почему-то не было дома, а у него
случались посетители, он сам готовил им еду, смеясь, напевая, читая стихи.
Как во всех деревенских церквах, прихожанками новодеревенского храма были,
главным образом, старые женщины. С приходом о. Александра, состав прихода
обновился. Стали появляться новые лица: интеллигенция, молодежь, москвичи.
Многие не знали, как нужно держать себя в храме, как креститься. Всегда
находились бабушки, которые поучали молодежь за брюки у девушек, непокрытую
голову и т.д. Однако терпением и добрым отношением и к тем и к другим о.
Александр сумел добиться того, что обе группы приняли друг друга, несмотря
на все различия.
Хотя отца Александра часто и называют священником интеллигенции, он отнюдь
не пренебрегал простыми людьми: прихожанами из своей деревни и ее
окрестностей. Сами они уважали его и верили в силу его молитвы. Он ходил по
домам, бывал почти в каждой семье: причащал больных, соборовал умирающих,
освящал дома. Его общительность и теплоту испытал на себе каждый.
Рядом с церковью находился деревянный домик, в котором у отца Александра
был маленький кабинет, где стоял диван, чтобы он мог там спать. Чаще всего
именно туда приходили к нему люди. Если бы только эти стены умели говорить!
Сколько мужчин и женщин, не веривших уже ни во что, обрели там смысл жизни!
Сколько тех, кто потерял надежду, ушли отсюда с новыми силами! Сколько их,
пространно рассказывая о своем прошлом, впервые исповедали там свои грехи!
Сколько тайно крестились и впервые осенили себя крестом, рукою тяжелой и
напряженной, словно преодолевая какое-то физическое сопротивление!
Отец Александр не довольствовался тем, что принимал новых или будущих
верующих в Новой Деревне. Тем, кто опасался быть замеченным в Новой
Деревне, он назначал встречи на квартирах своих друзей. Часто он крестил и
взрослых, и детей дома, поскольку крещение в церкви в то время привлекало
внимание и сулило серьезные неприятности.
Дружеские встречи и беседы с людьми, ищущими смысл жизни, всегда были для
отца Александра поводом для неформального урока основам веры. "Будучи
священником, я стремился сплотить приход, сделать его общиной, а не
сборищем случайных малознакомых людей. Старался, чтобы они помогали друг
другу, молились вместе, вместе причащались", - писал отец Александр.
Всем, кто к нему обращался, он оказывал помощь, одновременно духовную,
моральную и материальную. Если он кого-нибудь крестил, то в дальнейшем
регулярно его исповедовал, причащал, крестил его детей, освящал квартиру;
давал советы, как должно строить супружескую и семейную жизнь, отношения на
работе, помогал в научных занятиях, находил адрес нужного врача, соединял
людей, способных оказать другим ту или иную услугу; при случае помогал
материально - делал это незаметно, например, положив деньги в книгу,
лежащую на столе. Из своего толстого, всегда битком набитого портфеля,
часто извлекал маленькие подарки, причем ему всегда удавалось найти как раз
