добровольцев аскетизма и высших добродетелей. Был подвиг, была и грязь».
Простое население, в первую очередь страдавшее от грабежей, все сильнее
настраивалось против добровольцев. Лично Деникин резко выступал против
расстрелов пленных красноармейцев и грабежей местного населения.13(1, с.
329) Но остановить жернова братоубийственной войны он не мог. И не случайно
Корнилов не получил пополнения, оказался генералом без армии, ибо только
насилием она не создается. Его попытки сходу взять Екатеринодар вылилась в
авантюру, закончившуюся провалом.
Деникин оказался без войск. Но новый командующий не пал духом. Будучи
реалистом, он понимал, что у Добровольческой армии нет даже территории, где
она могла бы остановиться, чтобы разбить становище, и назвать ее своей.
Посоветовавшись с соратниками, Деникин взял курс на Задонье, где сразу же
вступил в бои с советскими войсками. Это позволило ему навести порядок в
частях и поставить под свой контроль к тому времени восставшие против
большевиков донские станицы. По словам П. Н. Милюкова, Деникин сумел
опереться на элементы, преданные идеям монархизма и возрождения «великой
единой и неделимой России», получить некоторую помощь союзников из Антанты,
которых предали «большевики — агенты Вильгельма».
Само «высшее начальство», прежде всего Алексеев и Деникин, в вопросе о
внешней ориентации рассуждало менее элементарно. Оно не могло не считаться
с тем, что союзники были далеко, а враждебная Германия, вторгшись в начале
мая на правобережье Дона и в Ростов, находилась в непосредственной
близости. Поэтому прежнюю непримиримость к «немецко-большевистскому
нашествию» пришлось заменить более мягкой формулой — «никаких сношений с
немцами».14 (4, с. 59) Германское командование с пониманием оценило такой
поворот, и разрешило Деникину открыть на Украине вербовочное бюро и
отправлять оттуда добровольцев.15 (2, Т.III, с. 130)
Деникин предпринял ряд решительных шагов по упрочению своих позиций.
Первый среди них — широковещательная декларация целей и задач возглавляемой
им организации. В собственноручно написанном им наказе агитаторам,
разосланным по городам и весям Юга России, говорилось: «I. Добровольческая
армия борется за спасение России путем 1) создания сильной
дисциплинированной и патриотической армии; 2) беспощадной борьбы с
большевизмом; 3) установлением в стране единства государственного и
правового порядка. II. ...Добровольческая армия не может принять партийной
окраски... III. Вопрос о формах государственного строя является последующим
этапом и станет отражением воли русского народа... IV. Никаких сношений ни
с немцами, ни с большевиками».
Отсутствие в наказе упоминания о монархии ни в чем еще не говорило.
Алексеев тогда доверительно объяснял Щербачеву: «Добровольческая армия не
считает возможным теперь же принять определенные политические лозунги
ближайшего государственного устройства, признавая, что вопрос этот
недостаточно еще назрел в умах всего русского народа и что преждевременно
объявленный лозунг может лишь затруднить выполнение широких государственных
задач».
Чтобы разрядить политические страсти, Алексеев и Деникин провели в
станице Егорлыкской совещание всех командиров, включая взводных. Первый
разъяснил политику в отношении к немцам, второй — проблему монархии. «Наша
единственная задача,— говорил Деникин,— борьба с большевиками и
освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены.
Требуют немедленного поднятия монархического флага. Для чего? Чтобы тотчас
же разделиться на два лагеря и вступить в междоусобную борьбу? Чтобы те
круги, которые если и не помогают армии, то ей и не мешают, начали активную
борьбу против нас? ...Армия не должна вмешиваться в политику. Единственный
выход— вера в своих руководителей. Кто верит нам — пойдет с нами, кто не
верит — оставит армию. Что касается лично меня, я бороться за форму
правления не буду».16 (2, Т. III, с. 132, 133)
С трудом Алексеев и Деникин консолидировал свое войско. Они понимали,
что полное его выздоровление произойдет только в боях за реализацию
поставленных ими целей. Они также осознали важность овладения определенной
территорией. Таковой представлялась им прежде всего Кубань. Туда и
устремили они свои взоры, связывая с нею дальнейшую судьбу своей армии. И 9
июня 1918 г. Добровольческая армия двинулась во второй поход на Кубань. В
своих рядах она насчитывала 8,5-9 тыс. штыков и сабель при 21 орудии.
Вместе с нею выступил также отряд в 3,5 тыс. донских ополченцев при 8
орудиях под командованием полковника Быкадорова.17 (2, Т. III, с. 148, 158,
167) Сила этого в общем-то незначительного контингента заключалась в его
составе — в обученных бою офицерах и казаках, охваченных ненавистью к
революции, лишившей их привилегий и привычного благополучия. Поэтому она
сравнительно легко разбила Красную армию Кубано-Черноморской советской
республики, превосходившей ее по численности в 8—9 раз, но преимущественно
состоявшей из необученных военному делу и неорганизованных иногородних и
коренных крестьян. 3 августа 1918г. Добровольческая армия после
ожесточенных боев овладела Екатеринодаром. Она была восторженно встречена
жителями. Менее чем за четыре месяца Деникин захватил почти всю Кубанскую
область, Ставропольскую и Черноморскую губернии (последнюю — без Сочинского
округа, оккупированного тогда же меньшевистской Грузией). Численность
Добровольческой армии за это время возросла до 35—40 тыс. человек.18 (2, Т.
III, с. 210)
7 октября 1918 г. внезапно скончался М. В. Алексеев. Деникин стал
главнокомандующим и главой строившейся государственности. Судьба уготовила
ему тяжелую ношу. Он понимал, что не обладает политическим весом покойного.
Поэтому, маневрируя, дабы успокоить и нейтрализовать соперников, сам
объявил командование Добровольческой армии временной властью, не
претендующей «на значение всероссийской» и распространяющейся только на
подконтрольные ей районы.
8 утвержденном им «Положении» указывалось, что эта власть
конституируется как неограниченная единоличная диктатура, а Екатеринодар
объявлялся ее главной штаб-квартирой. В отношении же «новообразований Юга»,
под которыми подразумевались казачья области — Донская, Кубанская и
Терская, говорилось о «началах автономии» и необходимости достижения с ними
«согласия». При этом настоятельно подчеркивалась необходимость объединения
всех возникших армий под единым командованием для борьбы с большевиками.19
(2, Т. III, с. 270) В качестве правительственного органа выступало Особое
совещание.20 (4, с. 62)
Произошли коренные перемены в международном порядке в первой половине
ноября 1918 г. Потерпела поражение Германия, поддерживавшая казачий
сепаратизм. Антанта, развязав себе руки, получила возможность обратить свои
взоры на советскую Россию. В фокусе ее внимания оказался Деникин, создавший
себе репутацию верного ее сторонника. Еще 25 октября Новороссийск посетила
первая союзническая эскадра, положив начало военным поставкам. За 3,5
месяца грузы Добровольческой армии доставил 41 пароход.
27 ноября посланцы главнокомандующего союзной Салоникской армии
французского генерала Франше д'Эспере передали его послание Деникину с
обещанием поддержки в борьбе с советами. На обеде, проходившем в Кубанском
законодательном собрании, английский генерал Ф. Пуль в ответ на
прочувствованную речь Деникина сказал: «У нас с вами одни и те же
стремления, одна и та же цель — воссоздание единой России». Его коллега,
представитель Франции Эрмиш, заявил: «Я твердо верю, что скоро на высоких
башнях святого Кремля красный флаг... будет заменен славным трехцветным
знаменем великой, единой неделимой России.»21 (2, Т. IV, с. 36, 37)
Вдохновленный этим Деникин представил на рассмотрение союзников план
«совместной кампании» против большевиков. Согласно ему, районы,
оккупировавшиеся Германией, превращались в плацдарм формирования новых
войск, с Балкан на Юг России перебрасывалось 150-тысячное войско союзников.
В качестве ближайшей стратегической задачи ставилось вторжение вглубь
России — наступление на Москву и Петроград, продвижение по правому берегу
Волги. Однако эти планы не получили поддержку английского премьера Д. Ллойд
Джорджа. Выступил он и против идеи создания «санитарного кордона» вокруг
советской России, полагая, что для этого потребуется не 150-, а 400-
тысячное войско, к чему союзники не готовы. Его поддержал Вильсон. В
конечном итоге сошлись на идее созыва конференции представителей «различных
организованных групп России», включая большевиков, на Принцевых островах.
Москва тотчас ответила согласием. Деникин, Колчак и глава архангельского
правительства Н. В. Чайковский отказались участвовать в такой конференции.
Деникин, получив предметный урок на поприще непривычной для него
дипломатии, сделал для себя вывод: на союзников надейся, а сам не плошай.
Лавируя между Англией и Францией, соперничавшими на Юге России, он вступил
в контакт с С. В. Петлюрой, утвердившимся в Киеве, воспротивился
французским намерением создать на Кубани и Юго-Западе страны марионеточные
правительства и взял крен в сторону Англии. Одновременно была развернута
кампания против казачьих самостийников. Краснов в это время пытался
установить прямой контакт с Антантой, всячески дискредитируя Деникина в ее
глазах. Но лежавшее на атамане клеймо прислужника кайзера сделало свое
дело. Пуль потребовал безоговорочного подчинения Деникину всего войска
