Донского.
8 января 1919г., когда под ударами перешедшей в наступление Красной
Армии, Донская армия отступала, на станции Торговой состоялась вторая
встреча Деникина с Красновым. После шестичасовых переговоров стороны пришли
к соглашению. Деникин собственноручно написал приказ, объявлявший о его
вступлении «в командование всеми сухопутными и морскими силами,
действующими на Юге России»22 (2, Т. IV, 198, 199). Краснов подтвердил это
решение своим приказом.
Сразу же после этого Деникин перебросил свежую дивизию в Донбасс на
помощь действовавшему там с группой войск генералу В. З. Май-Маевскому, а
на Северном Кавказе нанес сокрушительные удары по 11-й советской армии. Его
войска захватили Владикавказ, Грозный и вышли к Каспию. Теперь большую их
часть Деникин развернул против советских войск Южного фронта, уже
нацелившихся на Новочеркасск и Ростов. Престиж его подскочил небывалым
образом. И среди всего общероссийского белого движения, и на международной
арене. Уверовав в него, увеличила материальную помощь Антанта. В
Новороссийск, ставший главной перевалочной базой, пошли военные грузы. До
апреля 1919 г. основным поставщиком была Англия. Уже в феврале 10 ее
пароходов доставили оружие и снаряжение для 250-тысячной армии. В марте она
направила еще 26 пароходов. В апреле-мае Новороссийск принял 54 парохода
(из них 4 — английские). В дальнейшем поток грузов не прекращался. В первые
две недели июня он достиг 306 вагонов, в последнюю неделю августа — 268. В
сентябре еженедельно на фронт отправлялось от 197 до 685 вагонов оружия,
снаряжения, боеприпасов. Всего поступило туда 73 танка — новейших тогда
наступательных средств. Это позволило Деникину с весны 1919 г. перейти к
массовым мобилизациям, преимущественно среди крестьян. Несмотря на
дезертирство, численность Добровольческой армии подскочила до 110 тыс.
человек.
И Деникин бросил свои дивизии на север — «вглубь России». Во многом его
весенне-летнему успеху содействовали антисоветские мятежи в тылу Красной
Армии — 11 марта на Верхнем Дону с центром в станице Вешенской и в начале
мая на Украине, где Григорьев поднял на мятеж целую дивизию. Собственно,
эти и некоторые другие подобные им выступления того времени объективно
явились своеобразной реакцией на деяния поборников мировой революции в
советских верхах. Охваченные ее идеями, эти большевистские силы, сгорая от
нетерпения, пытались подталкивать ее по всем линиям и направлениям,
действуя штурмом, администрированием, голым приказом, опираясь на
принуждение и грубое насилие. И отнюдь не только по нужде, но и по
убеждению: «насилие — повивальная бабка революции».
Гнев свой поборники мировой революции, опираясь на беднейшие и
маргинальные слои населения, прежде всего направили против тех, кто в силу
специфики своей социальной природы не мог воспринять их идеи. Первым
объектом их широкого социального эксперимента стали казаки.
Предусматривалось поголовное уничтожение противников советской власти,
частичное переселение остальных за пределы Дона и заселение его крестьянами
из центра страны. В конечном итоге эта линия вылилась в циркулярное письмо
ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года.
Революционные экстремисты и авантюристы, ревкомы и ревтрибуналы,
создававшиеся в казачьих районах, занимаемых Красной Армией, развязали
абсурдно-преступную кампанию пресловутого раскачивания. Жертвами его стали
тысячи рядовых казаков, в том числе стариков. И верхам казачества не стоило
особого труда поднять его на борьбу против советской власти. Приблизительно
30 тыс. казаков-повстанцев разрушило тылы советского Южного фронта, а
Деникин получил мощное пополнение.
Овладев тремя казачьими областями и семью губерниями, или седьмой
частью Европейской России с 40-миллионным населением, Добровольческая армия
летом 1919 г. вырвалась на оперативный простор по фронту в 1500 км. Свои
Вооруженные силы Юга России Деникин быстро реорганизовал в три армии.
Добровольческую возглавил Май-Маевский, Донскую — Сидорин, Кубанскую —
Врангель.
Деникин вряд ли осознавал, что над Белой армией уже сгустились готовые
разразиться громом тучи. Услужливые приближенные подбирали белого коня к
торжественному его въезду как триумфатора в московский Кремль. Да и сам
Деникин, судя по всему, тоже утратил присущую ему осторожность, считая
возможным теперь явственнее обозначить социальные ориентиры возглавляемого
им движения. Во всяком случае именно в то время получили широкую огласку
его предначертания по рабочему и крестьянскому вопросам. Деникин подписал
законопроект об ограничении прав пролетарских слоев населения, а чуть
позднее одобрил земельное положение. Правовые расценили последнее как
«огульное уничтожение» помещиков, а умеренные социалисты, наоборот, как
стремление сохранить их. Крестьяне же, составлявшие основную массу
Добровольческой армии, сделав практический вывод, ударились в повальное
дезертирство.23 (2, Т. IV, с. 222—225) Эта болезнь перекинулась и на
рядовых казаков. Запрещение на Украине преподавания родного языка в школах
вызвало мощную национальную волну анархо-социалистического толка. Нестор
Махно превратился в кумира голытьбы. Его отряды на тачанках перетряхнули
города левобережья Днепра. Расстреливали, вешали, топили и сжигали на
кострах всех подряд, без разбора,— офицеров, коммунистов, интеллигенцию —
под общим лозунгом: «Бей белых — пока покраснеют, красных — пока побелеют».
Для борьбы с махновщиной Деникину пришлось снять с фронта корпуса Слащева и
Шкуро. В городах множились подпольные организации, в горах и плавнях —
партизанские отряды с выраженным советским оттенком.
На подвластных Деникину территориях смятение охватило верхние слои
общества. Казачьи представители вышли на советское правительство с
предложением заключить мир. Нарком по иностранным делам Г. В. Чичерин
получил указание вступить с ними в переговоры. Кубанцы обнародовали
намерение добиваться вступления в Лигу Наций в качестве суверенного
государства. В первой половине октября до Деникина дошла информация, что в
Париже их делегацией уже заключен договор о дружбе с меджлисом Горской
республики, возникшей еще летом 1918г. под протекторатом Турции.24 (2, Т.
V, с. 210)
Между тем красные армии развернули мощное контрнаступление. 20 октября
они выбили добровольцев из Орла, а 24 — из Воронежа, разгромили кавалерию
Шкуро и Мамонтова. Обстановка требовала немедленного наведения в тылу
«железного порядка». Деникин приказал Врангелю выехать в Екатеринодар и
привести в чувство потерявших разум бунтарей, а 6 ноября сам телеграфировал
туда: «Подписавших договор при появлении их на территории Вооруженных сил
Юга России приказываю немедленно предать военно-полевому суду за измену».
Рада, однако, проявила непокорность. Она обязала своего атамана разъяснить
верховному, что делегация подотчетна только своему правительству, а его
приказ о предании ее суду — нарушение прав Кубани и подлежит отмене.
Генерал Покровский, согласно приказу, перебросил с фронта к
Екатеринодару отряд верных ему бойцов и предъявил растерявшемуся Филимонову
ультиматум— до 12 часов 19 ноября выдать прибывшего члена делегации
Калабухова и прекратить на Кубани травлю Добровольческой армии. После
разразившегося скандала председатель рады И. Л. Макаренко сложил свои
полномочия и скрылся. Делегаты впали в «покаянное настроение». Покровский
по приказу Врангеля арестовал «десять изменников», из которых Калабухова,
по приговору суда, 20 ноября повесил на Крепостной площади Екатеринодара, а
труп его «во устрашение» оставили на виселице на целый день. Делегация
раскаявшихся депутатов рады во главе с историком Ф. А. Щербиной принесла
Деникину свою повинную голову. 21 ноября рада стоя приветствовала Врангеля.
Филимонов ушел в отставку, рада избрала себе нового председателя. Остальные
арестованные были высланы «за пределы России». Деникин распорядился
«суровыми и беспощадными мерами расчистить тыл».
Поражения на фронте обострили присущие природе белого движения острые,
разрушающие ее антагонистические социальные противоречия. Самой уязвимой и
рыхлой оказалась армия. Пока ей сопутствовали успехи, она, скрипя,
существовала. Первые же серьезные неудачи повлекли за собой деморализацию
ее состава, стремительно переросшую в катастрофу. По этой причине она за
какие-то 1,5—2 месяца, признавал впоследствии и сам Деникин, развалилась
буквально на глазах. От вчера еще многочисленной и грозной Добровольческой
армии осталось всего около 10 тыс. человек. Ее пришлось переформировать в
корпус под командованием А. П. Кутепова. Кавказская армия, состоявшая
преимущественно из кубанских казаков и горских крестьян, практически
перестала существовать. Она сократилась приблизительно до 8 тыс. человек и
утратила боеспособность. В частях терских казаков едва насчитывалось 3,5
тыс. человек, горцев — менее одной тысячи. Более или менее сохранила свою
устойчивость только Донская армия. Испытав на себе большевизм и боясь
возмездия с его стороны донцы не рассыпались по станицам и хуторам, а с
боями отступали на юг. Всего под командованием Деникина к концу 1919 г.
осталось примерно 80 тыс. человек.25 (2, Т. V, с. 263, 264, 268)
Это был всеобщий кризис белого движения. Врангель, развернув кампанию
по разоблачению виновников катастрофы, предложил генералам Сидорину и
Покровскому свергнуть Деникина с поста главнокомандующего. Замерли
транспорт, заводы, шахты, нефтепромыслы, крестьяне попрятали
