Неожиданно к сближению стали склоняться и в Вене. В мае 1780 года
состоялось свидание Иосифа II с Екатериной II в Могилеве, после чего
началась разработка будущего союзного договора.
1 января 1781 года австрийский император направил Екатерине II
официальное письмо, где просил указать условия, при которых Австрия и
Россия взаимно гарантировали бы друг другу целостность территорий обеих
держав. В ответ Екатерина выразила желание включить в договор пункт о
гарантиях тех завоеваний, которые Россия могла бы сделать в недалеком
будущем[25]. Обоим корреспондентам было ясно, о чем именно идет речь. Еще
во время могилевского свидания, совместного путешествия по России и
"доверительных" бесед в Царском Селе монархи несколько раз осторожно
поднимали тему разделов турецких земель и возможного захвата
Константинополя. О содержании их разговоров известно из писем австрийского
императора своей матери императрице-королеве Марии Терезии. 24 мая 1780
года будущие союзники уединились для личной беседы. Екатерина как бы в
шутку осведомилась, не собирается ли Иосиф завладеть Римом, поскольку
принадлежавшее Австрийской империи герцогство Тосканское располагалось
неподалеку от Папской области. На это император, тоже шутя, отвечал, что ей
гораздо легче занять "свой Рим", то есть Константинополь. Екатерина
заверила собеседника в желании сохранить мир. Пробные камни были брошены. В
дальнейшем Иосиф попытался уточнить позицию возможного партнера. Уже из
Царского Села он писал матери о Екатерине: "Однажды она мне сказала
положительно, что если бы даже завладела Константинополем, то не оставила
бы за собой этого города и распорядилась бы им иначе. Все это меня приводит
к мысли, что она мечтает о разделе империи и хочет дать внуку своему,
Константину, империю Востока, разумеется после завоевания ее"10 Таким
образом, у союзников к моменту размена письмами колких замечаниях. Так,
напротив слов Безбородко, что Россия добивается "покоя Европы", Потемкин
проставил: "Разве мы кому спать помешали?" А напротив предположения, что
"действия обоих дворов могут возбудить зависть у соседей", князь записал:
"Зависть во всех есть, но слава Богу, кроме французов, никто не решится, и
те только шиканами". "Шиканом" в XVIII столетии именовался мелкий интриган,
любитель действий исподтишка. Таким образом, князь не ожидал серьезного
противодействия в разделе Турции даже от постоянного противника России —
Версальского двора. "Одним словом сказать, что турки не о заключении
договора не было сомнений в целях друг друга. Меняться могли лишь сроки
начала совместных действий. Для России они напрямую зависели от положения
дел в Крыму Крымское ханство стало по Кючук-Кайнарджийскому договору 1774
года независимым от Оттоманской Порты. На престол вступил ставленник
Петербурга хан Шагин-Гирей. Борьба вельмож, ориентированных на Россию и
Турцию, превращала полуостров в пороховую бочку. В мае 1782 года турецкая
партия избрала ханом брата Шагин-Гирея, Батыр-йфея, и обратилась к Порте за
помощью. Россия ввела свои войска в Крым, стремясь вернуть союзника на
ханский престол. Мятеж удалось подавить. Порта из-за собственных внутренних
неурядиц на этот раз воздержалась от вооруженного вмешательства. Однако
ситуация оставалась крайне взрывоопасной. В начале августа 1782 года
Потемкин возвратился из Крыма, где он руководил войсками, в столицу. Для
петербургской публики его приезд был связан с желанием принять участие в
открытии знаменитого памятника Петру Великому работы Фальконе. Однако после
торжеств 7 августа князь задержался в столице еще на месяц. Он напряженно
работал над важными бумагами, касавшимися секретного артикула русско-
австрийского соглашения. В переписке между Екатериной и Иосифом оба монарха
не раз касались вопроса о возможном разделе Турции. Императрица жаловалась
на постоянные беспорядки в Крыму, подстрекаемые из Константинополя, а ее
австрийский корреспондент изъявлял неизменную готовность содействовать
прекращению этих смут, прося Екатерину точнее определить свои желания".
Наконец, 10 сентября 1782 года из Петербурга в Вену было направлено
пространное письмо, в котором императрица говорила о необходимости заранее
определить план совместных действий и оговорить приобретения обеих сторон в
случае успеха. При этом Екатерина подчеркивала, что именно Оттоманская
Порта, уже начавшая подготовку к войне, должна выступить нападающей
стороной.
После раздела турецких земель Россия хотела получить город Очаков с
областью между Бугом и Днестром, а также один или два острова в Греческом
архипелаге для безопасности и удобства торговли. Австрии предоставлялась
возможность присоединить несколько провинций на Дунае и ряд островов в
Средиземном море. "Я думаю, что при тесном союзе между нашими государствами
почти все возможно осуществить"[26], — заключила Екатерина. Это внешне
конфиденциальное письмо готовилось чрезвычайно тщательно. Первоначальный
вариант его был составлен по-русски и записан Безбородко в правой колонке
разделенного надвое листа. Затем бумага поступила к Потемкину, который
сделал в левой, более широкой, графе пространные пометы, обращенные к
Екатерине, и многочисленные исправления черными чернилами прямо в
карандашном тексте Безбородко". Пометы светлейшего придавали тексту
неуловимую приватность, выраженную в особом доверительном стиле и перестают
всячески доказывать нам, сколь велико есть желание их разорвать мир, и что
недостает им только сил и случая, чтобы обратить в ничто все, что мы
приобрели войною. Страшно им мореплавание наше на Черном море; для того они
начинают ворошиться, что видят херсонский флот готовым быть"[27], — писал
Потемкин. А. Г. Брикнер, познакомившись с посланием императрицы к Иосифу II
10 сентября 1782 года, заметил: "Нельзя не удивляться тому, что в записке
Екатерины ни слова не сказано о приобретении Крыма. В это время все было
приготовлено к занятию полуострова"". Черновой вариант документа, который
готовили Потемкин и Безбородко, показывает, что любые упоминания о Крыме
были исключены по настоянию светлейшего князя: "Россия отрицается для себя
от всякого приобретения кроме: 1) города Очакова с его уездом; 2) островов
в архипелаге..." - писал Безбородко. "И так достанется, для того и должно о
Крыме ни слова не говорить, — отвечал Григорий Александрович, — а резон для
чего изволите усмотреть в особой записке. Сказать просто: границы России —
Черное море. Островов не упоминать, а сказать один или два"[28]. Пометы
Потемкина, сделанные на тексте Безбородко, адресованы непосредственно
Екатерине.
Царьград или Херсонес — трудный выбор
Упомянутая Григорием Александровичем "особая записка", из которой
императрица должна была "усмотреть резон" ни слова не говорить о Крыме в
письме к союзнику, была вложена в предыдущий документ. Это и есть
знаменитая записка Потемкина о необходимости присоединения Крыма к России,
частично опубликованная С. М. Соловьевым''.
"Я все, всемилостивейшая Государыня, напоминаю о делах, как они
есть... — предваряет свои рассуждения князь. — Ежели не захватить ныне, то
будет время, когда все то, что ныне получили даром, станем доставать
дорогою ценою... Крым положением своим разрывает наши границы. Нужна ли
осторожность с турками по Бугу или с стороной Кубанской, в обоих сих
случаях и Крым на руках... Презирайте зависть, которая Вам препятствовать
не в силах. Вы обязаны возвышать славу России. Посмотрите, кому оспорили.
кто что приобрел. Франция взяла Корсику. Цесарцы без войны у турков в
Молдавии взяли больше, нежели мы. Heт державы в Европе, чтобы не поделили
между собою Азии, Африки, Америки. Приобретение Крыма ни усилить, ни
обогатить Вас не может, а только покой доставить... С Крымом достанете и
господство в Черном море. От Вас зависеть будет запирать ход туркам и
кормить их или морить с голоду... Сколько славно приобретение, столько Вам
будет стыда и укоризны от потомства, которое при каждых хлопотах так
скажет: вот она могла, да не хотела или упустила"[29].
Брикнер ошибался, полагая, что в момент написания письма Екатерины 10
сентября Россия уже была готова к занятию Крыма. Как видно из приведенного
документа, идея присоединения полуострова оформилась в ходе работы над
черновиком послания австрийскому императору. До этого войска, вступавшие на
земли ханства, предназначались для усмирения бунта подданных Шагин-Гирея.
15 сентября Потемкин вновь оставил столицу, после чего оставался на
юге до восстановления спокойствия в Крыму. Только в конце октября 1782 года
князь возвратился в Петербург. Современный исследователь В. С. Лопатин
полагает, что свой меморандум о необходимости присоединения Крыма к России
Григорий Александрович обдумывал по дороге в Северную столицу, то есть в
октябре[30]. Однако в действительности записка о Крыме — не что иное, как
приложение к черновику письма Иосифу II от 10 сентября, она не могла
возникнуть позднее этой даты. Возможно, Потемкин и обдумывал свой
меморандум по дороге из Херсона в Петербург, но не в октябре, а в августе,
еще до начала усмирения мятежников. В ордере генерал-поручику графу А. Б.
де Бальмену от 27 сентября князь подчеркивал: "Вступая в Крым...
обращайтесь, впрочем, с жителями ласково, наказывая оружием, когда нужда
дойдет, сонмища упорных, но не касайтесь казнями частных людей... Если б
паче чаяния жители отозвались, что они лучше желают войти в подданство Ее
императорского величества, то отвечайте, что Вы, кроме спомоществования
Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14
