Императрица Екатерина Вторая
ИМПЕРАТРИЦА ЕКАТЕРИНА II
Манифест Екатерины II от 6 июля 1762 г. возвестил о новой силе,
имевшей впредь направлять государственную жизнь России. Доселе единственным
двигателем этой жизни, признанным в единственном основном законе империи, в
уставе Петра Великого о престолонаследии, была всевластная воля государя,
личное усмотрение. Екатерина объявила в манифесте, что самодержавное
самовластие само по себе, без случайной, необязательной узды добрых и
человеколюбивых качеств есть зло, пагубное для государства. Торжественно
были обещаны законы, которые указывали бы всем государственным учреждениям
пределы их деятельности. Как проводилось в государственную жизнь
возвещенное начало законности, в этом интерес царствования Екатерины II и
ее преемников; как случилось, что именно Екатерине II пришлось возвестить
это начало, в этом интерес ее личности, ее судьбы и характера.
Июньский перевор от 1762 г. сделал Екатерину II самодержавной русской
императрицей. С самого начала XVIII в. носителями верховной власти у нас
были люди, либо необычайные, как Петр Великий, либо случайные, каковы были
его преемники и преемницы, даже те из них, кого назначала на престол в силу
закона Петра 1 предыдущая случайность, как было с ребенком Иваном VI и с
Петром III. Екатерина II замыкает собою ряд этих исключительных явлений
нашего во всем не упорядоченного XVIII в.: она была последней случайностью
на русском престоле и провела продолжительное и необычайное царствование,
создала целую эпоху в нашей истории. Далее пойдут уже царствования по
законному порядку и в духе установившегося обычая.
Ее происхождение.
Екатерина по матери принадлежала к голштейн-готторпскому княжескому роду,
одному из многочисленных княжеских родов Северной Германии, а по отцу - к
другому тамошнему же и еще более мелкому владетельскому роду-ангальт-
цербстскому. Отец Екатерины, Христиан Август из цербст-дорнбургской линии
ангальтского дома, подобно многим своим соседям, мелким северогерманским
князьям, состоял на службе у прусского короля, был полковым командиром,
комендантом, а потом губернатором города Штеттина, неудачно баллотировался
в курляндские герцоги и кончил свою экстерриториальную службу прусским
фельдмаршалом возведенный в это звание по протекции русской императрицы
Елизаветы. В Штеттине и родилась у него (21 апреля 1729 г.) дочь Софья-
Августа, наша Екатерина. Таким образом, эта принцесса соединяла в своем
лице два мелких княжеских дома северо-западной Германии. Эта северо-
западная Германия представляла в XVIII в. любопытный во многих отношениях
уголок Европы. Здесь средневековый немецкий феодализм донашивал тогда сам
себя, свои последние династические регалии и генеалогические предания. С
бесконечными фамильными делениями и подразделениями, с принцами брауншвейг-
люнебургскими и брауншвейг-вольфенбюттельскими, саксен-гомбургскими, саксен-
кобургскими, саксен-готскими и саксен-кобург-готскими,
мекленбургшверинскими, мекленбург-стрелицкими, шлезвиг-голштейнскими,
голштейн-готторпскими и готторп-эйтинскими, ангальт-дессаускими, ангальт-
цербстскими и цербст-дорнбургскими это был запоздалый феодальный
муравейник, суетливый и в большинстве бедный, донельзя перероднившийся и
перессорившийся, копошившийся в тесной обстановке со скудным бюджетом и с
воображением, охотно улетавшим за пределы тесного родного гнезда. В этом
кругу все жило надеждами на счастливый случай, расчетами на родственные
связи и заграничные конъюнктуры, на желанные сплетения неожиданных
обстоятельств. Потому здесь всегда сберегались в потребном запасе маленькие
женихи, которые искали больших невест, и бедные невесты, тосковавшие по
богатым женихам, наконец, наследники и наследницы, дожидавшиеся вакантных
престолов. Понятно, такие вкусы воспитывали политических космополитов,
которые думали не о родине, а о карьере и для которых родина была везде,
где удавалась карьера. Здесь жить в чужих людях было фамильным промыслом,
служить при чужом дворе и наследовать чужое-династическим заветом. Вот
почему этот мелкокняжеский мирок- получил в XVIII в. немаловажное
международное значение: отсюда не раз выходили маленькие принцы, игравшие
иногда крупные роли в судьбах больших европейских держав, в том числе и
России. Мекленбург, Брауншвейг, Голштиния, Ангальт-Цербст поочередно
высылали и к нам таких политических странников-чужедомов в виде принцев,
принцесс и простых служак на жалованье. Благодаря тому что одна из дочерей
Петра Великого вышла за герцога голштинского, этот дом получил значение и в
нашей истории. Родичи Екатерины по матери, прямые и боковые, с самого
начала XVIII в. либо служили на чужбине, либо путем браков искали престолов
на стороне. Дед ее (по боковой линии) Фридрих Карл, женатый на сестре Карла
XII шведского, в начале Северной войны сложил голову в одном бою, сражаясь
в войсках своего шурина. Один ее двоюродный дядя, сын этого Фридриха Карла,
герцог Карл Фридрих женился на старшей дочери Петра 1 Анне и имел неудачные
виды на шведский престол. Зато сына его, Карла Петра Ульриха, родившегося в
.1728 г. и рождением своим похоронившего мать, шведы в 1742 г., при
окончании неудачной войны с Россией, избрали в наследники шведского
престола, чтобы этой любезностью задобрить его тетку, русскую императрицу,
и смягчить условия мира; но Елизавета уже перехватила племянника для своего
престола, а вместо него навязала шведам не без ущерба для русских интересов
другого голштинского принца - Адольфа-Фридриха, родного дядю Екатерины,
которого русское правительство прежде проводила уже в герцоги курляндские.
Другой родной дядя Екатерины из голштинских - Карл был объявлен женихом
самой Елизаветы, когда она была еще цесаревной, и только скорая смерть
принца помешала ему стать ее мужем. Ввиду таких фамильных случаев один
старый каноник в Брауншвейге мог, не напрягая своего пророческого дара,
оказать матери Екатерины: "На лбу вашей дочери я вижу по крайней мере три
короны". Мир уже привыкал видеть в мелком немецком княжье головы, которых
ждали чужие короны, остававшиеся без своих голов.
терина уговорила родителей решиться на эту поездку. Однажды ее пригласила
Елизавета. И вот, окутанные глубокой тайной, под чужим именем, точно
собравшись на недоброе дело, мать с дочерью спешно пустились в Россию и в
феврале представились в Москве Елизавете. Весь политический мир Европы
дался диву, узнав о таком выборе русской императрицы. Тотчас по приезде к
Екатерине приставили учителей закона божия, русского языка и танцев - это
были три основных предмета высшего образования при национально-православном
и танцевальном дворе Елизаветы. Еще не освоившись с русским языком, заучив
всего несколько расхожих фраз, Екатерина затвердила, "как
попугай",составленное для нее исповедание веры и месяцев через пять по
приезде в Россию при обряде присоединения к православию произнесла это
исповедание в дворцовой церкви внятно и громко, нигде не запнувшись; ей
дано былоправославное имя Екатерины Алексеевны в честь матери императрицы.
Это было первое торжественное ее выступление на придворной сцене, вызвавшее
общее одобрение и даже слезы умиления у зрителей, но сама она, позамечанию
иноземного посла, не проронила слезинк и держалась настоящей героиней.
Императрица пожаловала новообращенной аграф и складень бриллиантовый в
несколько сот тысяч рублей. На другой день, 29 июня 1744 г., чету обручили,
а в августе 1745 г. обвенчали отпраздновав свадьбу 10-дневными торжествами,
перед которыми померкли сказки Востока.
Образ действий Екатерины.
Это был минутный упадок духа перед невзгодами жизни. ^Но Екатерина явилась
в Россию со значительной подготовкой ко всякщ
житейским невзгодам. В ранней молодости она много видела. Родившись в
Штеттине, она подолгу живала на попечении бабушки в Гаадбурге, бывала и
Брауншвейгев Киле и в самом Берлине, где видела двор прусокого короля. Все
это помогло ей собрать обильный запас наблюдений и опытов, развило в ней
житейскую сноровку, прв
вычку распознавать людей, будило размышление. Может быть, эта житейская
наблюдательность и вдумчивость при ее природной живости была причиной и ее
ранней зрелости: в 14 лет она казалась уже взрослой девушкой и поражала
всех высоким ростом и развитостью не по летам. Екатерина получила
воспитание, которое рано освободило ее от излишних предрассудков, мешающих
житейским успехам. В то время Германия была наводнена французскими
гугенотами, бежавшими из отечества после отмены Нантского эдикта Людовиком
ХIV. Эти эмиггранты принадлежали большею частью к трудолюбивому
французскому мещанству; они скоро захватили в свои руки городские ремесла
Германии и начали овладевать воспитанием детей в высших кругах немецкого
общества. Екатерину обучали закону божию и другим предметам французский
придворный проповедник патер Перар, ревностный служитель папы, лютеранские
пасторы Дове и Вагнер, которые презирали папу, школьный учитель
кальвинист Лоран, который презирал и Лютера и папу, а когда она приехала в
Петербург, наставником ее в греко-российской вере назначен был православный
архимандрит Симон Тодорский, который со своим богословским образованием,
довершенным в немецком университете, мог только равнодушно относиться и к
папе, и к Лютеру, и к Кальвину, ко всем вероисповедным делителям единой
христианской истины. Можно понять, какой разнообразный запас религиозных
миросозерцаний и житейских взглядов можно было набрать при столь
